Куда уходит любовь
Шрифт:
Наконец она оторвалась от меня и, положив мне голову на плечо, застыла в долгом молчании. Затем вздохнув, она подняла ко мне лицо.
– Уже поздно, Люк. Я устала. Давай вернемся на катер.
В такси, которое нас везло в Санта Монику, мы молчали. Говорили только наши сплетенные пальцы.
Мы вылезли у пирса и, подойдя к судну, остановились. Голос у нее был тихим и спокойным.
– Я не любительница романов по уик-эндам, Люк. И если у меня что-то начнется, это будет надолго, на всю жизнь. Я не та одинокая вдовушка, которая ищет, куда бы пристроиться в жизни. Я не хочу исполнять роль огнетушителя.
Я посмотрел ей прямо в Глаза.
– Понимаю.
Она помолчала несколько секунд, пока я воспринимал ее слова.
– Надеюсь, что ты в самом деле понимаешь, – тихо шепнула она. – Мне бы этого очень хотелось. – Она прижалась к моим губам. – Дай мне несколько минут, а потом входи.
Она исчезла в кубрике, а я закурил. Внезапно у меня стали трястись руки, и я перепугался. Сам не знаю от чего, но меня охватил страх. Я огляделся, ища, что бы выпить, но тут было только несколько банок с пивом. Откупорив одну из них, я торопливо выпил ее. Пиво было уже теплым, но почувствовал я себя куда лучше и, бросив сигарету в воду, вошел в кубрик.
Она лежала на моей койке, закрывшись простыней до горла, и ее золотистые волосы разметались по подушке.
– Выключи свет, Люк. Я немного стесняюсь.
Я щелкнул выключателем. Сквозь иллюминатор проникало лунное сияние, падая ей на лицо. Торопливо скинув одежду, я встал на колени рядом с койкой и поцеловал ее.
Ее руки обхватили меня за шею.
– Люк, Люк.
Подняв голову, я медленно стянул с нее простыню. Широко открытыми глазами она посмотрела на меня и затем спросила:
– Достаточно ли я хороша для тебя, Люк?
Груди ее были полными и крепкими. Изгиб ребер переходил в тонкую талию, а живот был плоским и твердым, лишь чуть округленным, превращаясь в плавную округлость бедер. Бедра у нее были стройными, а ноги длинными и прямыми.
Ее голос снова нарушил молчание.
– Я хотела бы быть красивой для тебя.
– Ты моя золотая богиня, – прошептал я, целуя ее шею. Ее руки обвились вокруг меня.
– Обними меня, Люк. Люби меня!
Меня захлестнул прилив страсти. Я целовал ее груди. Она тихо застонала, и я чувствовал идущий от нее жар. И больше ничего не было, кроме оглушительного стука сердца и гула в голове. Но внезапно и все выпитое виски, и все шлюхи, что прошли через меня, когда я пытался сбежать от жизни, обрушились на меня и сделали свое дело.
– Нет! – закричал я, чувствуя, как ее руки, обнимавшие меня, застыли в удивлении и испуге. – Нет, только не это!
Но все уже было кончено.
Раздавленный и опустошенный, я лежал несколько минут, а потом, привстав, потянулся за сигаретой.
– Прости, Элизабет, я виноват перед тобой. Я должен был бы знать. Думаю, что я уже ни на что больше не гожусь. Я не подхожу тебе в любовники.
Сев на краю постели, я уставился в пол, не осмеливаясь посмотреть в ее сторону. Помолчав, она протянула руку и взяла мою сигарету. Положив ее в пепельницу, другой рукой она развернула меня лицом к себе.
Голос у нее был мягким и добрым.
– Это она с тобой сделала, Люк? Поэтому она тебя и бросила?
– Я сам ее бросил, – с горечью сказал я. – Я ведь сказал, что как любовник ничего собой не представляю.
Она прижала мою голову к теплоте своей груди и начала нежно гладить меня по волосам.
– Ничего подобного, Люк, – шептала она. – Вся беда в том, что ты слишком сильно чувствуешь и переживаешь, ты слишком любил ее.
Когда утром я проснулся, ее уже не было. На подушке лежала записка и четыре стодолларовых банкнота. Дрожащими пальцами я открыл конверт.
«Дорогой, Люк,
прости меня, пожалуйста, за то, что я уезжаю таким образом. Я понимаю, что это неблагородно, но сейчас мне ничего не приходит в голову. Каждый несет свой крест и каждому на долю приходится его собственная война. Мне она досталась, когда погиб Джонни. Ты по-прежнему ведешь свою войну.
Если суждено настать такому времени, когда ты одержишь победу, которая позволит тебе выбраться из своего укрытия и снова стать тем, кто ты на самом деле, может быть, мы вместе пустимся в далекое плавание. Потому что оно мне в самом деле нужно, то есть, если оно нужно и тебе. Я знаю, что ничего не могу толком объяснить, но у меня никогда ничего не выходит толком, когда я плачу.
С любовью,
Элизабет»
Три месяца я старался забыть написанные ею слова, пока, наконец, в одно прекрасное утро не проснулся в вытрезвителе, и со мной было все кончено. С катером, с кредитом, с остатками самоуважения – все пошло прахом. Они на тридцать дней отправили меня на сельские работы, пока я окончательно не пришел в себя.
Когда миновали эти тридцать дней и они вернули мне одежду, я нашел в кармане ее записку. Вытащив, я перечел ее и затем посмотрел на себя в зеркало. В первый раз за долгое время глаза мои были ясны. В самом деле. Я видел свое отражение.
Я вспомнил Элизабет и подумал, как хорошо было бы увидеть ее снова. Но только не в таком виде. Я не хотел предстать перед ней бродягой. Я пошел работать на стройку, и через семь месяцев, когда стройка была завершена, я был уже помощником прораба. В карманах джинсов у меня было шестьсот баков, и я обладал старой колымагой, которую мог считать своей.
Усевшись в нее, я без остановки погнал в Феникс. Здесь я узнал, что она перебралась в Тускон, где ее босс организовал новый отдел. Во второй половине дня я уже был в Тусконе. Офис стоял в стороне от автотрассы, и первое же, на что я обратил внимание, въезжая на стоянку, было объявление: «Требуются строительные рабочие».
Открыв двери, я вошел в контору. В приемной сидела темноволосая девушка. Она вопросительно взглянула на меня.
– Да?
– В объявлении говорится, что вам нужны работники.
Она кивнула.
– Нужны. У вас есть какой-то опыт?
– Да.
– Садитесь, пожалуйста. Сейчас с вами займется мисс Андерсон. Сняв телефонную трубку, она что-то шепнула в нее. Затем протянула мне бланк.
– Заполните его, пока вы ждете.
Я почти закончил писать, когда телефон снова зажжужал, и девушка жестом попросила меня пройти во внутреннее помещение.