Куда уходит вчера
Шрифт:
Ложная бодрость быстро рассеивалась.
Фиар металась по площадке, осматривая пути к отступлению. Не нашла, уселась у плиты на колени и закрыла лицо ладонями.
— Мы в ловушке, — Ривллим устало опустился рядом. — Через четверть часа они будут здесь.
Девушка кивнула, не отнимая ладоней. Потрясающая выдержка, подумал воин с восхищением. Жаль, некому будет рассказать.
Молчание продолжалось. Ривллиму почудилось, что он слышит невнятный шорох — свидетельство того, что враг приближается.
— Ты сможешь растопить этот лёд? — указал воин на огромные, в три человеческих роста, куски,
— Нет, — отозвалась Фиар, убирая ладони. Она выглядела страшно уставшей; чёрные круги легли вокруг глаз. — Не хватит сил.
— А телепортироваться?
— Тем более.
— Даже так, как в последний раз? — воин не верил своим ушам.
— Тогда кто — то из нас умрёт.
Она сидела, глядя воину в глаза, и Ривллим почувствовал себя неуютно под этим взглядом. Потом девушка встала.
Стояла, отвернувшись, глядя то на скалы, то на лёд, то на небо. Медленно стащила со спины рюкзак и бросила, не глядя, под ноги.
Бережно положила чехол с Чёрным Дождём рядом с плитой.
После чего, к немалому изумлению воина, разулась и встала на ближайший к ней край плиты. Выжидательно глядя на спутника. Тряхнула головой. Чёрные волосы вихрем пронеслись над головой и стекли на плечи.
— Что ты задумала? — спросил Ривллим, медленно поднимаясь на ноги. Девушка неторопливо, словно во сне, расстегнула оба рукава. Холодно блеснули браслеты.
— То, чего между нами ещё не было.
От изумления воин едва не лишился дара речи. Перед ним возникло яркое, словно вспышка молнии, видение — момент их первой встречи.
— Прямо здесь? — спросил он, постаравшись вложить в голос как можно больше яда.
Фиар шевельнула плечами и чёрная куртка стекла к её ногам.
На поверхности плиты зажёгся серебристо светящийся прямоугольник — контур толщиной в палец. Девушка не обращала на это внимания.
— Где же ещё?
С шорохом, подобным шелесту ползущей змеи, оставшаяся часть колдовской одежды легла на плиту. Ривллим изо всех сил старался отвести глаза в сторону и не мог.
— Ты сошла с ума, — прошептал он. — Через десять минут нас разорвут на части. Тебе именно так хочется умереть?
— Мне хочется умереть счастливой, — ответила Фиар, не сводя с него пристального взгляда.
Второй контур, внутри первого, зажёгся на поверхности плиты. Гора под ногами вздрогнула.
— Неужели я должна тебя умолять? — устало спросила девушка, и Ривллим с ужасом понял, что она собирается встать на колени.
— Хорошо, Фиар, — услышал он собственный голос. Девушка вздрогнула, глядя на него широко раскрытыми глазами, и тень улыбки скользнула по её лицу. Воин осторожно положил ножны рядом с плитой.
Третий контур, ярче двух предыдущих, засиял под их ногами ясным золотым свечением.
Что — то гулко хлопнуло над их головами. Они подняли на миг глаза и увидели две тонкие полосы, белую и чёрную, перечеркнувшие зенит. Мигом позже третья полоса, цвета морской волны, легла поверх двух предыдущих.
Фиар улыбнулась, протягивая к нему руки, и Ривллим понял, что иссякают силы сопротивляться исходящему от неё сильному, физическому притяжению. Сопротивляться по привычке, инстинктивно.
Когда она прикоснулась к нему, он понял, что сопротивляться не может. Последнее, что он заметил, перед тем, как окунуться с головой в кипящее неистовое пламя — возникший из ниоткуда медальон на тонкой цепочке на шее у Фиар.
Когда окружающий мир вновь стал чётким и прочным, Ривллим понял, что стоит у края площадки, уже одетый. Жар обволакивал его; он должен был воспламенить одежду — но этого не происходило. Казалось, что Ривллим купается в раскалённой лаве или кипящем металле. Его переполняла сила; каждое движение приходилось делать осторожно и медленно: казалось, подпрыгни он сейчас — и играючи долетит до ближайшей луны.
Других слов, способных описать его состояние, не было. Фиар стояла у него за спиной, прижимаясь к плечу; спокойная и молчаливая. Ривллиму было хорошо; мир был совершенным, заботы и тревоги улетели бесконечно далеко.
Он старался ни о чём не думать. Хотя то, что открылось его глазам, не могло не изумить.
— Ты знала, что это произойдёт? — спросил он, не оборачиваясь. Голос звучал, подобно грому.
— Надеялась, — отозвалась Фиар и рассмеялась. В этом смехе воин услышал металлические отзвуки. — Если бы я знала, как легко заставить тебя называть меня по имени… — она вновь рассмеялась. Не без торжества в голосе.
Вокруг не было льда. Пар поднимался в небеса; дымились обнажённые скалы. Внизу, в узком ущелье, по которому взбиралась тропинка, не осталось ни льда, ни нежити. Ривллим представил себе кипящий поток, который бушевал всего несколько минут назад и содрогнулся.
— Надеюсь, там, внизу, не было города, — произнёс он.
— Не было, — эхом отозвалась Фиар. — Не беспокойся.
Ривллим обернулся. На поверхности плиты продолжали ярко светиться три вложенных друг в друга контура — серебристый, белый и золотистый. Внутри них проявились три светящихся золотом круга разного диаметра, расположенных без явно видимого порядка. За пределами площадки теперь находился склон, не очень крутой, свободный от препятствий. Путь к городу открыт.
— Не торопись, — Фиар повернулась к нему лицом и взглянула в глаза. Никакого амулета на её шее не было, а глаза были обычными, человеческими. — Торопиться некуда. Неужели тебе хочется куда — то идти?
— Нет, — согласился он, и Фиар прижала голову к его груди. — Не хочется.
Поодаль от них булава и меч продолжали неторопливую «беседу» как ни в чём не бывало.
Часть 4 (8). Запах мёда
XIII (XXVIII)
Остаток пути они преодолели минут за пятнадцать. Лёгкость и сила по — прежнему не покидали Ривллима; снег таял и испарялся, стоило пройти по нему. Это было забавно.
После того, как способность мыслить и принимать осознанные решения вернулись, с ними вместе пришла эйфория. Ривллим знал, что всё может, на всё способен, всё выдержит. Предыдущие ссоры с Фиар казались нелепыми, детскими, не стоящими внимания. Рассудок пытался доказать, что это — ненормально, что мир вовсе не такой светлый, но воин без помех приглушил голос разума. Кто сказал, что разум должен руководить?