Куда ж нам плыть (Сборник публицистики)
Шрифт:
Не менее любопытные сведения о нашей научной фантастике мы узнаем из других критических работ. Безграмотными невеждами оказываются научные фантасты, коим по сюжетным надобностям потребовалось выскочить за пределы современных научных представлений. Скучными техницистами оказываются с другой стороны те фантасты, сюжетные надобности коих позволили им существовать на грани возможного. Критики из среды самих научных фантастов изобретают прелюбопытные теории, суть которых сводится к тому, что лишь направление, представленное автором теории, является истинным, а остальные направления следует карать беспощадно. Вот и второй абзац предыдущего раздела
Таким образом общая картина борьбы критики против научной фантастики выглядит так. Берется вся научная фантастика - скажем, за последние три года. Заметьте, если мы говорим "вся" - это значит вся. Молодые и старые. Новички и маститые. Халтурщики и честные. Способные и бездари. Произведения 59-го года и произведения 61-го. Все смешивается в кучу. Из этой кучи, как изюм из батона, выбирается самое неудачное и подвергается осмеянию. При этом, как правило, происходят такие вот вещи. Например, кто-нибудь из этой кучи авторов страдает склонностью к штампам. Берут из него пример, поднимают этот пример на надлежащую сатирическую высоту и объявляют: "Вот они какие, эти нынешние фантасты!" Попробуй потом, оправдайся... Но мы забежали вперед.
Такова научная фантастика, которую видит критика, и никакой другой она почему-то не видит.
4. Критика, какой ее видим мы
Интересно, что бы сказал А.Н.Толстой, если бы увидел на третьей полосе какой-либо литературной газеты такую заметку:
НЕ ТО!
Я не раз пытался представить себе образ честного интеллигента, принявшего Октябрьскую Революцию. В воображении возникали образы самоотверженных людей, проводивших дни и ночи в тифозных бараках, с воспаленными от бессонницы глазами заседающих у Луначарского, беззаветно идущих в бой за молодую Республику.
Счастливый случай помог мне избавиться от заблуждений. Я прочитал книгу А.Н.Толстого "Восемнадцатый год". И теперь доподлинно знаю, чем занималась интеллигенция в дни Революции... Конец семнадцатого года. Необычайные трудности испытывает молодая Республика. Рабочий Рублев с гранитного цоколя памятника Александру III агитирует солдат повернуть штыки в защиту революции. И вот "здесь же у памятника остановился по малой надобности широкоплечий человек с поднятым воротником. Казалось, он не замечал ни памятника, ни оратора, ни солдат с узлами". Позже оказывается, что это интеллигент Телегин. Вот он, образ честного интеллигента по А.Толстому! Он не проводит дни и ночи в тифозных бараках! Он оправляет малую надобность, не замечая ничего вокруг!
(С иронией и жалостью:)
Хочется искренне поблагодарить редактора издательства, позволившего автору донести до нас живое дыхание великого прошлого.
Ж.Обмылкин, журналист
Классик советской литературы был бы, наверняка, удивлен таким лихим и странным толкованием образа Телегина. А вот нас, простых советских научных фантастов, этакой лейб-гусарской атакой в пешем строю - сабли на-голо, на нижней губе изжеванная пахитоска, холодно и спокойно поблескивает голубоватое пенсне - не удивишь. Мы уже привыкли. Мы только слабо повизгиваем, когда нам в бок втыкают золоченую авторучку. Хочется иногда, конечно... но...
К сожалению, в советской научной фантастике не создано пока еще ни одного произведения, достойного стоять хотя бы полкой ниже "Восемнадцатого года". Вероятно именно поэтому разбором научно-фантастических произведений никогда не занимаются генералы-от-критики. Их как-то не тянет. А может быть они просто не знают, что есть у нас такая научная фантастика, в которой честно и профессионально работают уже несколько писателей. Редко-редко (и такие события отмечаются у фантастов иллюминацией и сатурналиями) величественно выступит с проблемной статьей критический майор или полковник. Обычно же критическим обслуживанием научной фантастики занимаются ефрейторы. Иногда унтер-офицеры. В порядке отхожего промысла. И вот берет автор научно-фантастического произведения какую-нибудь литературную (а то и экономическую) газету, распахивает ее на какой-нибудь странице, судорожно пробегает штурмовой опус Ж.Обмылкина, журналист-ефрейтора, похожий на хриплую команду: "Сдеть шинеля!", и жалобно стонет: "Ну за что же? Ну неужели он действительно не понял? Ну что за кретин!"
Представим себе, что при этой сцене присутствует сам журналист-ефрейтор. "Ты это брось, - с ленивой ухмылкой скажет он автору. Чего там еще понимать. Все и так ясно". И наверное ему действительно все совершенно ясно. Небрежно, не глядя, берет он очередную научно-фантастическую повесть, бегло проглядывает ее, молча спешивается, обнажает саблю и идет в атаку. Таковы рефлексы критического лейб-ефрейтора.
Несколько (а в некоторых случаях и гораздо) более сложны рефлексы унтер-офицера. Если принципы ефрейтора характеризуются просто возгласом: "Р-руби!", то принципы всякого уважающего себя унтер-офицера всегда заключаются им в следующую стандартную схему:
А. Наши ученые, одну за другой, завоевывают вершины науки.
Б. Развитие науки вызывает огромный спрос на научную фантастику.
В. И это не удивительно.
Г. В последнее время после долгого периода застоя научная фантастика наконец проснулась.
Д. Появились новые авторы (Иванов, Петров, Сидоров, А.Н.Лев-Толстой), которые очень увлекательно написали про завоевание Венеры, про завоевание недр Земли и про достижения геронтологии.
Е. Но все ли у нас благополучно?
Ж. Не все. Бытуют еще некоторые недостатки. Образов нет. Людей нет. Художественного вкуса нет. Мастерства нет. Ничего нет. Скучно. Грустно.
З. Хочется пожелать нашим фантастам еще больших успехов.
Если ефрейторы унижаются все-таки до атаки на одного отдельно стоящего автора, то унтер-офицеры, как мы уже говорили, никак не способны подняться до этого. Он критикует оптом, окружая и перемалывая сразу целые подразделения авторов. Очевидно, унтер-офицеру тоже все ясно. Он явно считает, что понимать тут нечего, и потрошит научную фантастику, не замечая, где кончается один автор и начинается другой.
Кто станет спорить, что критик имеет полное право расчленить и исследовать литературное произведение, а автор имеет не меньшее право жалобно закричать: "Увы мне, опять не поняли!" Это несомненно бесспорное положение становится спорным, когда речь заходит о научной фантастике. Вот мы считаем, что это положение следует распространить на научную фантастику. Мы считаем, что критику в любом случае невместно заявлять: "Чего-де там понимать? Все и так ясно".
Мы считаем, что научного фантаста тоже можно понять, а можно и не понять. Переведем это на привычный ефрейторам язык письменного приказа: "Критикам навсегда запомнить надлежит, что всякий честный писатель-фантаст - это прежде всего писатель, обремененный мыслями и идеями, и удовлетворение свое ищущий "в освобождении от груза своих мыслей", как говаривал Моэм, и пишущий потому, что не может не писать".