Кудесница для князя
Шрифт:
Оставалось надеяться, что не только брат его дожидается. И воспоминание о Таскув хлестнуло, словно вожжа под конский хвост. Отдыхать пришлось недолго. Воины только умылись и перевели дух, перевязали совсем лёгкие раны да и отправились вслед за Смиланом. До заката можно было поехать ещё с десяток вёрст. Каждая на счету.
К Отомашу даже напоследок подходить было противно. А то и не удержался бы, да ткнул бы ему ещё пару раз кулаком в зубы. Потому, не оборачиваясь, он вновь пустил коня по тропе, надеясь, что новых засад не случится.
Но
Всё чаще леса расступались, раскидывались насколько хватало глаз бескрайние луга, поросшие травами, что, разогреваясь на солнце, источали головокружительные пряные ароматы. Не зря эти земли зовут медовыми. Повсюду слышалось жужжание пчёл и стрекот кузнечиков, одуревших от жары. Паслись вдалеке чьи-то овечьи отары, виднелся край искристой ленты реки Яик, а может, одного из её притоков. Осталось недалеко.
И к вечеру того же дня, когда солнце залегло в седловине далёких гор, показались вдали пестрые юрты рода кара-катай. И стоило только приблизиться, как выехали навстречу воины рода, оружные, готовые дать первый отпор недругам.
Да впереди них ехал хорошо знакомый батыр Куртай – из тех, кто покровительства западного княжича не чурался и, верно, уберегал своего вождя от многих глупостей. Да не ото всех.
Смилана он тоже узнал и тут же сделал знак своим людям – те опустили луки.
– Раз сам княжич Смилан сюда пожаловал, значит, что-то серьёзное случилось, – батыр подъехал и остановился напротив. Катайцы выстроились за ним, образуя живую преграду на пути незваных гостей.
– Серьёзней некуда, – ответил он, окидывая всех взглядом. – Мне бы с Сайфи-бием посудачить. А ты людям своим прикажи, чтоб под ногами не путались. Я не драться сюда тащился столько вёрст.
Батыр сощурил и без того раскосые глаза и качнул головой в сторону аула: поехали, мол. Развернулся и пустил коня галопом – только поспевай. Спешившись там, он поймал за узду коня Смилана и махнул рукой.
– Идём. Остальные пусть здесь будут.
И он пошёл за катайцем, почему-то будучи уверенным, что никто на него не нападёт. Хотя бы сегодня – точно. Жизнь по вечернему часу уже затихала.Встреченные в ауле люди косились с опаской и спешили пройти мимо. От муромчан здесь давно не ждут ничего хорошего, хоть ничего плохого те тоже никому из них не делали. А значит, Сайфи-бий так родичей науськал.
Вместе с Куртаем они вошли в одну из юрт, что казались одинаковыми. Проводил внутрь и исчез, словно и не было его.
Бий кара-катай перевёл взгляд с сидящей перед ним на коленях женщины – кажется, его жены – на Смилана, сдвинул брови и жестом приказал ей уйти. Та недобро глянула и быстро скрылась в отделённой тканевой стенкой половине юрты.
– Вот уж не ждал, не ведал, Смилан, что ты здесь появишься, – но его лишённый всякого удивления вид говорил об обратном. Ждал. А может, даже надеялся.
–
А вот тут бий наморщил лоб.
– Мои люди?
Смилан прошёл дальше, но садиться не стал, да и хозяин поднялся на ноги, оглядывая гостя хмуро и встревоженно.
– Твои, чьи же ещё? Видел я твою тамгу на крупах лошадей. У тех всадников, что на мой отряд напали второго дня.
Сайфи-бий дёрнул желваками, но заставил себя улыбнуться.
– Может, всё же присядешь, княжич? В ногах правды нет, как у вас говорят.
Смилан вздохнул, но опустился на подушки, ожидая, что тот скажет. А хозяин обошел юрту кругом, о чём-то раздумывая, и тоже сел рядом.
– Скажи ещё, Сайфи-бий, как так ты с Отомашем спелся, что он всадникам твоим и лучникам решил подсобить? – Смилан повернулся к нему, пытаясь сесть поудобнее. Авось разговор будет долгим.
– Тамгой моего рода затаврить лошадей несложно, – рассудил тот. – К тому же, раз сам Беркут там был, не удивлюсь, что его рук дело.
– Беркут?
– Воевода ваш, да. Скользкий он человек. Давно я это заподозрил, да только сейчас убедился. Захотел, верно, и от вас с братом избавиться, и от меня заодно. А обещал… – Сайфи-бий вздохнул и вдруг закрыл лицо ладонью, словно ударило его вдруг некое тяжёлое осознание. – Много я зла наделал последнее время, княжич. Да того, в чем ты меня обвиняешь, не совершал.
Смилан внимательно оглядел его лицо, пытаясь понять, честен он или прикидывается. Да как распознать? Тут либо верить, либо нет – и карать за подлое нападение.
– Раз уж ты о зле заговорил. Слыхал я, что пленниц у себя держишь. И ими волхва нашего, Дакшу, заставил Ижеслава извести. Вернуть их надо бы. Нехорошо, чтобы женщина да ребёнок за наши с тобой дела расплачивались.
Хозяин и вовсе посерел, взлохматил пятерней жёсткие, с проседью волосы и поднял взгляд на него.
– Девочку верну. А Магсума… Умерла она.
Смилан, конечно, не знал той женщины, но вдруг понял, что важна она была не только для Дакши.
– Я слышал, она из другого катайского рода?
– Да, тар-катай. Я наказал жену за то, что отравила её. Но это не вернёт Магсуму.
Сайфи-бий, похоже, больше ни в чём не собирался упорствовать и перечить. И в этот самый миг Смилан поверил, что вождь не устраивал засады. И он решил, каким будет наказание для Сайфи-бия за былое. Оставлять его в спокойствии без возмездия он теперь не сможет.
– Приведите девочку. Я заберу её с собой.
Хозяин как будто вновь ожесточился, но, чуть поразмыслив, кивнул.
– Только потому, что я обещал Магсуме вернуть её отцу.
По его приказу в юрту привели темноволосую девочку лет трёх-четырех. Глаза её выдавали принадлежность катайскому роду, но и неуловимо виделась в чертах лица схожесть с Дакшей. Она обещала вырасти редкой красавицей. И останься она в ауле кара-катай, её, скорей всего, ждала бы незавидная участь. И неизвестно ещё, что будет с её отцом: решит ли Ижеслав его казнить или смилуется и оставит в живых.