Кухаркин сын

Солнечная Марта

— Какой сосед?

— Вечером познакомитесь, — немного резко оборвал парень.

В этих словах девушка уловила скрытую, но оттого не менее обидную насмешку, и Кьяра прикусила кончик языка, чтобы больше ни о чем не спрашивать. Но не вытерпела и побежала на лестничную клетку догонять сынов, успевших выйти.

Парни уже набились в лифт.

— А Мик знает, что я тут поселилась? — прокричала она в закрывающиеся двери.

Но створки кабины уже захлопнулись. Вроде бы ей даже что-то ответили, но девушка не разобрала.

Она прошла в свое

новое жилище. Кьяра недоверчиво огляделась. Это было похоже на сказочный сон.

Девушка не переставала восхищаться. Чистая, нетронутая кухня с маленьким холодильником, своя плита, большие батареи. Своя ванная, а вовсе не душ! Кладовка с полками и крючками под одежду. Окна! Всюду были окна, а в гостиной даже три. А еще — спальня. Под белым покрывалом в мелкий цветочек пряталась квадратная устойчивая кровать.

А матрас! Он сохранил такую первозданную мягкость, что Кьяра, присев лишь на минуточку на краешек, тут же устроилась поудобнее и сама не заметила, как уснула.

Пробудилась она, когда за окнами догорали последние лучи заходящего солнца. Открыв глаза, девушка даже не поняла, где находится. И только хлопнувшая на общей площадке дверь вывела ее из блаженного оцепенения.

Она выскочила в коридор, но перед лифтом уже никого не было. Сосед, если и вернулся домой, то не изъявил никакого желания с ней общаться. Кьяра пожала плечами и повернула обратно.

На синем коврике перед ее дверью лежал пакетик с мятными леденцами.

19.1

Кьяра готовила завтрак. Она весело кружилась по новой кухне. Уже на следующий день после переезда девушка чувствовала себя в новой квартире как дома. А еще через пару дней она переставила кровать ближе к окну, чтобы в жаркие летние ночи до нее доносился ночной мягкий ветер. Кьяра уже строила планы на то, как обустроит гостиную и какую мебель можно было бы там разместить. К хорошему действительно слишком быстро привыкаешь.

Ее не расстроил даже тот факт, что ее новым соседом оказался Мик. Наоборот, это как-то подхлестывало. Девушка сама не заметила, как стала охотнее следить за собой. Она чаще распускала волосы. Отдала один отрез ткани швее для того, чтобы осуществить давнюю задумку Кьяры по модели одного платья. А потом подумала и принесла швее и второй отрез. Достала шкатулку с украшениями, которые ей дарил ее бывший муж. В основном там были серьги, тяжелые и блестящие, которые удивительно шли ее тонким чертам лица.

Естественно, она отдавала себе отчет, что была уже, безусловно, стара и что все это не более чем игра, и не находилось у парня к ней настоящей заинтересованности. С другой стороны не могла же и сама Кьяра после взрослого, состоявшегося, идеального мужчины, каким был ее муж, всерьез рассматривать нахального, буйного мальчишку. Но ведь подразнить-то было можно?

Только один раз они случайно встретились в коридоре. Почти столкнулись. Кьяра выбегала из лифта, глядя себе под ноги, когда Кухаркин сын сделал шаг ей навстречу. В последний момент девушка успела

затормозить, уперевшись руками в проем кабины, а то так бы и снесла парня.

— Здравствуйте, — она еле прошелестела губами.

Мик прожег ее нечитаемым взглядом. Воздух вдруг показался густым и душным. Парень жадно разглядывал девушку, долго и пристально, а потом посторонился. Не то чтобы пропустил ее, а отошел буквально на полшажочка и замер.

С бешено колотящимся сердцем, затая дыхание, Кьяра едва протиснулась в ничтожно малый промежуток. Ей все чудилось, что парень непременно схватит ее, но Мик только сверкнул белыми зубами и ничего ей не сделал. Она обернулась от своей двери, и только тогда он нажал на кнопку, и пришли в движение створки лифта.

* * *

Но чем лучше выглядела девушка, тем больше был недоволен Дюк Стивенсон. На работе за что бы она ни взялась — все оказывалось сделано не так. Причем, ладно если бы это была критика по существу. Так нет!

То он придирался к ее отчетам, то врал, что говорил Кьяре сделать по-другому, а когда она возразила, Дюк сказал, что запишет девушку на медкомиссию проверить слух. Причем наличие коллег в кабинете его ничуть не смущало, а как будто только подзадоривало. Кьяра вся сжималась, а спорить или огрызаться боялась.

Она уже вздрагивала всякий раз, стоило им одновременно оказаться в одном помещении. У нее просто пускались руки.

Буквально вчера он назвал девушку растяпой, а сегодня прицепился к ее кофточке. После тумана пришла изнуряющая июньская жара, и Кьяра появилась в пансионе в блузке с открытыми руками. Подобное носило большинство сотрудниц, и воспитанницы тоже перешли на облегченную форму. Но Дюк направился прямиком к ней, широким размашистым шагом, так что в коридоре все принуждены были отскакивать по стенам и сказал:

— Как называется эта кофта?

— Не знаю… — девушка смутилась, — Просто кофта…

— Наверное, безрукавка, — предположил Дюк, — Ты ж безрукая, так что должно быть все же безрукавка.

И тут же в коридоре Стивенсон в третий раз отдал ей бумаги на переделку.

Своим поведением он напоминал ей ребенка. Пытливого, но ограниченного в своем развитии, и поэтому злого…

Победа все же в этот день осталась за Кьярой. Маленькая победа, но все же. Когда после обеда она при коллегах вручила Дюку заново сделанные документы, то при свидетелях мужчина был вынужден принять их, так как девушка, конечно, в очередной раз сработала на совесть.

И вот, когда в конце дня от такой желанной ванны Кьяру отделал только путь до дома, девушка на скамейке перед подъездом обнаружила Танью и ее неразлучную спутницу Шпанку. Девушки даже не пытались скрыть свое недовольство. Крис сразу скривила губы и намеренно громко обратилась к Танье:

— Явилась. Иди, инструктируй цацу.

Та подступила ближе и начала неожиданно резко:

— Если ты думаешь, что с переселением твои жилищные обязанности тоже переехали к кому-то другому, то ты сильно ошибаешься.