Кукла Даша
Шрифт:
Она сделала привычный гимнастический трюк, изящно выпорхнув из кровати. Подошла к окну, открыла форточку, и занавески вздулись, как паруса фрегата. Прохлада хлынула ей в лицо, и она простояла бы так целую вечность: одна на своем одиноком корабле. Но мама тихо прокралась в ее призрачное судно и позвала на завтрак.
Даша скользнула в джинсы, потом в голубую кофточку, напоследок собрала вещи и покинула свою комнату, как всегда оставив ее в идеальном состоянии. Фрегат уплыл и приплывет только на следующее утро, но она его не будет ждать, ведь у нее и так слишком много всего, чтобы еще мечтать о каком-то там неземном корабле.
– Доброе утро, – вяло произнесла она садясь за стол.
– Дашенька, ты что-то
– Что, не хочется на соревнования идти? – бодро продолжил череду вопросов Костя, жуя сырник.
– Хочешь-не хочешь, а надо, – вздыхая сказала Даша.
Тут папа, наконец-то нашедший нужную ему радиоволну, положил на стол приемник и сам, словно настраиваясь на ритм звучавшей музыки, оживленно обратился к дочери:
– Эй, моя птичка сложила крылышки?! Вот увидишь, ты как всегда будешь лучше всех! Жаль, что мы не увидим тебя. Но ведь с тобой будут твои друзья?
– Нет, я никого не приглашала, – допивая свой чай ответила она. Даша уже хотела поблагодарить за завтрак, как вдруг была остановлена вопрошающими взглядами, которые, впрочем, задавали один и тот же вопрос: почему? Как так она пойдет на соревнования одна?!
– Да! Я собираюсь проиграть эти чертовы соревнования! – торжественно выплеснула она свое накапливающееся во время завтрака раздражение. Брат тихо рассмеялся, чуть не поперхнувшись, а родители обеспокоенно и вместе с тем удивленно посмотрели на не свойственное этой милой девочке поведение. Но Даша все-таки пересилила неприятное чувство обиды на всю свою жизнь и, уходя, постаралась быть вежливой.
Костя догнал ее на остановке. Она ждала сидя, смотрела на провода, а может на небо. Он незаметно подошел к сестре и присел рядом, она даже не взглянула на него.
– Ты куда сейчас? – сказал он, будто случайный попутчик.
– Куда-нибудь. А ты?
– Я не... – начал было говорить Костя, пока Даша его не перебила на полуслове:
– Кстати, вчера я встретила Стаса, он адрес свой оставил.
– Расчудесно, – высказал свое любимое словечко Костя.
Приехал автобус, и «уважаемые пассажиры» все без исключения и без времени, не дожидаясь другого транспорта, прошли в салон совсем не большого для такого количества людей автобуса. Костя и Даша оказались исключением и со временем, поэтому остались, никуда не поехав.
Брат решил не спрашивать о соревнованиях, и все же, прекрасно понимал, что для сестры не было ничего важнее гимнастики и если она передумала участвовать в соревнованиях, значит дела здесь идут неважно. Однако это простое наблюдение за последнее время приобретало некую сложность: Костя уже не знал, как ей помочь и, главное, чего она сама хочет добиться. Этого не знала и Даша.
– Я не пойду на тренировку, потому что не пойду на соревнования. Гори все огнем! – вольно произнесла она.
– Ты просто устала, – проникновенно объявил Костя.
– Нет, я не устала, и ты уже не первый, кто говорит мне эту фразу.
– Ясно. Так что же делать будешь?
Даша заглянула в свой рюкзак, стала суетно разыскивать в нем блокнот, в котором записаны координаты Стаса. Через полчаса они сидели в его квартире, и Даша завороженно слушала, как парни играли незнакомую ей музыку на гитарах.
Она исследовала почти каждый уголок в комнате Стаса. Здесь на стенах висели плакаты и фотографии волосатых мужчин, прибиты различные металлические украшения, сделанные в форме волка или что-то вроде демона с огромными рогами, причем демоны были разнообразны. Даше вдруг показалось, что во всем этом демоническом есть нечто отталкивающее, грозящее унести ее в неизвестное и страшное. Она вдруг вспомнила «Евгения Онегина», ту главу, где Татьяне Лариной приснился сон-предсказанье. И сейчас смутное чувство не могло проясниться. Почему ее притягивало то, что еще недавно было противно или в лучшем случае безразлично – вопрос, который станет мучить Дашу до тех пор, пока она не сделает выбор.
А выбирать надо было что-то одно, причем противоположное другому. И что же могло навеять такую грусть? Где-то там, в своих мечтаниях, живет такой легкий и стремящийся за спокойным, полным нежности миром ее одноклассник Сережа, а здесь в этой странной и мрачной комнате с ней рядом Стас, погруженный в непонятную ей музыку, которая под безжалостными ликами демонов медленно превращается в слуховую галлюцинацию. Даше все больше и больше нравилось бывать с братом в доме Стаса, куда ближе к вечеру приходили парни и девушки. Сначала ей казалось, что эти люди с равнодушными лицами не одобряют ее присутствие, но тем интереснее было находится рядом с ними.
Родители стали замечать перемену в их обыденной жизни, и все же старались доверять сыну, доверием этим успокаивая свое родительское беспокойство. После школы Даша сразу же заглядывала на обед в кафетерий к Стасу, который наливал ей апельсинового сока, и они говорили спонтанно, не принуждая себя к обсуждению проблем. Стас хитрил и изучал безупречную наивность Даши, как если бы стал разглядывать узоры на хрустале. Она же не чувствовала себя «глупенькой девочкой», напротив, ей теперь не хотелось играть и прятаться, и любая ситуация, будь то чей-то взгляд или слово, представала перед ней, как воплощение крайней сложности и даже угрозы. Даша боялась говорить об этом с кем-либо и часто плакала по утрам, вспоминая ночные кошмары и дневное равнодушие Сергея.
Так, сонной бабочкой, пролетала она всю оставшуюся осень, лишь изредка радуясь по-настоящему, когда вдург получалось сочинить какое-нибудь стихотворение.
Как-то разбирая по просьбе мамы старые вещи в комоде, Даша обнаружила красивую тетрадь в толстом переплете. Чистые листы, уже пожелтевшие, но не потерявшие ту соблазнительность, которая чувствуется всегда, когда открываешь новую тетрадь, привлекали ее. Она перелистала их с каким-то удовольствием и ожиданием, и интуиция ее не подвела. Во внутреннюю сторону ажурной кожаной обложки была вставлена старая фотография с изображением молодого мужчины с широкими и хмурыми бровями; он смотрел прямо, и во взгляде таилась то ирония, то тоска, но сложно было определить, что же именно. Кто этот мужчина, мама не сказала, Даша выяснила лишь то, что сама тетрадь принадлежала одной бабушкиной подруге, которая была актрисой цирка и в далекой молодости совершала смертельные трюки под самым куполом.
Перебирая забытые сокровища, девочка нашла целую стопку старинных открыток с поздравлениями и датами начала века. Почему она не знала раньше, что на свете могут быть такие вещи? Бусы, брошки, кольца, браслеты и, наконец, серьги, гроздьями лежащие на самом дне деревянной резной шкатулки. Все это так зачаровывало, и мысль о том, что когда-то эти украшения приносили людям радость, а теперь вот смешат своей старомодностью, вызвала в Даше чувство грусти вперемешку с жалостью.
В комнате вскоре произошла перестановка, после которой она превратилась непросто в музей, но в настоящий музейный экспонат. Даша выпросила у мамы этот комод взамен на раскладное кресло. В него она складывала самые важные предметы: зашифрованные записки и адреса новых друзей. Когда-то блиставший пятерками дневник, а нынче ставший сереньким, как тополиный пух, для которого ветер недостаточно силен, чтобы поднять его выше самого дерева, благополучно пылясь лежал под комодом. А на поверхности было интересней: белое кружево салфетки и длинная восковая свеча на бронзовом подсвечнике дополнялись шкатулкой бабушки и металлическим демоном, несущим на своей спине красавицу (подарок Стаса). В самом дальнем ящике она прятала главную свою находку – старую, но в тоже время совсем не использованную тетрадь той странной подруги бабушки.