Кукла на качелях
Шрифт:
Где Люк и Милтон, Лола и Мэри со своими ружьями? Почему они уехали и бросили ее? Об этом ли они договорились вчера ночью в баре? Они знали, уж во всяком случае, Лола и Люк знали, как она была напугана, когда осталась одна в сумерках накануне. Так как же мог Люк, ее муж, говоривший, что любит ее, уехать и бросить ее одну?
Мысли путались от непроходящего страха. Она чувствовала, что ненавидит эту чужую, жуткую, враждебную землю, где ее жизнь превратилась в сплошной кошмар.
Что теперь делать? Стоять одиноко на дороге, ожидая проходящей машины? И кто мог оказаться в этой машине? Еще один враг?
Все, с кем она сталкивалась, казались врагами. Человек с рыбьим лицом, старый Джок с крадущейся походкой, пухлая женщина со слишком яркими глазами, даже портниха мисс Корт с далеким призрачным голосом…
А теперь Моффаты и Люк, намеренно бросившие ее… Ничего не случилось с мотором машины Мэри. Это был предлог, чтобы задержать Люка. Или, может быть, предлог, изобретенный Люком… Вдруг Эбби вспомнила, как поскользнулась на скалах над Гэпом. Как схватил ее Люк, и потом — его бурное раскаяние. Неужели это была игра?
Облако пыли вдали появилось раньше, чем можно было различить автомобиль. Он быстро приближался. У Эбби появилось мгновенное желание бежать в укрытие. Но она взяла себя в руки. Кто бы ни был в той машине, он ехал со стороны, противоположной той, где скрылся ее несостоявшийся убийца.
Она должна остановить эту машину просто из чувства самосохранения. Эбби дерзко вышла па дорогу. Когда автомобиль остановился, визжа тормозами, и она увидела Люка за рулем, ее первыми чувствами были радость и облегчение.
Не имело значения в тот момент, что он мог оказаться ее врагом. Радость была инстинктивной, какой-то автоматической.
Она быстро сменилась на осторожность. Когда Люк открыл дверцу и выскочил из машины, ужасное чувство подозрения снова охватило Эбби.
Он выглядел таким беззаботным, как будто ничего не случилось. Слишком беззаботным…
— Извини, дорогая, что мы оставили тебя. Лола заметила кенгуру, и мы гнались за ними несколько миль. Но мы, в конце концов, потеряли их. Ты разве не слышала, как я звал тебя?
— Я была слишком далеко.
— Да, неприятно. Мы бы потеряли этих кенгуру, если бы ждали тебя. Эй, в чем дело? Ты выглядишь до смерти напуганной. Только не говори, что боишься огромного открытого пространства средь бела дня.
Эбби слышала недоверие, почти презрение в его голосе. Она чувствовала себя такой несчастной.
— Люк, ты бы не испугался до смерти, если бы кто-то только что пытался тебя убить?
— Убить тебя! Эбби! Это неправда!
Надо было радоваться, что он хоть не смеялся над нею. Наоборот, в его голосе явно слышался страх. И это казалось самым ужасным.
— Пуля пролетела довольно близко, — сказала она натянуто. — Это случилось вон там. Возле тех кустов. Сразу после того, как зимородки подняли шум, как будто их потревожили.
— Должно быть, кто-то стрелял в кролика.
— Я похожа на кролика?
Он вглядывался в ее лицо. В его глазах была мука, которую он даже не пытался прятать.
— Эбби, ты клянешься, что это правда?
Она протянула руки ладонями вверх, показывая следы пыли.
— Я лежала на земле, не шевелясь. Я надеялась, что, может быть, он подумает, что я мертва, и уйдет.
Люк долго молчал. Затем он медленно сказал:
— Это не должно было случиться. Никогда! — Раньше ей не приходилось видеть его лицо таким постаревшим. Она не могла этого вынести. Она уже не хотела, чтобы он верил ей.
— Может, действительно он не в меня стрелял, — сказала она быстро. — Ты всегда говорил, что я слишком поспешно делаю выводы. Может, там был кролик или даже кенгуру. Это вполне могло случиться. И что нам делать? Пытаться найти этого человека? Он может быть уже в пятидесяти милях отсюда. Я видела быстро удаляющийся автомобиль.
— Объяснение было бы слишком гладким, — сказал Люк непонятно.
— Ты хочешь сказать, что нет никакого смысла выяснять, кто это был?
— Я не думаю, что здесь есть какая-то тайна.
Эбби теперь знала, что на этот раз она не делала поспешных выводов, а пришла к верному логическому заключению.
— Человек с рыбьим лицом! — выдохнула она. — Тогда, если ты все это время знал, что он опасен, почему ты не предупредил меня? Мне показалось, что я видела его в гостинице прошлой ночью. — Добавив это, она поняла, что теперь Люк не будет смеяться над ней.
— Почему ты не рассказала мне?
— Я не была уверена, и я не думала, что ты мне поверишь. Ты никогда ничему не верил.
— Эбби!
Она резко отпрянула от него:
— Не дотрагивайся до меня! — Его руки упали.
— Эбби, ты не думаешь, что я… — его лицо вытянулось как от пощечины.
— Тогда почему ты был таким странным, таким скрытным? Что мне было думать? — гнев, вспыхнувший в ней, был желанным, потому что временно хоронил ее страхи. — Меня тошнит от всего этого, Люк. Ты считаешь, что девушки бессловесные существа, но я к этому не привыкла. Я была твоей женой или дрессированным щенком, бегающим за Моффатами? Ты приходил домой по вечерам, замкнутый, молчаливый. Ты мог разговаривать с Лолой, но не со мной. Ты делился с ней своими планами, а я была незваной гостьей, на которой ты по-джентльменски женился. Но если ты так ведешь себя, обманываешь меня, подвергаешь опасности, почему ты считал себя обязанным сделать такую мелочь, как выполнить обещание жениться на мне?
Люк грубо схватил ее за руку:
— Садись в машину и заткнись. Мы уезжаем отсюда, и как можно быстрее. Если кто-то прячется здесь с ружьем, он получит по заслугам. Это я тебе обещаю. И если твои подозрения не зашли так далеко, если ты не думаешь, что я мог организовать покушение на твою жизнь, то мы возвращаемся в Сидней одни. Лола может ехать с остальными. Мы закончим нашу ссору, если ты настаиваешь на этом, по дороге.
Когда Эбби села в машину, он продолжал:
— Я был непростительно самонадеян. Ты не знаешь, как ведет себя мужчина, когда он занят работой. Он стремится только вперед, не замечая поворотов. Я пропустил все повороты. Но я люблю тебя, Эбби. Если бы у меня было хоть малейшее подозрение, что что-то подобное случится с тобой, я никогда не позволил бы тебе оставить Англию, тем более совершить такой сумасбродный поступок, как выйти за меня замуж. Ради Бога, неужели ты мне не веришь?