Кукловод судьбы
Шрифт:
Эдера аж сдавленно крякнула. Досточтимая Церберша – ангел Создателя по сравнению с милордом опекуном, редкостным занудой! Ох, непросто ей придется… Эдера подумала о Церберше почти с нежностью… Тоска нахлынула на девушку. Она вспомнила, как ее провожали всем монастырем. Вывели даже хворых из лазарета. Словно состоялся выпуск целого курса, а не одной-единственной ученицы. Церберша и сестра Диния тоже стояли на каменных ступенях, расставаясь с хлопотной воспитанницей. Лаэтана и Рози были белее своих чепчиков. Прощаясь с ними, Эдера непринужденно шутила, всячески изображала, как же она рада увидеть Большой Мир. Не очень-то они за нее радовались. Сестра Орделия, наставница по травоведению, встала позади всех, чтобы девочки и сестры не видели, как содрогаются от рыданий ее плечи. Матушка стояла рядом с каретой, возглавляя торжественные проводы. Она надела праздничную робу настоятельницы, белую, расшитую золотом. Ее прощальная речь лилась звучно и уверенно. Но Эдера видела, как подергиваются уголки матушкиных губ. А глаза Иотаны, казалось, вот-вот почернеют от тоски и непосильной боли, застывшей в них. Сама Эдера сдерживала слезы железным натиском воли. Ни Матушка, ни сестры-наставницы, ни подруги, ни этот человек не должны видеть ее слез. Она принудила себя не думать о том, что видит большинство своих подруг и наставниц последний раз в жизни. Дорожная повозка неумолимо удалялась от Обители Святой Устины.
Эдера долго молчала, не зная, как обратиться к опекуну с просьбой. Она не сомневалась, что лорд Арден ответит отказом, да еще унизит ее очередной колкостью. Стоит ли нарываться на новое унижение? Но просьба была безмерно важна для девушки. Несколько мучительных минут она пыталась перебороть гордость. И наконец рискнула промолвить смиренным тоном:
– Осмелюсь попросить у милорда разрешения показать мое родовое поместье, прежде чем мы прибудем на озеро Глисса. Я никогда не видела своего дома. Я не привыкла к мысли, что у меня есть дом.
К ее удивлению, опекун охотно кивнул.
– Я предусмотрел такое пожелание. Как ты верно заметила, мы направляемся в Ларгус. В порту мы сядем на судно, следующее в Атрейн. Я попрошу капитана пристать в Белеире – это селение на берегу Атра. От Белеира всухопутную недалеко до Кедари. Сейчас оно выглядит чуть лучше, чем в день твоего отъезда пятнадцать лет назад.
Эдера склонила голову так смиренно, что Матушка не узнала бы самую строптивую ученицу.
– Я признательна милорду за все, что он делал для меня все эти годы. Клянусь памятью своих родителей возвратить вам все потраченные на меня средства. Даже если мне придется выплачивать долг половину своей жизни.
Лорд Арден прохладно смерил ее взглядом.
– Надеюсь, половины жизни не потребуется. Я не готов ждать столь долгий срок.
III
Этим вечером принцесса ушла на кулачные бои, а Серену предоставила самой себе. Когда девочка впервые сопровождала госпожу на жестокие увеселения, ее вырвало. Гретана отколошматила ее до крови – победителю того боя было чему поучиться! – но таскать с собой перестала. Получив передышку от работы, Серена собралась повидать кое-кого из старых знакомцев – «друзей детства», как иронично выражался мастер Иштри. После смерти мэтра Алеаса – прежнего управляющего принцессы – старый повар единственный среди дворцовой прислуги знал, что Серена росла в общине нищих, шлюх и воров.
Она выбралась из дворца через одну из многочисленных задних дверей – служебных выходов. На разгрузочных площадках весь день толклись повозки несметных поставщиков двора: мясников, зеленщиков, рыбников, кондитеров, бакалейщиков. Еще гончаров и стекольщиков. На нескончаемых дворцовых пирушках билось множество посуды тончайшей работы. Столичные мастера не сидели без дела и без прибылей. Грузчики сновали туда-сюда с тяжелыми ящиками и мешками.
Серена скользила от повозки к повозке, озираясь, нет ли поблизости кого из принцевой своры. Мелкими, стремительными перебежками она добралась до дворцовой ограды, приветливо кивнула стражнику в воротах. Парень кивнул в ответ, сразу узнав ее. Серена не так часто покидала дворец через задний ход, но в дворцовую стражу вербовали людей с абсолютной зрительной памятью. Стражники с первого взгляда запоминали имя и лицо каждого из тысяч обитателей замка.
Попав за ограду дворца, Серена слилась с городской толпой. Рабочий день только что закончился. Мастеровые из цехов, писари, клерки, приходящая прислуга разбредались по домам. А вот пивовары вывозили свои бочонки на городские тротуары. У них как раз пошла настоящая прибыль! Рабочий люд возвращался домой после тяжких трудов – как им пройти мимо пивного бочонка, не хлебнуть кружечку, не побалагурить?
Вот из главного, четырехэтажного здания сукнодельного цеха высыпала толпа. На сегодня покончено с прядением, валянием, тканьем, крашением. Пивовар на козлах бочонка ободрился, приосанился, зашумел громче, нахваливая пиво – пенистое, холодное, сладкое, густое да крепкое. Как тут не остановиться, не зачерпнуть кружечку? Суконщики окружили пиваря, загалдели. Мимо прошли гурьбой их извечные конкуренты – кожевенники. Завязалась неизбежная перепалка.
– Э, глянь, сукнари! Помои посасываете, сукнари?
– А то! – поддакнул второй кожевенник, – где этим бабьим тряпочникам брать настоящее мужское пиво! Небось, и не знают мест, где приличное пивцо разливают. А коли знают – за версту обходят! Куда им, с бабьими желудками! С полпинты на лопатки улягутся!
Сукноделы в долгу не остались:
– Проходи, не замай! Все равно вам сегодня путного пива не достанется! Сами все выпьем, а вы идите, шляйтесь по своим «местам»! Знаем, что за «мужское» пиво непутям в глотки заливают! Осадки со дна – ни хмеля, ни крепости, горечь одна! А вы лакаете последыши, коими путные люди брезгуют, да гордитесь, что окромя вас никто сию гадость не пьет!
Кожевенник-заводила ткнул в бок товарища:
– Глянь на баб! И речи-то бабьи! Бабам служат, бабьих разговоров поднахватались!
– Это кто еще здесь бабам служит? Да нашим сукном и мэтру бургомистру шьют, и с Магической Академии, и с дворца заказы ам»! на тысячи приходят! А вы только купцам на кошели шьете! Кому нынче ваша кожа нужна, когда есть наше плотное, добротное сукно? В летнюю жару тело дышит, в зимние холода тепло хранит. А в вашей коже летом задница потеет, а зимой – тоже потеет, да промерзает!
Грянул хохот сукноделов. Оскорбленные кожевенники дружно, как один, сжали кулаки и двинулись на обидчиков.
– Ох, пропотеют сейчас чьи-то задницы…
Суконщики отставили пивные кружки, шагнули навстречу. Не миновать потасовки. Встревоженный пивовар поспешно сворачивал свою перевозную лавчонку – а ну как в пылу перепадет и ему от мастерового люда? Синяки заживут, а где взять новый бочонок? Да и кружки, хоть и гроша медного стоят, да только ведь и грош, родименький, не в огороде растет – кровным трудом добывается. Так что покатил пивник от греха подальше, досадуя на закоренелую цеховую вражду. Какая торговля сорвалась!
Цеховики тем временем надвигались друг на друга. От кожевенников вышел вперед дюжий амбал. Сукноделы выставили в противобой своего мастера. Хоть и не такая груда мышц, как у врага, но кулак – что вороненая сталь. Треснет – кость расколет. Противники начали сходиться. И вдруг азарт в глазах разгоряченных мужиков сменился испугом. Разудалые бойцы враз отступили друг от друга, хотя минуту назад казалось – самому Создателю не под силу разнять противников. Цеховики прянули к обочине, вжались в заборы, будто желали срастись с каменными стенами. А Серена промешкала, зазевавшись на чужую драку. Ее хлестнуло незримой волной, швырнуло на обочину, больно стукнуло о каменную мостовую.