Кукловод судьбы
Шрифт:
– Посторонись! – запоздало выкрикнул кто-то от забора.
Мимо пронеслась черная карета, запряженная тройкой вороных. Карета с пустыми козлами без возницы. Сверкнуло огненное пятно на дверце – герб владельца, голова с зияющим провалом вместо лица. Снизу вверх, от подбородка ко лбу, огненный меч пересекал жуткое зияние. От колдовских чар он пылал самым настоящим пламенем, сияя в сумерках ярче любого сигнального фонаря. То был личный герб Придворного Мага Кэрдана.
Сам временщик никогда не разъезжал в каретах. Поговаривали, он вырастал во дворце из-под земли в клубах серного дыма из преисподней. А жуткие повозки были в служебном ведении Магической Канцелярии. Они курсировали между дворцом, зданием Магической Академии в черте столицы и замком Распет – загородной резиденцией Академии. В Распете творились лютые зверства. Невинных людей там заживо пытали черным колдучеством в угоду Придворному Магу и его приспешникам. Так поговаривали слуги на кухне, лихорадочным шепотом, когда точно знали, что Кэрдана
Серене почудилось, что сквозь затемненное стекло ее пронизывает неподвижный ледяной взгляд. Взгляд Черного Человека из кошмарных снов – того, что имел хищное лицо Придворного Мага. Она окаменела, не в силах пошевелиться. Карета промчалась мимо, огненное пятно растворилось в сумерках. Пара мастеровых подбежала к Серене.
– Ушиблась, девонька? Куды ж ты, неторопная, лезла, разве ж не видела повозку магиков?
Серена поспешила нагнуться и скрыть лицо. Если суконщики не впустую бахвалятся, что берут заказы из дворца, кому-то из них, возможно, доводилось раскладывать свой товар в апартаментах миледи – и заодно разглядывать принцессину прислугу. Она закрылась рукавом и выдавила невнятное мычание.
– Э, да это дуреха! Таких господа магики частенько сшибают на обочину. Бедолажкам мозгов не хватает самим убраться с дороги. Ну иди, дурешка. Не боись, не обидим! На, держи!
Сердобольный мужик кинул ей под ноги пару медяков. Она подобрала их и метнулась прочь, пока мастеровые не передумали и не затеяли какую-нибудь позабаву с «дурехой».
«Милая моя Лаэ! – выводило перо Эдеры. – Пишу я тебе из единственной каюты на грузовом барке, забитом морской снедью: рыбой, солью и водорослями. Всю эту вонючую вкуснотищу наш славный кораблик везет из Ларгуса в Атрейн. Другого транспорта вверх по Атру вчера не нашлось, а мой опекун не пожелал дожидаться пассажирского судна. Зафрахтовал это прелестное корытце. Пришлось шкипу уступить свою каюту леди – то бишь мне! – а самому вместе с моим опекуном ютиться с матросами, в носовом отсеке трюма! Я скорее откусила бы себе пятки, чем пропустила сие зрелище! Вчера вечером я измыслила предлог потупее: якобы не могу отыскать любимый чертежный угольник – не закатился ли он в багаж милорда по ошибке? И сунула нос в трюм. Ох, Лаэ, как жалко, что я не могу пересказать тебе во всей красе, что я там узрела!!! Низенькая темная каморка. В сей теснотище, почти бок о бок – дюжина гамаков. На гамаках – дюжина здоровенных бородатых мужиков. Весь пол завален пустыми бутылками из-под рома. На табуретке раскинуты засаленные карты. Шестеро морячков режутся в подкидного, а мой опекун борется на руках с дюжим боцманом. В одном из гамаков сидят две пухлые размалеванные девки. Те самые падшие женщины, которых мы с тобой углядели весной, на Дне Святого Вантуза! Помнишь, нас тогда водили в Ларгус сестры Валента и Орма? Остальные матросы во главе с нашим шкипером к ним ластились! Как они меня увидели, так смутились, давай от девок отодвигаться – ну смеху-то! Я ляпнула про свой угольник, а они все заржали, начиная с моего опекуна. Его соперник улучил момент – резко двинул ладонью. Думал подловить лорда Ардена. Да не тут-то было! Опекун того и ждал. Сам вмазал морячку – и готово! Завалил, под гогот товарищей. Шкип всучил милорду баклажку рома. А матросы давай скандировать: «Пей до дна, пей до дна, пей до дна!» Он и допил. Но не до дна. Оставил на два пальца. Протянул мне баклажку и велит: «Пей!» Тихо так, без нажима велит. Но мне и в голову не пришло ослушаться. Такой он, мой опекун. Приложилась я к баклажке и выглохтала, чего мне милорд соизволил оставить. Матросы мне захлопали, и такое веселье пошло! Юнга заиграл на губной гармошке, девки пустились в пляс, и у меня ноженьки разгулялись! Я вскочила и ну отжигать – прямо заправская цыгантийка! Боцман, с кем опекун мерялся силой, подхватил меня и давай отплясывать рядышком! Еще двое пришвартовались к девкам, и мы вшестером зажгли от души! Представь себе этакий канун семгейна в трюме речного барка с селедкой! Те две парочки быстро выдохлись. Сели, на нас смотрят. Мой здоровячок тоже притомился: а попробуй-ка отплясывать джеригу, когда в тебе весу под полтора центнера! Я скачу себе в свое удовольствие, а он меня снизу за подол тянет: мол, передохни уже! Скучно ему. Я села и говорю ему: давай тоже на ладошках поборемся. Товарищи его ржут – судьба тебе, Имси, быть сегодня битым дважды кряду! Имси подставляет локоть, я гляжу – он не то что вполсилы, в одну пятую не давит! Я поднажала, чтобы он понял, что не с кисейной барышней связался. Он тут чуть локоть не уронил, но удержался, поднатужился. Я понемногу давлю, он тоже жмет, сильнее и сильнее. И дивится, и обидно ему – девчонке на локтях продуть! Но ничего не поделаешь! Взаправду у него судьба такая – дважды кряду в один день битым быть! Морячки и меня наградили баклажкой. Я ее всухую выхлестала!»
– Вот эту деталь я бы посоветовал вымарать, – сказал лорд Арден у нее за спиной. Эдера аж подскочила на табуретке, чуть не стукнувшись макушкой о низенький потолок. Как она не услышала его шагов – с ее звериным слухом?!
– До сего момента твои приключения выглядят более-менее правдоподобно. Но даже твои подружки, готовые прожевать любые чудеса из твоей жизни, вряд ли поверят в твою способность «выхлестать всухую» бутылку рома. И не стоит называть «моряками» обслуживающий персонал речного грузового барка. Кстати, они действительно такие крупные и бородатые? Что-то я не увидел среди них никого подходящего под твое описание. Хотя – одно из немногих верных наблюдений! – ночевал с ними в общем трюме. Я рад, что ты сумела занять себя до того, как мы пристанем в порту Белеира. Там тебе лучше отправить свои художественные вымыслы по адресу.
С пожеланиями успехов на литературном поприще лорд Арден вышел. Эдера высунула ему вслед язык. «Моряки» и впрямь все брились начисто, и среди них не водилось ни одного бугая весом больше центнера. Хотя парни были как на подбор крепкие, жилистые. Другие на такой работе не прокормятся. Многие из них – сыновья фермеров и ремесленников-кустарей из деревень в монастырских окрестностях. Эдера даже встретила старого знакомца. Пару лет назад он ушел с отцовской фермы в город, в поисках веселой жизни. Эдера поболтала с ним, рассказала о его семье, передала последние сплетни. И о его «веселой» жизни послушала.
Она и впрямь прошлым вечером потащилась в трюм под первым попавшимся предлогом, поглазеть на высокородного опекуна в компании ларгусского пролетариата. Картина, открывшаяся ее глазам, сильно уступала в красках и динамике тому, что она живописала подругам. Засаленные карты и впрямь валялись на полу, а самый молодой паренек тихонько напевал на губной гармошке заунывный мотив. Второй матрос вполголоса выводил под его аккомпанемент печальные куплеты о покинутом доме, о матушке, что плачет каждую ночь по блудному сыну, о невесте, что недельку погрустила-погрустила, да и пошла под венец с лучшим другом моряка. Не было ни порожних бутылок, ни зажигательных танцев, ни состязаний по армрестлингу. Рабочие барка сидели в своих гамаках. Капитан поведал, что с началом войны все больше народу желает перебираться по югу королевства водным путем. Даже в таких незавидных условиях, как на его барке. Дороги в южном направлении перегружены, да и опасны: беженцы из Зандуса, мародеры и прочие охотники за легкой наживой… Матросы принялись наперебой рассказывать истории, лорд Арден внимал каждому рассказчику, сам не вмешивался в разговоры. Никто не заметил, как вошла Эдера, и она замерла под трапом, прислушиваясь.
«Атрейские тракты еще считаются безопасными, милорд! Воюют-то с Восточным Зандусом, за Гевазийским хребтом. До нас пока не добрались. И глядишь, не доберутся, милуй Создатель. Придворному Магу, поговаривают, незачем гонобить Зандус. Ему вроде нужен то ли выход к морю, то ли к Элезеуму. Коли к Элезеуму, так армия затем повалит через Восточные Столбы, и война до нас не дойдет. Коли к морю – так и подавно обстрянет. Встанут наши орлы по берегу Православья, у отвоеванных фронтов, да будут охранять наши шхуны и барки от зандусов. Похвальное то дело – выход к морю. Куда это годится, что из Патрефа наши корабли плывут вдоль всей береговой линии Ремидеи, чтобы сторговаться с Весталеей?!»
«Твоими бы устами да мед пить, кэп, – подал голос один из матросов – самый дюжий, единственный, у кого росла густая борода. С него-то Эдера и списала своего «боцмана». – Придворный Маг – что бездонный колодец. Ненасытна его утроба. Он и к морю пробьется, и Кситланию подгребет под себя, и Элезеум, и остатки Занду. – Парень употребил исконное название южных соседей на их родном языке, давно забытом на Ремидее. – Вот увидите, доберется война и до Гевазийских равнин. Тогда и хлынут беженцы. Сколько наших осело в Зандусе – теперь не счесть. У меня вон кузен женился на зандуске, да и остался у ее семьи. Гостеприимный народ эти южане, ничего не попишешь. Хотя бабам у них до наших далеко», – он покосился на Эдеру, которую давно заприметил – но помалкивал. Может, думал, так и должно быть, что она притулилась в уголке и незаметно слушала их речи.
«Уж не понимаю, пошто кузен сунулся там жену искать, чем свои бабы плохи были. Теперь вот драпает наверно со всем скарбом, что успел на горбу сволочить, своем да женином. Свалится на шею братьям, с женой и дитями. На дитёв-то коситься наш люд будет, на полукровок. Война ж таки. Да все не так коситься, как там. Все ж не они наши поля топчут да дома громят, а мы их. Нам на них глядеть полегче, чем им на нас».
Сам матрос так и косился на Эдеру. Тут и остальные заметили ее. Лорд Арден глянул так, что у нее вылетел из головы грешный угольник, который она якобы ищет.
«Кажется, леди соскучилась в одиночестве и пришла послушать ваши байки, капитан. Пожалуй, вы можете вернуться на ночлег в свою каюту, а леди останется здесь, раз ей с нами кажется веселее. Не так ли?»
Гакнул дружный смех: матросы оценили непристойную иронию аристократа. Эдера пулей выскочила на палубу, помчалась в каюту капитана и заперлась на засов. Словно и правда боялась, что ее выставят ночевать в трюме.
Здесь она не присочинила – капитан уступил ей свою каюту. Не ахти какую роскошь, три на четыре метра. Но здесь была и койка – монастырские все-таки жестче! – и умывальник, и письменный стол с капитанскими принадлежностями. Эдера досконально осмотрела и ощупала их в первые же минуты на судне, не успела «Красуля» отдать швартовы. Хотя клятвенно обещала капитану не прикасаться к его вещам.