Кукловод. Капер
Шрифт:
– Сожалею, но вы упустили свой шанс, – пожав плечами, подтвердил ее опасения Джонсон.
– Какая жалость! А то я присмотрела вот этого верзилу. Но нет, так нет, – явно потеряв интерес к происходящему и окинув Патрика лукавым взглядом, подытожила Джейн.
«Н-да. Весело, нечего сказать. И какая его теперь ожидает участь?» Шейранов с тоской наблюдал за тем, как трясется от страха его носитель. Кларк в общем-то был не трусливого десятка. Но ситуация, когда он оказался в роли подневольного и бесправного раба, да еще и в полной власти жестокого врага, Сергея Федоровича откровенно пугала. О крутом нраве Джонсона на Барбадосе знали все, без исключения. А ведь среди плантаторов очень даже процветали
Может, стоит Перегудову наконец вмешаться? Шейранов пробубнил свои опасения так, чтобы не быть услышанным окружающими. Никакой реакции. Продюсер хранил молчание. А в том, что Антон находится в операторской, Шейранов не сомневался ни секунды. Как, впрочем, и в том, что группа быстрого реагирования где-то неподалеку.
Ну не могли они его не страховать, ведь шоу только начинается. Было приложено немало сил для того, чтобы заполучить этого Патрика. И наконец, самое главное. Этот человек – не убийца, не кровожадный зверь, а нормальный в общем-то среднестатистический мужчина своего времени. Перегудов не мог не понимать, что если он вот так за здорово живешь спустит в унитаз Патрика, то реакция Шейранова будет однозначной. Он просто пошлет все, и Перегудова в том числе, к нехорошей маме.
И все же продюсер хранил молчание. Сергей Федорович еще несколько раз вызывал операторскую, пока его и еще пару десятков рабов вели к усадьбе Джонсона, находившейся в шести милях к северо-западу от Бриджтауна. Их сопровождали трое надсмотрщиков, помимо плеток, вооруженных ружьями и пистолетами. Совсем не лишняя предосторожность с пока еще не прошедшими обработку рабами.
Сам хозяин отправился вперед верхом. Его сопровождали два чернокожих раба с абордажными саблями на поясе. Здоровые лоси, коль скоро с легкостью держались слегка позади за скачущей рысью лошадью. Джонсон одарил напоследок Патрика таким ненавидящим и многообещающим взглядом, что у того похолодело в груди. Вот только поделать с этим он пока ничего не мог. Или не мог вообще?
Дом Джонсона был выстроен в колониальном стиле, в два этажа, с крытой верандой и колоннами по фасаду. Выкрашен в белый цвет, с красной черепичной крышей. Вкупе с аккуратными аллеями, стрижеными вечнозелеными кустарниками и газонами, с изредка возвышающимися деревьями, среди которых преобладали пальмы, и вьюном, оплетавшим половину дома… Картинка. Здесь кто-то явно приложил старательную руку. Впрочем, стоит ли гадать? Все вопросы в отношении дома лежат на плечах хозяйки. И она прекрасно с этим справляется.
Чуть в стороне от дома стоит сравнительно небольшой флигель, предназначенный для домашних рабов. С прислугой на Барбадосе как-то не очень. Вместо нее используют обученных рабов, которые держатся за свои места пуще, чем утопающий за соломинку. Никому не хочется оказаться на полевых работах.
А вот поселок рабов располагался на довольно значительном удалении от господской усадьбы, за высоким частоколом. Слева от ворот расположены загоны для рабочей скотины, сараи для инвентаря и кузня. Справа тянутся два ряда плетенных из прутьев хижин рабов. Напротив – два довольно аккуратных домика. В том, что поменьше, обитает старший надсмотрщик, англичанин из каторжан. Во втором – простые надсмотрщики. Телохранители проживают на территории усадьбы.
У ворот стоит вышка, на которой дежурит караульный. Кстати, чернокожий, так же как двое из троих, сопровождавших новичков. Негров тут вообще принято ставить на должности надсмотрщиков. Во-первых, они все без исключения воины. Во-вторых, ненавидят белых. Учитывая то, что основная масса рабов здесь ирландцы, смешанные с небольшим количеством осужденных англичан и шотландцев, ставить чернокожих рабов на должности надсмотрщиков не такая уж плохая идея. Тем более что сбежать они отсюда не могут. Остров же. Причем не такой уж большой. А так у надсмотрщиков вполне приличное положение.
Как ни странно, по двору бегала ребятня. Десятка четыре разношерстной малышни, от четырех до семи лет. Большая часть из них была мулатами. Вот как тут все кучеряво! Патрику раньше не доводилось бывать в поселках рабов, хотя он и слышал, что рабовладельцы поощряют рождение детей, а многие так и вовсе приобщают к этому делу девочек, едва достигших половой зрелости. Причем в основном «женским материалом» служат ирландки.
Джонсон встречал новичков в центре поселка, у вкопанного в землю столба. О его назначении нечего было и гадать. Он предназначался для экзекуций. Таковые имелись во всех рабских поселках. Также неизменным атрибутом любого поселка являлась пыточная. Но она располагалась в кузнице, поскольку у нее было совершенно иное предназначение. Здесь именно пытали, выбивая необходимые сведения. А то как же, бунты среди рабов дело нередкое, и нужно держать руку на пульсе.
– Итак, ирландские свиньи, с этого момента вы моя собственность и дышите только потому, что вам это позволяю я. А я ценю три вещи: покорность, покорность и еще раз покорность. Работайте со всем прилежанием – и будете жить долго. Будете препираться, показывать норов, бездельничать – познакомитесь с моим гневом. Кто-то из вас может подумать, что коль скоро я заплатил за вас немалые деньги, а самый дешевый из вас обошелся мне в пятнадцать фунтов, то я стану относиться к вам бережно. И по-своему вы, конечно же, правы. Вы такая же моя собственность, как лошадь или бык, а хороший хозяин заботится о своем имуществе. Но, к величайшему сожалению, вы отличаетесь от бессловесных тварей, ибо обладаете разумом. Конечно, это утверждение спорное, но все же имеет право на существование. А посему хочу, чтобы вы сразу поняли: мне плевать на деньги, если я не получаю покорность. Возьмите его и подвесьте.
Джонсон с ленцой указал на Кевина, обошедшегося ему дороже всех остальных рабов. Как понимал Патрик, он сам у мистера Генри был на особом счету. Цепи с них не снимали, разве только прямо на корабле сбили ножные кандалы. Перековывать же рабов прямо на пристани никому не хотелось. Поэтому, забирая раба, надсмотрщик отдавал взамен другие кандалы, специально принесенные для этой цели.
Кевина подвели к столбу и, привязав веревку прямо к цепям, подтянули здоровяка на вытянутых руках так, что он едва касался земли кончиками пальцев. После этого старший надсмотрщик Джеймс распустил кольца довольно длинного кнута и вопросительно посмотрел на хозяина. Тот не спеша закурил трубку, после чего молча подал знак к началу экзекуции.
Кнут со свистом полосовал воздух и хлестко ударял по живой плоти. Кевин был сильным мужчиной и стоически выдержал десять ударов, после чего мужество его покинуло. Он извивался, кричал и, трясясь всем телом, ожидал очередного удара, которые сыпались на него через неравные промежутки времени. Джеймс знал толк в подобных делах и мог довести человека до исступления. Если только тот не проваливался в спасительное забытье. Как Кевин после двадцатого удара.
Не повезло бедолаге. Его тут же облили водой, сунули под нос что-то с резким запахом, окончательно привели в себя. Наказываемый должен был прочувствовать все прелести экзекуции от начала и до конца. И она продолжилась. Всего Кевину досталось пятьдесят ударов. При этом его еще дважды приводили в себя. Но и на этом его мучения не закончились, потому что несчастного оставили висеть на солнцепеке до вечера, как яркое напоминание всем, что их жизни отныне ничего не стоят.