Кукольная королева
Шрифт:
— Сами терпением запаситесь. Не как в минувшую ночь.
— У меня нога затекла!
— Ваше счастье, что вы это мне объясняете, а не эйрдалю. Учтите, сегодня…
Пауза.
— Что?
— Тш.
Пару секунд Арон стоял, вскинув голову, словно вслушиваясь во что-то.
— Да нет. Показалось, должно быть, — произнёс он потом. Качнул головой. — Давайте.
Джеми
Спустя миг одна из двустворчатых дверей беззвучно приоткрылась: будто сама собой. Потом, не нарушая беззвучия, её аккуратно закрыла чья-то невидимая рука…
…а в полумраке гостевой башенки Таша распахнула глаза — серебристые радужки которых отчётливо отливали странной, чужеродной синевой.
Девушка, казавшаяся Ташей, подняла руку. Медленно дотронулась до своего лица. Отступив от окна, неуверенно растянула губы в улыбке.
Лёгкими шагами вышла из комнаты и скрылась во мраке, окутывающем винтовую лесенку.
***
— Шпилька в цель, — улыбнулся он, когда металл звякнул о столешницу.
— Значит, свершилось? — Альдрем аккуратно постучал стопкой бумаг о спинку кресла, выравнивая края. — Она больше ему не верит?
— О, тут всё немного сложнее. Не верит, но отчаянно хочет верить. Всё это было сделано сгоряча: уверен, подумай она немного, чуть-чуть остынь… однако она подумает после. И придёт к верным выводам. Она захочет, чтобы всё было как прежде, но этого не будет и быть не может. Доверие её расшатано, и теперь малейший толчок… — он резко расправил сжатые ладони, будто пуская молнии с кончиков пальцев, — пуф.
— Значит, хоть один не доверенный ей секрет, и…
— Да. Полный крах.
Альдрем довольно-таки бесцеремонно сунул бумаги под мышку:
— Так она всё же в него влюбилась.
— А почему нет?
— Но он… старше.
— Вот и ей пора повзрослеть. — Усмешка тронула краешек его губ. — Всё дело в том, что она слишком глубоко застряла в своём детстве, чтобы признать истинную природу своих чувств. Не считая других причин, по которым она даже не пытается в них разобраться. — Он помолчал. — Что ж, оно и к лучшему. У меня на неё другие планы.
— Знаю, — ответил слуга со странной печалью. — А… что чувствует он?
— О. — Он мягко улыбнулся. — Вот это, Альдрем, уже совсем другой вопрос.
— Но почему тогда он…
— Не добивается ответной любви? — он пожал плечами. — У него слишком доброе и порядочное сердце. По большей части. А растлением детей он за свою долгую жизнь ещё не занимался, и явно обойдётся без того, чтобы попробовать.
— Ясно. — Альдрем рассеянно щёлкнул каблуками. — Но вы ведь задумали что-то ещё. С этим зеркалом. Верно?
— Конечно.
— Что же?
— Она тошнотворно хорошая девочка. — Он непринуждённо потянулся за бокалом. — Так и тянет сделать её… не такой хорошей.
— Для вас это не ново, — Альдрем едва слышно фыркнул, — только… её?
— Тьма живёт в каждом сердце. Необходимо просто найти нужный ракурс, чтобы явить её на свет. — Он задумчиво качнул фужером; жидкий янтарь лизнул краешек и нехотя скользнул обратно по стенкам. — Пока из неё выходит милая сказочная принцесса, но настоящая королева при желании может получиться не хуже.
— Настоящая?
— Та, которая сможет править. Сама. Плести интриги, играть в дворцовые игры, быть бесстрастной… жестокой, когда есть нужда.
— А как насчёт справедливости? Мудрости?
— На это у неё всегда будет советник. Или король.
— А нельзя наоборот? Быть хорошей, а «настоящее» оставить другим?
— Я и не говорил, что всё получится. Я сказал — может получиться. И если я захочу, то очень скоро…
Приподняв бокал, он вгляделся поверх него в замысловатый рисунок каминной решётки.
— Но я буду великодушен. — В его глазах танцевало отражённое пламя. — О, да. Буду.
Оставайся собой, девочка моя, подумал он. Живи в своей сказочке, пока можешь.
Надеюсь, это сделает тебя чуточку счастливее.
К тому же так гораздо интереснее.
Глава девятая. Браки и помолвки
Клаусхебер спал. В просторной комнате на верхнем этаже царила идиллическая тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием спящей хозяйки. На ковре светилось разноцветное марево: лунный свет искал лазейки сквозь витражное окно…
Впрочем, не он один.
Полог над кроватью беспокойно шелохнулся. Пёстрые пятна витражного света дрогнули, уплывая в сторону, и уступили место пролившемуся на ковёр серебристому сиянию луны.
Следом за которым в комнату неслышно скользнула тень.
Она застыла у приоткрытого окна, и к мирным вдохам спящей девушки примешался другой вдох. Глубокий, свистящий, словно бы принюхивающийся. Шёпот неясного наговора потревожил тишину; затем тень — беззвучно и плавно, очень убедительно изображая просто беспокойный сгусток темноты — двинулась к кровати.
Она раздвинула складки балдахина, наклонилась вперёд…
И была оттащена от кровати рукой, вдруг соткавшейся из воздуха.