Кукольная королева
Шрифт:
— Арон Кармайкл, — прошептала Таша, повиснув на Джеминой руке: всё вокруг плыло в странном мареве. — Дэй. Просил сказать, что мы от него.
— Волосы русые, почти тёмные, — решил помочь Джеми, — глаза светлые, цвет меняют. Где-то за тридцать, и такой… э… стройный.
Женщина провела указательным пальцем снизу вверх по переносице.
— Не помните? — отчаянно спросил Джеми.
— Конечно, помню, — с неожиданной усмешкой откликнулась хозяйка
— Ещё б не помнить! — в голосе её сына просквозило внезапное благоговение. — Да мы с Мэл на него до конца дней своих молиться будем! Верно говорю, Мэл?
Женщина на кровати — видимо, Мэл, — перекрестилась; и у Таши возникло смутное подозрение, каким образом Арон познакомился с обитателями этого дома.
— Как есть верно! — торжественно подтвердила Мэл. — Если б не он, лежать бы нашей Кирочке сейчас в земле сырой! У ней пуповинка при родах вокруг шейки трижды обернулась, бабка повивальная только руками развела…
— Мы с Мэл в слёзы, а мама за целителем побежала. — Лир прочувствованно грохнул топор на пол под кроватью. — А святой отец в ту пору, слава Богине, проездом в Пвилле был, и, слава Богине, случайно ей по дороге встретился… у него на руках наша Кирочка свой первый крик и издала.
Ну да.
Как я и думала.
Мать Лира в задумчивости накручивала на палец прядь медовых волос.
— Как он меня убедил, что сможет помочь, — проговорила она, — до сих пор понять не могу…
— Не вы одна, думается, — пробормотал Джеми.
— …но, наверное, до конца жизни не расплачусь за то, что убедил. — Женщина чуть улыбнулась. — Что ж, я Тальрин Ингран. Это мой сын Талир и Мэлли, его жена. Вас как величать, молодые люди?
Молодые люди послушно представились. Предусмотрительно добавив после «Таши» и «Джеми» фамилию «Кармайкл».
Тальрин прищурилась:
— Выходит, вы его…
— Дети, — хором подтвердили они.
В конце концов, посвящать госпожу Ингран в тонкости неродственных связей их дружной компании было бы слишком долго.
— И Арон вас…
— Да, усыно…
— …доче…
— …рил. — Джеми в панике подхватил Таша, почти осевшую на пол. — Можно мы у вас побудем, пока отец не подъедет? Таше очень плохо.
Казалось, Тальрин это удивило.
— Арон тоже прибудет сюда?
— Должен к вечеру быть.
Хозяйка дома кивнула: со странной улыбкой, на миг словно солнышком озарившей её лицо.
Впрочем, к сыну она обернулась уже без улыбки
— Лир, постели девочке в детской, — велела она. — Значит, вам нужен лекарь?
— Да, и срочно!
— Идём, я вас провожу.
— Мам, рано ещё…
— Ничего, разбудим.
На этом месте Таша со спокойной душой провалилась во тьму бессознательности.
…кап…
…кап.
Она одна во тьме. Сидит на краю обрыва в никуда, и с кончиков её пальцев капает вода, слезами срываясь во мглу.
…кап…
Вода с мелодичным звоном разбивается о незримое дно.
Откуда вода? Дождя ведь нет…
…кап.
Она поднимает руку.
Она смотрит на свою ладонь.
Она смотрит во всепоглощающий мрак: сквозь прозрачную плоть и хрустальные кости, сквозь бесцветную кожу, обращённую льдом — который тает, тает…
— Таша!
Кончики пальцев уже исчезли, обращённые в водяную пыль.
Она растает, и всё закончится.
— Таша, проснись!
Навсегда…
…в черноте…
Таша всё же разомкнула веки. Села, глотая воздух.
Чуть не боднув Джеми, с беспокойством нависшего над ней.
— Тихо, тихо, — он успокаивающе поднял руку с большой глиняной кружкой. — Плохой сон?
Она лежала на перине, постеленной на пол. В просторной светлой комнате в сиреневых тонах: должно быть, детской, судя по игрушкам, деревянной лошадке-качалке и маленькой кроватке с тюлевым балдахином. Каждое движение глаз отзывалось в затылке тупой ноющей болью.
Плохой сон. Просто сон.
Просто?..
Почти неосознанно Таша вскинула руку. Отвела в сторону, чтобы сияние витражного светильника, стоявшего на тумбочке, было за её пальцами. Пригляделась.
И увидела разноцветные стёклышки, оплетённые бронзовой оправой.
Сквозь свою ладонь.
Значит, всё-таки не просто…
Странно, но она не испугалась. Откровенно говоря, она вообще ничего не почувствовала. Лишь медленно повернула голову: успев заметить взгляд Джеми, прежде чем тот отвёл глаза.
Затравленный взгляд провинившегося щенка.
— Лихорадка, значит, — очень тихо сказала Таша. — С которой лучше не шутить.