Кукольник
Шрифт:
– Следи за языком, окаянный! – смерил грубияна укоризненным взглядом падре Антонио. – Не то заставлю до вечера петь псалмы.
– Простите, отче, – начал оправдываться тот, не на шутку перепугавшись. – Само как-то вырвалось.
– Вранье! Просто ты с одним из них вчера подрался и сейчас пытаешься выместить зло ругательствами.
– Обещаю, больше такого не повторится.
– Ловлю на слове.
Стоило Октавио очутиться в том месте, где собирались предать земле дядюшку Пио, как его сердце моментально наполнилось восхищением. Слева разросся густой куст можжевельника – усыпанный мелкими шишками, справа виднелся ухоженный
– Пожалуй, я сам был бы не против здесь обосноваться, – сказал он с расстановкой, – впрочем, как и многие другие люди, задумывавшиеся хотя бы раз о смерти.
– Успеется, – отпустил уздцы падре Антонио. – Во избежание повторения событий вчерашнего дня советую сконцентрироваться на более светлых мыслях. Что касается наших текущих дел, – строгий взгляд коснулся плечистого малого, – то мне хотелось бы поскорей увидеть гроб на дне могилы.
– Хорошо, – раздался бодрый голос. – Главное, чтобы потом землекопы не подкачали.
– При чем тут мы? – возмутился один из землекопов, стыдливо прикрыв рукой выступающее из кармана горлышко бутылки. – Лучше проследите за плотником. Как бы он с похмелья пальцы себе не расплющил.
– У меня все под контролем, – ответил худощавый паренек, сжимающий в руках молоток.
– Хватит болтать, – не вытерпел падре Антонио. – Живо приступайте к работе!
– Сей момент, отче!
Боясь еще пуще разгневать своего духовного наставника, кому было свойственно подвергать нерадивых прихожан изнурительным наказаниям, включая пение псалмов или долгие посты, товарищи плечистого малого – а через секунду и он сам – бросились сломя голову выполнять поставленную задачу, сперва пропустив под гробом веревки, и затем бережно перенеся его к могиле, дабы плотник имел возможность заколотить крышку гроба, стоя перед ним на четвереньках. Дальше, при мощи тех же веревок, гроб медленно сполз вниз, после чего падре Антонио поманил пальцем Октавио.
– Помимо моей разрешительной молитвы вам тоже надо что-то сказать.
– Не волнуйтесь, – трость с набалдашником в виде змеи взметнулась ввысь и прочертила в воздухе дугу на манер дирижерской палочки, – у меня подготовлено длинное напутственное послание, где перечислены все достоинства учителя.
– Вроде тех посланий, что я прочел прошлой ночью, когда собирал ваши листки?
– Нет. Этот талант, к сожалению, мне не передался.
– Ладно. Предлагаю начать. А то солнце скоро достигнет зенита и здесь наступит настоящее пекло.
– Согласен. Судя по ясному небу, день сегодня должен выдаться жарким.
Поскольку падре Антонио совершенно не знал покойника, он управился со своими обязанностями за пять минут. Обрадовавшись такому быстрому окончанию прощальной церемонии, землекопы уже было приготовились завершить собственную часть работы, как вдруг возле края могилы воткнулась трость. Улыбки тотчас покинули их раскрасневшиеся физиономии, потому что появление незваного гостя являлось серьезным препятствием к скорейшему продолжению прерванной попойки.
– Прощайте, дорогой дядюшка Пио, – уверенно произнес Октавио, даже не посмотрев в сторону землекопов. – На протяжении многих лет вы обучали меня театральному ремеслу в придачу к другим полезным премудростям, за что теперь я вам бесконечно благодарен. Тот глупый и наивный подросток, не умеющий ничего, кроме как забрасывать вас вопросами, превратился под вашим чутким руководством в самостоятельного человека, обретя способность преодолевать любые преграды, возникающие на пути. Но главным связывающим нас фактором стало совсем не это. На самом деле, мне приглянулось то, с каким трепетом вы относились к детворе, балуя ее сладостями перед каждым выступлением.
Далее, окружающим представилась возможность услышать описание нескольких особенно трогательных моментов из их странствий, вызвавших у большинства на глазах слезы, потому что рассказчик специально воспользовался хитрым приемом, придав голосу жалостливую интонацию. И, под конец, когда землекопы почти потеряли терпение, учитель удостоился почетного звания отца.
По возвращении в церковь растроганный падре Антонио попытался задержать ценного гостя еще на пару деньков. Уж больно ему не терпелось провести вместе с ним воскресную службу, где бы некоторые вероотступники окончательно уяснили суть праведного образа жизни, заключающегося в безоговорочном отказе совершать даже незначительные греховные поступки.
– Какие планы на ближайшее будущее? – зашел он издалека, дабы не показаться чересчур навязчивым.
– Наполнить фляги колодезной водой, запастись провизией и отправиться к следующему населенному пункту, – начал загибать пальцы Октавио, чувствуя мощный прилив энергии, принуждающий к незамедлительным действиям.
– Может, все-таки останетесь у нас погостить?
– При всем уважении, отче, вынужден отклонить ваше предложение.
– Жаль, – в голосе падре появились грустные нотки. – Я так рассчитывал на совместную проповедь.
– Вряд ли из меня получится проповедник.
– Нельзя себя настолько принижать, будучи истинным верующим. Да и язык у вас подвешен не хуже моего.
– Вы ошибаетесь. Просто мне хочется подражать в каждой мелочи дядюшке Пио. Что до языка, то это всего лишь профессиональный навык.
– В любом случае не забывайте сюда почаще наведываться, чтобы покойник всегда был обогрет вниманием близкого человека. А я, со своей стороны, обещаю присматривать за могилкой.
– Договорились! Большое вам спасибо!
– До встречи, сеньор!
Нельзя сказать, что Октавио покинул деревушку в приподнятом настроении. Как-никак он лишился поддержки в лице опытного наставника, к которому прикипел всей душой. Однако падре Антонио основательно над ним поработал, позволив продолжить странствия без страха одиночества. И действительно, грех пасовать перед трудностями, если ты преисполнен глубочайшей веры. Подобная слабость – удел только жалких трусов, принимающих вызовы судьбы за повод впасть в отчаяние.
Вот почему – когда палящее солнце вдруг заслонили темные тучи, являющиеся предвестниками надвигающегося проливного дождя – стремление достигнуть опушки леса, расположенной буквально в трехстах шагах от повозки, пересилило желание вернуться обратно и переждать ненастье внутри церкви. Проигнорировал Октавио и грозный волчий вой, доносящийся откуда-то издалека, но не сулящий беспечному путнику ничего хорошего, так как "серые братья" покидают логово исключительно из жажды пролить чью-то кровь. И не важно, кому та кровь будет принадлежать. Добычей могло стать любое живое существо. В том числе человек, потерявший бдительность или возомнивший о себе не бог весть что.