Кукольных дел мастер
Шрифт:
Сорвав четыре цветка, Нейрам поднял их на ладони.
— Если вы меня обманули — вернусь и…
Могучая лапища красноречиво скомкала цветы. Между пальцами проступили липкие капли сока. Антис обращался ко всем, но смотрел почему-то на Тарталью. Кукольник помимо воли содрогнулся. Озяб, что ли?
— А если сказали правду — вернусь и извинюсь.
Стряхнув на пол кашу, оставшуюся от магнолии, Нейрам брезгливо вытер ладонь об одежду и направился прочь.
— Вы куда? — отважился спросить Лючано.
— К кею Кобаду.
— А… ну, это… Как вы нас потом найдете?
— Найду. Не сомневайтесь.
Он
— Эй, погодите!
Лючано вскочил и бросился вдогонку.
Дорожка вилась мимо ухоженных клумб с настурциями и опунциями, грядок с кресс-салатом и капурцами — деликатесом под тутовую водку. У Тартальи аж слюнки потекли. Кадки с гледичией и зинарскими кедрионами, заросли кустов, усыпанных ярко-голубыми шишечками — дальше, дальше… Большинство деревьев опутали мясистые плети со множеством утолщений: зелено-розовые удавы наглотались теннисных мячиков. Клубеньковая лиана, паразит, распространенный в тропических лесах.
«Ее-то зачем здесь выращивают?»
Дорожка вывела к двери — бронированной, наполовину ушедшей в стену. Лиана — ладно, но дверь? На кой ляд такая в оранжерее? А если тут есть, что запирать — почему дверь открыта?!
Секундой позже он вылетел в длинный коридор. Серая монотонность ферропласта нагоняла уныние. Тусклый, неживой свет плафонов, встроенных в потолок, усиливал гнетущее впечатление. Коридор пустовал. Боковых проходов не наблюдалось. Метрах в двадцати тоннель плавно изгибался, по всей видимости, обходя станцию по периметру.
— Нейрам! Ты здесь?!
Тишина. Даже эхо не отозвалось.
Антис покинул станцию без лишних «спецэффектов». Выходит, он вполне себя контролирует. Да и появление гостей не вызвало разрушений. Это уже после драчуны учинили разгром…
«Ничего, вернется и извинится. Мы ведь сказали ему правду. Нам не о чем беспокоиться. Ох, вру — есть нам о чем беспокоиться, навалом…»
Тарталья вздохнул и двинулся обратно.
— Где он?
Из-за мясистых дендромерий, увенчанных бутонами-жемчужинками, объявилась вся троица: трубач, гитарист и легат. Тумидус шел позади, не желая, чтобы кто-то из вехденов оказался у него за спиной.
— Улетел, — пожал плечами Лючано.
— Тогда идем искать центральный пост.
Гай взял себя в руки и уже пытался захватить лидерство в их маленькой группке. Тарталья не возражал: пусть командует, жалко, что ли? Решение выглядело очевидным, а кто его озвучил — какая разница?
Однако имелись и другие мнения.
— Проще войти в местную сеть, — доставая уником, ухмыльнулся Бижан в лицо помпилианцу. — Разберемся по-тихому, без лишнего звона…
Заль поддержал командира:
— Ага, объясняйся потом, откуда мы тут взялись!
Гитарист тоже включил свой коммуникатор, благо на Михре у вехденов успели забрать только оружие. Лючано предположил, что могло произойти с «подселенцами», случись при возврате в малые тела непредвиденный сбой — и у него засосало под ложечкой. К счастью, люди, одежда и мелкие вещи восстановились в точности по исходной матрице, зафиксированной антисом при переходе в волну.
Жаль, очки разладились.
Достав «фотохром-полиморф» из кармана, он применил проверенный веками метод починки любой техники: стукнул очками о колено. Пластик линз с возмущением мигнул, меняя прозрачность, фокусировку…
Неужто помогло?!
— Храфстра! — выругался гитарист. — Сеть не видна!
— Ага, — кивнул Бижан. — И аккумулятор садится.
Лючано открыл было рот, желая порекомендовать вехденам только что испробованный способ ремонта — очки после удара работали, как новые — но его опередили.
— Лучше выключите, — дружелюбно посоветовал благоухающий куст жасмина. — Сети здесь все равно нет. А аккумулятор «Вампир» за пять минут высосет.
Очки, повинуясь беззвучному приказу, приблизили куст. Жасмин, как жасмин, цветет и пахнет. Но при этом почему-то разговаривает. Миг, и Тарталья вздохнул с облегчением, разглядев за ветками очертания человеческой фигуры.
Оказывается, мы все еще в своем уме!
Незнакомец медлил явить себя взорам гостей. Зато из боковых проходов между клумбами и грядками начали выходить люди, которые явно прятались там до поры. Вид их не сулил любезного приема. Двое громил самого что ни на есть бандитского вида. Смуглый варвар-толстяк — татуировка на щеках, хитрый узел волос на макушке. Дылда-вудун, чья белозубая ухмылка, расколов темное лицо, не обманула бы и младенца. За ними маячили остальные, полускрытые ветвями тамаринда, согнувшимися под тяжестью спелых стручков.
И на каждом аборигене — до боли знакомые комбинезоны: синие в желтую вертикальную полоску. Отсутствие карманов, грубая ткань, маячки с номерами на груди…
Заключенные!
«Тогда почему у громилы на голове сомбреро? — поинтересовался дотошный Гишер. — Где казенный тюбетей? А варвар подпоясан алым кушаком с кистями… Где охрана? Кто позволил сидельцам разгуливать без присмотра? Откуда у них оружие?! Нет, дружок, это скверное местечко. Держи ухо востро!»
Старый экзекутор не ошибся. Аборигены одевались с большим или меньшим нарушением тюремных правил. Счастливый владелец сомбреро щеголял в придачу шикарными ботфортами — выше колен, со шпорами. Наверное, взял на память у аристократа типа маркиза-эскалонца. В руках красавец держал ножницы для разделки рыбы. Такие ножницы, похожие на садовый секатор, обожала тетушка Фелиция. Их лезвия с хрустом крошили плавники, хрящи и даже хребет крупного сазана.
Его напарник, чей торс был затянут в кожаную портупею, лениво крутил цепь с корявой железякой на конце. На плече вудуна покоилась увесистая дубинка. Варвар небрежно заткнул за кушак обрезок стальной трубы.
— Приехали, — шепнул Бижан.
Легат не стал спорить с трубачом. Оглянувшись, Лючано обнаружил, что вехдены и помпилианец, отбросив недавние распри, стоят спина к стене, готовые защищаться.
— Добро пожаловать в Шеол!
Глубокий, чувственный баритон раскатился под сводами оранжереи. Никто из мужчин-аборигенов не разомкнул губ. Голос принадлежал миниатюрной блондинке — она вышла из-за спин громил и встала рядом с варваром. В юности Лючано слушал «Эрнандазу» с великим Капучильей. У певца был аналогичный баритон: дивное легато, четкость дикции, мягкость и округлость тона. Впору поверить, что Капучилья, связавшись с дурной компанией, дал добро на операцию по смене пола.