Кукольных дел мастер
Шрифт:
— Я буду там позже. Нельзя нарушать волю Малого Господа. Стаду велено ждать в оранжерее.
— Воля Господа — закон, — примирительно развел руками Тарталья.
Ответы Пастушку удовлетворили. Но девушка все равно выглядела непривычно настороженной и собранной. Чувствовалось: она нервничает и готова к новым неприятностям. Мир Шеола трещал по швам — теперь уже в буквальном смысле.
— Создание пыталось разрушить наш дом! — возвысив голос, объявила «вождь вождей». — Малый Господь покарал разрушителя. Враг мертв! Восславим
— Аллай-а! Аллай-а! — послышалось отовсюду.
Но хор вышел нестройным и растерянным. Не говоря больше ни слова, Пастушка развернулась и скрылась за магнолиями. Добрые Братья, то и дело оглядываясь, последовали за ней. «Вроде, обошлось», — с облегчением выдохнул Лючано, провожая их взглядом.
— Насколько серьезны повреждения?! — образовался рядом летописец.
— Сквозные проломы в обеих дверях шлюза. Метра полтора в диаметре. Шлюз раскурочен по полной программе.
Ответ привел бывшего священника в восторг, близкий к экстазу.
— Замечательно! Просто великолепно!
— Вы думаете, ЦЭМ отправит сигнал бедствия?
— Я уверен в этом!
— А что ему мешает вместо сигнала послать автоматы, чтобы снять заряды с «Герсилии»? Или деактивировать мины? Либурна останется на месте, а ЦЭМ отстрелит другой корабль, с исправного шлюза…
— Всё мешает! Всё! — Авель едва не приплясывал от радости. — Автоматы не предназначены для разминирования! В них нет такой функции. А мины поставлены на таймер. Таймер! Тридцать минут, и — бум!
Он всплеснул руками, изображая взрыв.
— И что, нет никакой дублирующей системы отключения взрывателей? — с профессиональным интересом осведомился Бижан.
— Есть. Контрольный луч постоянного действия. Он удерживает мины от взрыва, пока корабль находится в зоне действия луча. Это на случай, если в маневровых двигателях осталось мало ресурса, и кораблю понадобится больше получаса, чтобы отойти от тюрьмы на безопасное расстояние. Зона действия луча совпадает с границей зоны безопасности. Едва корабль ее покидает — мины срабатывают.
— Но «Герсилия» пристыкована к «Шеолу», — гитарист Заль взлохматил пятерней роскошную шевелюру. — Автоматика не может ее отсоединить: шлюз поврежден, и станция разгерметизируется.
— Ага! — возликовал Авель. — Воистину так!
— Значит, либурна останется в зоне действия луча. Мины не взорвутся.
— Но ЦЭМу придется все время держать луч включенным. Неопределенно долго! ЦЭМ теперь не сможет «заснуть»: ему надо контролировать луч. А это расход энергии, нештатная ситуация, постоянная угроза взрыва… Малый Господь, будь он проклят, — последние слова О’Нейли произнес шепотом, — обязательно вызовет помощь! Никуда не денется!
— Интересно, — вслух задумалась Юлия, накручивая на палец вороной локон, — когда истечет время таймера?
— Через семь секунд, — охотно сообщил Давид.
Сирена взвыла, но как-то задушенно и неубедительно. В первый раз, помнится, Лючано аж присел. А сейчас поморщился слегка, и баста. Начал привыкать, что ли?
— Лица, заключенные под стражу, — громыхнул под сводами оранжереи знакомый бас, — обязаны бережно относиться к имуществу пересыльной тюрьмы!
— День Гнева? Опять? — изумился Бижан. — У вас и раньше так частило? — обернулся он к летописцу.
— По два раз в день? Нет.
Авель и сам выглядел растерянным.
— Это голем «разгневал» ЦЭМ. На пару с Борготтой, — ясное дело, легат не мог не помянуть корень всех бедствий. — А мы за них отдуваемся…
— …запрещается без разрешения администрации выходить из камер и других помещений режимных секторов!..
Мимо ломилась толпа рефаимов, спеша к выходу из оранжереи. Скорее по камерам, пока Малый Господь не взялся хлестать непокорных молниями! Летописец дернулся было следом, но Заль придержал его за плечо.
— Не лезь, брат, затопчут. Успеем.
Видя, что «неофиты» не спешат бежать прочь, О’Нейли внял и остался. Он с опаской озирался по сторонам, словно пытаясь определить: откуда его шарахнет током?
Стадо унеслось, оставляя за собой перевернутые вазоны, сломанные ветки и пол, грязный от рассыпавшейся земли. Минута, другая, и в дальнем конце оранжереи раздались вопли отчаяния вперемешку с глухими ударами. Казалось, грешники, обретя прощение, рвутся из ада в места иные, а их вопреки обещанию не пускают.
— …проводить уборку камер и других помещений в порядке очередности!..
Надвинулся топот ног: стадо возвращалось.
— Нас заперли! Заперли!
— Мы стучали, но не отверзлось!
— Господи! За что караешь?!
— Прости и помилуй!
За кустами дрока замелькали полосатые комбинезоны.
— Ну вот, никуда бежать не надо, — философски заметил Заль.
— В связи с угрозой взрыва, — бас хрипел, будто ЦЭМ переработал связки, — всему персоналу и заключенным немедленно покинуть сектора ноль-четыре, ноль-три, ноль-пять, один-четыре, один-три! Повторяю…
В кронах деревьев-коротышек раскатился гулкий удар колокола.
— Мы в секторе два-пять. Тут безопасно, — шепнул летописец, бледный до синевы. — Поэтому он нас и запер.
— Аварийная тревога по тюрьме! Повторяю: аварийная тревога! Всем заключенным собраться…
Голос поперхнулся, с натугой икнул. По ушам ударил надсадный скрежет. Теперь Лючано знал, как кашляют электронные мозги. Мигнуло освещение. В следующий момент что-то произошло с окружающей реальностью. Она расслоилась, будто скисшее молоко. Пласты, ранее пребывавшие в гармонии, неуловимо сдвинулись друг относительно друга. Кривые линии превратились в ломаные, звуки приобрели дребезжащий характер. Став шершавым, воздух наждаком раздирал горло. Видимый мир рассыпался на отдельные пиксели.