Кукушонок
Шрифт:
— А с другой стороны, — подсказываю я, — когда еще прокатишься вдоль норвежского побережья до мыса Нордкап? Я бы не заставила просить себя дважды!
— Вот сама и езжай с Изой, — сказал Патрик.
Сегодня Мануэль после долгих колебаний согласился.
— Я еду только для того, чтобы провести социологическое исследование, — заявил он. — Когда еще у меня будет возможность наблюдать высшие классы. А если мы потерпим крушение на необитаемом острове, у меня есть айпод.
Итак, мы с Патриком останемся дома: нянчиться с Виктором. С грудным ребенком вряд ли есть альтернатива, но мы не жалуемся.
Вишни давно созрели. Пока их не склевали птицы, мы — к сожалению, без помощи Мануэля, который опять куда-то исчез на несколько часов, — набрали две корзины. Патрик хочет сварить варенье, кроме того, от французских друзей у меня есть отличный рецепт клафути, фруктового десерта, который я хочу приготовить на пробу.
Патрик положил Виктора на лоскутное одеяло, которое, видимо, осталось еще от его собственных детей, я следила за тем, чтобы на нежную детскую кожу не падали прямые солнечные лучи. Потом мы сидели рядом на садовой скамейке и выплевывали вишневые косточки на траву, босые ноги были перепачканы землей, а пальцы и губы — вишневым соком. Какой-то птенец скакал за своим отцом и выклянчивал у него червей. Настроение было такое расслабленное и рассеянное, что я впервые осмелилась спросить у моего партнера о его маленькой дочери. Отчего Ленора так рано умерла?
— У нее был врожденный порок сердца, — сказал Патрик и подал Виктору погремушку. — Нужна была операция, но ее можно было провести, только когда ребенок окрепнет. Мы ужасно боялись операции, риск был очень высок. А без операции прогнозируемая продолжительность жизни была очень короткой, так что мы стояли перед тяжелым выбором и все время находили все новые причины, чтобы отодвинуть срок. Против воли моей жены я, в конце концов, отвез нашу Лено в Лондон в специализированную клинику, то был ее единственный шанс. Наша дочка умерла во время операции, и Иза так и не смогла мне этого простить.
18
Сотрудница полиции позвонила нам по телефону сообщить, что во второй половине дня она будет в доме Тухеров и лично проследит за тем, чтобы нам вручили все необходимое для Виктора. Поскольку мне нужно было на учительскую конференцию, поехать к Тухерам намеревался Патрик, а Мануэль в это время должен был присмотреть за Виктором.
На обратном пути из школы мне примерещился запах мочи моей бабушки, больной сахарным диабетом. Это был неприятный обман чувств, поскольку через открытое окно веяло ароматом цветущих лип, который я всегда так любила. Мне вспомнилось чудесное стихотворение Ины Зайдель под названием «Отрада», мама часто читала его наизусть.
Безумный запах лип…
Чего боишься ты?
Умрешь, и скроются в пыли
Шагов твоих следы.
А лето будет в синеве тонуть
И овевать твою подавленную грудь.
Откуда ты, не знаешь?
Надолго ль в гости прибыл?
Чем ты повелеваешь?
Безумно пахнут липы.
В
Вернувшись домой, я обнаружила в прихожей добротную, дорогую детскую коляску. Судя по всему, Патрик все сумел запихнуть в свою машину, только кроватку в течение дня доставят на «черном воронке». Кроватке мы радуемся больше всего, потому что Виктор уже почти не умещается в бельевой корзине. Я глазам не могу поверить — столько пакетов с детскими вещами громоздится в спальне Патрика! Что ж он сразу не прихватил целиком весь пеленальный комод?
— У меня было не так много времени, можно было только быстро похватать все вперемешку в детской комнате, при этом полицейская дама не отступала от меня ни на шаг. Правда, она притащила мне из ванной пластиковую ванночку для купания. Уходя, я видел, что в кухне собрался целый наряд полиции, и фотограф, и женщина в белой защитной спецодежде. Во всей сцене было что-то нереальное, почти как в фильме. Три патрульные машины с синими мигалками на улице, и по всему периметру дома натянута красно-белая пластиковая лента, на которой написано ПОЛИЦЕЙСКОЕ ОГРАЖДЕНИЕ, — жуть берет.
— Они не сообщили ничего нового?
— Разумеется, нет. А впрочем, полицейская сказала, что теперь развернется самая большая поисковая операция, потому что была найдена машина Биргит.
— Что значит «самая большая»? — спросила я.
Патрик и сам не знал. Может, со служебными собаками, предположил он. Ему казалось, что Биргит давно уже нет в живых. И он считал, что нам пора подумать о том, хотим ли мы оставить Виктора у себя навсегда. Он смотрел на меня вопросительно.
— А ты разве этого хочешь? Чисто теоретически это возможно, — сказала я, несколько растягивая слова, — если его родные не предъявят на него права и если один из нас какое-то время не будет ходить на работу.
— Разумеется, — сказал Патрик, — это очевидно. У тебя, в отличие от меня, работа надежная.
Сегодня облачно и, несмотря на это, жарко как в инкубаторе, в воздухе нависла гроза. Может, поэтому у меня неустойчивое давление и глаза на мокром месте. Я поглядываю в небо и надеюсь на дождь, уповаю на небесные потоки.
— Я всегда хотела ребенка, — сказала я после долгой паузы, — но своего!
— Да ради бога! В этом доме хватит места на всех, — сказал Патрик и обнял меня.
Несколько секунд у меня было только ощущение защищенности и чистого счастья.
Несмотря на это, ночью меня мучили кошмары. Мне точно в сказке явилась Биргит и спросила: «Как там мое дитя, как там мой олененок?» Я проснулась, и подушка моя была мокрой от слез. Она умерла, и это на моей совести. Если бы я то и дело не донимала Штеффена и если бы не ткнула его носом в генетический тест, она была бы жива и здорова.
Кстати, о доказательстве отцовства. Не обнаружили ли полицейские при обыске и письмо из лаборатории? Штеффен наверняка сохранил его где-нибудь в ящике стола. Тогда, выходит, полиции уже известно, что он не является отцом ребенка.