Кукушонок
Шрифт:
Я не примостилась на софе, а предпочла удалиться сразу в спальню. Как приятно, что Патрик сразу же бросился мне на выручку. Что же делают многие матери, когда на них наваливается грипп, а рядом нет мужа, который заступил бы на их место? Как бы я повела себя в такой ситуации? Ну, тут не приходится долго раздумывать, специально для таких случаев существуют бабушки. Моя мама уж точно бы все бросила и поспешила ко мне, вероятно, она только об этом и мечтает. Мне уже не раз приходилось слышать, что отношения между дочерью и матерью улучшаются, как только дочь рожает собственного
Очень редко случается, что я средь бела дня валяюсь в постели, читать не хочу, спать тоже не могу, только валяюсь и подремываю.
Отрывочные эпизоды из жизни скользят по моему внутреннему экрану, прихотливо сменяя друг друга. Счастливое детство в маленьком городке среди сельской местности, любимый папа, который часто становился моим союзником против более строгой мамы. Мама, которая, бывало, гладила белье, рассказывая мне тем временем сказки, когда я больная лежала в постели, и то блаженное чувство, которое я при этом испытывала. Времена учебы, друзья, профессиональная жизнь, путешествия, брак. Чувство вины. К очень многим я была несправедлива, в первую очередь к тем, кого, в общем-то, любила, Гернот, да и Биргит, — в их числе. Завистливость — одна из моих черт, из-за которых я сама пострадала в первую очередь. И теперь совсем новая глава жизни, которая, к сожалению, не может начаться без бремени старых долгов.
Но две таблетки аспирина в конце концов подействовали, и я постепенно задремала.
Когда Патрик вошел с чайником ромашкового настоя, я чувствовала себя уже гораздо лучше.
— Сегодня ночью Медвежонок будет спать у меня, — сказал Патрик. — А ты оставайся в постели, пока окончательно не выздоровеешь.
— Опять «медвежья услуга», это несправедливо, — запротестовала для проформы. — Ты делаешь для него гораздо больше меня. А ведь Виктора всучили именно мне, а не тебе.
— Хочешь верь, хочешь не верь, но я тебе за это благодарен, — сказал Патрик. — Правда, завтра мне придется поехать с Мануэлем в город. Ему нужно купить для круиза пару брюк и блейзер. А я немного теряюсь при выборе, они ведь носят то широкие, то снова узкие штаны! Как ты думаешь, могу оставить малыша дома или лучше взять его с собой?
— И разговоров быть не может.
Половина девятого — пожалуй, не самое неподходящее время, чтобы позвонить занятой женщине, которая делает карьеру. Старшая сестра Биргит взяла трубку после доброго десятка гудков.
— Я ждала вашего звонка, — сказала Кирстен. — Какую сумму мне следует вам перевести?
Такого вопроса я ожидала меньше всего. И объяснила ей, что в скором времени получу деньги на содержание ребенка от социальных служб.
— Их выплачивают тому, кто содержит ребенка, — сказала я смущенно.
— Ах, вот как? Но этого вряд ли будет достаточно, — предположила она. — На какую сумму вы рассчитывали?
— Дело совсем не в этом, — сказала я уже довольно раздраженно, потому что в голове у меня опять начало болезненно подергивать. — Биргит пропала, очень возможно, ее уже нет в живых! Штеффен с тяжелыми травмами лежит в больнице, и он не является родным отцом ребенка. Как бы в такой ситуации повели себя ваши родители?
— Моя мать год назад умерла, —
Я второй раз подчеркнула, что не все вертится вокруг денег и что меня больше заботит будущее ее племянника.
— Племянника? — повторила она, будто никогда в жизни не слышала такого слова. — Что ж, я должна его усыновить? Видите ли, я сознательно отказалась от создания собственной семьи, поскольку это несовместимо с моей работой. Я не вижу ни возможности, ни причин брать на себя ответственность за этого ребенка в иной форме, кроме финансовой.
Она положила трубку, а я снова расплакалась. Холод на нашей планете, несмотря на потепление климата, иногда бывает непереносим.
20
Мы с Патриком разошлись во мнении, надо ли мне навестить Штеффена в больнице.
Он был против, я была за.
— В конце концов, мы знакомы уже очень давно, — сказала я. — Может быть, я его разгадаю, или он выдаст себя каким-то нечаянным словом. Полиция, похоже, не очень-то продвигается со своими розысками.
— А учительница всегда знает лучше, что делать, — сказал Патрик. — Ну так делай, что считаешь нужным. Не переломает же он тебе кости.
Вчера наш школьный преподаватель религии организовал экуменическое богослужение за Биргит. В шесть вечера к церкви подтянулись несколько женщин, школьников и просто любопытных. Я из-за сильной головной боли не смогла к ним присоединиться, но Мануэль там был и после рассказал нам обо всем. Мол, появился и Пижон со своей женой, а также Ансельм Шустер и еще несколько учителей.
— Они поставили ее фото, и каждый зажег перед ним свечку, — сказал Мануэль. И изо всех сил стараясь замаскировать развязными словечками то, как он сам растроган, добавил: — И несколько плакальщиц затянули свой хриплый вой.
— Своих детей не крестят, а к богомолкам бегут, — проворчал Патрик.
В газете снова призвали население к помощи в розысках. Правда, на сей раз пытались найти не только Биргит, но и кого-нибудь, кто мог видеть Штеффена после 4 июня в его собственной машине или в машине его жены.
— Ты вообще знаешь, где эта больница? — спросил меня озабоченный Патрик.
Я выросла в Пфальце, и Людвигсхафен был в пределах моего охотничьего ареала.
— Может, ты хочешь поехать со мной? — спросила я.
Он отрицательно помотал головой, предпочитая пойти на прогулку со своим Медвежонком. Тем более что автолюльки, в которой можно было бы транспортировать Виктора, у нас не было.
Из телефильмов я знала, что перед больничной палатой должен дежурить полицейский, если есть вероятность побега пациента или его жизни угрожает опасность. «Гориллу» я при моем визите не обнаружила, но меня перехватила постовая медсестра.
— Только что убрались восвояси двое полицейских, здесь временами бывает как в проходном дворе. Но вы — первая частная посетительница, — сказала она. — Господин Тухер обрадуется. Только нельзя его волновать и нельзя оставаться у него долго.