Кулинарное путешествие в недавнюю эпоху

Ланиус Андрей

«Ямой» назывался квартал частной застройки, что тянулся параллельно проспекту Алишера Навои.

Практически каждый двор «ямы», находившийся за высоким дувалом, представлял собой частную харчевню. Здесь на отдельных пятачках были расставлены столики и стулья, нередко общепитовские. Бойкие, смышленые мальчуганы получали от вас заказ, который исполнялся через считанные минуты. Вам приносили на тарелке дымящийся шашлык, посыпанный рубленым луком и зеленью, с дольками помидора. Всё это великолепие было накрыто свежайшей лепешкой, еще хранившей дух

тандыра — глиняной печи, где ее выпекали. Если вы приносили с собой водку, то те же пареньки предлагали вам перелить ее в фарфоровый чайник, к которому подавались пиалы в нужном количестве. Само собой, появлялся на столе и настоящий зеленый чай.

Стоил такой «кооперативный» шашлык 50 копеек за шпажку. Причем, никто из посетителей не считал наценку завышенной (в отличие от мяса за 2-90).

Во-первых, в «яме» знали какой-то особый секрет приготовления маринада, отчего блюдо получалось более нежным, чем у уличных торговцев.

Во-вторых, это была плата еще и за комфорт, за то, что вы принимаете пищу не среди уличной суеты, а в зеленом саду, где к вашим плечам склоняются кисти винограда или ветви граната, а вдоль дорожек источают аромат пышные кусты роз.

Подобные «ямы» имелись фактически во всех районах частной застройки Ташкента.

Благодаря своим друзьям-узбекам, я побывал во многих из этих харчевен.

Как-то под Новый год мой хороший друг, узбекский писатель, привез меня в частную шашлычную, напоминавшую своими размерами футбольное поле.

В эту харчевню можно было въехать на автомобиле, припарковавшись у первой же свободной деревянной крытой беседки, каковых насчитывалось здесь несколько десятков.

По случаю нового года все строения были украшены еловыми лапами, цветными шарами, серпантином и т. д.

Шел крупный снег, но это не мешало процессу бойкой торговли.

Мы расположились в одной из беседок и предались чревоугодию.

Машины въезжали во двор одна за другой, и вскоре все беседки были заняты.

Присмотревшись, я понял, что эта харчевня — новостройка, с перспективой расширения.

Проще говоря, уже тогда, в середине 80-х, при недолгом правлении Андропова, а затем Черненко, в Ташкенте существовал мощный, быстро развивающийся частный бизнес в сфере общественного питания. Бизнес, имевший, надо полагать, серьезных покровителей наверху, ибо милиция этих заведений не трогала.

Впрочем, в «яме» иногда проводились какие-то рейды для галочки, но предупрежденные владельцы харчевен успевали привести свое хозяйство в порядок, и дело заканчивалось пшиком.

В октябре 1978 года в Ташкенте проходил Международный симпозиум по макромолекулярной химии, на который съехались ведущие специалисты со всех уголков планеты.

В ту пору я работал в газете «Правда Востока», в отделе науки, на который выпала основная нагрузка по широкому освещению сего важного мероприятия.

Однажды мне удалось договориться об интервью с одним из западных «светил науки».

Точнее, договаривался я с его переводчиком, который, судя по всему, был офицером КГБ, приставленным к ученому для его сопровождения и охраны.

Мэтр любезно согласился принять меня на следующий день в своем номере в гостинице «Узбекистан», выходившей фасадом на центральный городской сквер.

Войдя в номер, я увидел, что знаменитый профессор занят весьма ответственным делом.

Расположившись за столом, он методично отрезал от лежавшей перед ним крупной мирзачульской дыни ломоть за ломтем, и поглощал те с неописуемым наслаждением.

Если про хорошую дыню (как и арбуз) говорят: половина сахар, половина мёд, то дыня из Мирзачульской степи вся была сплошным мёдом, при этом отличалась необыкновенной сочностью и головокружительным ароматом.

Очевидно, профессор решил отведать кусочек перед моим приходом, но увлекся и уже не мог остановиться.

Я скромно присел в сторонке, дожидаясь конца трапезы.

Переводчик-телохранитель сочувственно подмигнул мне.

Наконец, интервью состоялось. Пора было мчаться в редакцию и сдавать материал в номер.

На прощание профессор заметил, что он объехал весь мир, но нигде ему не доводилось отведать столь чудесной дыни, как здесь, в Ташкенте.

В пик сезона мирзачульские дыни громадными пирамидами высились на всех ташкентских базарах.

Стоило это объедение 30 коп. за килограмм. Самыми ходовыми у покупателей были экземпляры весом 10–12 кг.

То есть, всего за 3 рубля, безо всякой очереди, вы могли приобрести лучшую в мире дыню, с которой семья из трех человек вряд ли управилась бы в один присест.

Итак, Ташкент не голодал, полки его магазинов не пустовали. Существовал определенный выбор продуктов, в отдельных случаях — весьма широкий, имелись и деликатесы, доступные для большинства населения.

Значит, все были довольны и счастливы?

В том-то и дело, что нет.

Людям надоело бегать по магазинам в поисках ускользающих продуктов, они устали стоять в очередях, уделять заготовкам домашних припасов львиную долю времени и внимания.

Всем давно уже было известно, что в супермаркетах «загнивающего» западного мира выложены сотни(!) различных сортов колбас и сыров, что мясо там продают не обязательно вместе с костями, но также в виде филе и вырезок, что морепродукты, фрукты и овощи завозят туда со всего света. И всё это можно купить свободно, в любое время, без толчеи.