Культ Порока. Адепт

Вегашин Влад

— Я даже не представляю себе, с чего начать, — почему-то полуэльфа одолевало желание и впрямь выговориться, рассказать спасительнице историю своей недолгой, но богатой на впечатления и неприятности жизни.

— Начни с того, как тебя зовут, — хмыкнула та.

— Анжей. Полностью — Анжей Лаорэне фон Элге, граф Вергальский… точнее, был бы графом, если бы не родился бастардом. Могу я узнать и твое имя?

— Эллири Артос.

— Если не секрет, а что ты сама здесь делаешь, в этих ярлиговых горах?

— Живу, — судя по интонации, женщина грустно улыбнулась. — Когда-то я жила в Ан'гидеале, вместе с мужем. Но он поссорился с городским старейшиной… Понимаешь, мой супруг был эльфом-изгнанником. Мы

жили здесь около десяти лет, его знали, как хорошего охотника, уважали и ценили. Пять лет назад сменился городской старейшина. Новый глава города отличался редкостной нетерпимостью к представителям нелюдских рас. Моему мужу старейшина ничего не мог сделать, но все остальные эльфы и немногочисленные орки, обитавшие в Ан'гидеале, подвергались постоянным гонениям, их притесняли, за убийство не-человека даже не наказывали! Муж пытался с этим бороться, но бесполезно. Тогда мы ушли в горы. Не могу сказать, что наша жизнь сильно изменилась, а что все же изменилось — то все к лучшему. Но чуть меньше года назад он погиб во время снежного бурана. С тех пор я живу одна. Правда, я не думаю, что мне долго еще осталось — жизнь здесь полна опасностей, да и не сказать, что я сильно ею дорожу.

— Я думал, пар «эльф — человеческая женщина» не бывает… — удивился Анжей.

— Вообще-то, ты почти прав, — Эллири усмехнулась. — Эльфы-мужчины в подавляющем большинстве слишком самовлюбленны и подвержены самолюбованию, они считают человеческих женщин слишком некрасивыми для себя. Но мой покойный супруг и сам не отличался особой внешностью. Его лицо было изуродовано шрамами, и выбирать ему особо не приходилось, и самолюбования он по понятным причинам был начисто лишен. Кроме того, я тоже не красавица, и по той же самой причине. Так что рядом со мной он не чувствовал себя ущербным.

— А как же любовь? — поразился полуэльф, и тут же пристыжено осекся, понимая, что его слова прозвучали чудовищно бестактно. Однако Эллири не обиделась.

— Любовь пришла позже. Сперва мы оба были счастливы хотя бы не-одиночеству. Уже потом мы научились видеть друг в друге личностей. Стали чем-то вроде друзей, которые еще и спят друг с другом к обоюдному удовольствию. А потом как-то неожиданно поняли, что наши отношения — это уже нечто большее. Я счастлива, что он был в моей жизни, — грустно закончила она.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — сконфуженно пробормотал Анжей.

— Ты и не обидел. Правда, я рада, что могу хоть с кем-нибудь поговорить. Может, теперь ты расскажешь мне о себе?

Несколько минут юноша молчал, собираясь с силами.

Начал рассказывать он медленно, сбивчиво, неожиданно для себя подробно освещая некоторые детские обиды и страхи, и почти не касаясь каких-то, казалось бы, важных деталей. Он рассказывал обо всем — о чем-то более подробно, о чем-то — менее. Он поведал о попытке поступить в Академию Магии, о последующем приезде отца и бегстве от него, и о том, как нашел учителя. Понемногу он добрался и до рассказа о культе Порока.

— Вот так вот и получилось, что я, обладая огромной силой, совершенно не могу ее использовать. То есть, могу, но… Помнишь, в каком состоянии ты меня нашла? Все из-за того, что я, обороняясь, использовал свою Силу, Силу культа. Она выпивает меня, пожирает мою собственную жизненную энергию, и вообще — делает всякие подлянки.

— Подлянки?

— Ага. Думаешь, почему я сбежал один в горы? Я на охоту поехал, за снежными котами. Знаешь, они неуязвимы для обычного оружия, а магов нормальных в Ан'гидеале вообще нет. А местный старейшина платит золотом за шкурки этих котов, они ему для чего-то очень нужны.

— Так ты из-за денег на охоту собрался?

— Да. Дело в том, что я случайно потратил все наши деньги…

И Анжей, сбиваясь и чувствуя, как краска стыда заливает щеки, рассказал

Эллири о том, как он «решил вкусно поужинать».

— Я до сегодняшнего дня не мог понять, почему я это сделал. Знаешь, никогда ведь не был особо придирчив в еде, а тут вдруг так… А сегодня понял, когда ты сказала, что «Вкусная еда — это всего лишь чревоугодие, глупый и ничтожный порок». Скорее всего, каждая Грань заключает в себе несколько пороков, и носитель Грани становится подвержен этим порокам. В культе — пятнадцать пороков, разделенных на пять Граней. Следовательно, в каждой Грани — три порока. А у меня две грани, то есть — шесть пороков… ой, мамочка…

Перед глазами замелькали жуткие картинки. Анжей представлял себе, что с ним будет, когда на него начнут воздействовать такие «милые» пороки, как подлость, сладострастие, жестокость…

— И слава Магнусу, что порок «властолюбие» в общем списке отчего-то отсутствует, — поежился он.

— Отсутствует-то отсутствует, но неужели тебе самому, обладающему такой Силой, никогда не хотелось власти над миром? — полюбопытствовала Эллири. Что-то в ее голосе на секунду насторожило Анжея, но чувство беспокойства мгновенно отступило, и юноша не стал придавать ему значения.

— Не-а. Никогда. Я вообще не понимаю, как можно хотеть власти. Вот к примеру, взять моего отца. Он владетель в своих землях, и их повелитель. Деревни платят ему налог, как и наш городок. Графство Вергаль — оно не очень большое, но довольно богатое. У отца есть власть, и немалая, но разве это дает ему хоть какую-то радость? Сплошная работа и ответственность.

— Многие владетели просто гребут оброк с подданных, и никоим образом не утруждают себя работой, — заметила женщина.

— Во-первых, сейчас в Империи такие долго не живут. Их земли быстро начинают загибаться, это привлекает внимание Девятого департамента, и предупреждение выносится только одно. Если оно проигнорировано, то буквально через полгода владетель теряет и земли, и титул, и в некоторых случаях даже голову. А во-вторых, лично мне подобный подход кажется неприемлемым, — честно признался полуэльф. — Я ненавижу и презираю рабство, а жители земель, которыми правит такой «владетель», по существу являются рабами. Это противно и бесчестно.

— Достойные уважения принципы, — сказала Эллири, дослушав до конца.

На полминуты повисла тишина, прерванная тихим «ой».

— Я, кажется, тебе соврал. Однажды я мечтал стать властелином мира.

— Расскажешь?

— Конечно. Началось все с того, что в моей жизни случилось большое счастье — отец услышал о том, что на границе эльфийских земель и Империи, на побережье, есть несколько эльфийских поселков, где эльфы занимались исцелением страждущих — за неплохие деньги, разумеется. На их языке эти поселки назывались olioroern k'enri. Там я впервые увидел море, и море меня очаровало. Высокие лазурные волны с пенными барашками на гребнях, свежий солоноватый ветерок — правда, меня тут же укутали потеплее, чтоб не простудился, но тем не менее. А еще там были эльфы. Я до того момента ни разу не видел родню по матери. Мамины портреты в замке, конечно, были, но она была серая эльфа, а тут я впервые увидел эльфов леса… Они показались мне очень красивыми — грациозные, сильные, несмотря на кажущуюся хрупкость, быстрые, совсем не то, что я. Но привезли меня отнюдь не любоваться красотами, а лечиться — как, впрочем, и всегда. Каждый день меня купали в море несколько раз, строго по пять минут, и только в сопровождении эльфа-лекаря. Мы с отцом гуляли по побережью, и мне всегда очень хотелось побегать по песку, полазать по каменным грядам, выступающим в морской залив… но отец боялся, что я промочу ноги и простужусь, или переломаю себе что-нибудь, поскользнувшись на камнях. В общем, к пятому дню от моих детских мечтаний остались только разочарования.