Культ Порока. Адепт

Вегашин Влад

Он просто хотел побыть один. Постоянное соседство с таким количеством совершенно чужих ему людей в течение восьми дней надоело даже больше, чем этот бесконечный снег кругом. Побыть наедине с самим собой, в тишине, нарушаемой лишь похрустыванием снега под копытами лошади и скрипом седла, подумать о том, что беспокоило, что не давало нормально спать ночами. Подумать об Анжее.

Тэйнар не хотел, боялся признаться самому себе — полуэльф был ему глубоко небезразличен. Этот мальчишка, втянутый судьбой в такие игры, что были ему не по силам ни физическим, ни моральным, этот недоверчивый ребенок, которому он, Тэйнар, почему-то спас жизнь, и который после этого вопреки

всему своему опыту внезапно стал своему спасителю доверять. Плетущий никогда и ни к кому не испытывал чувства привязанности, кроме, разве что, эльфа, воспитавшего его. Все остальные были чужими, и либо продолжали оставаться таковыми, не желая иметь дело с молчаливым и замкнутым Тэйнаром, либо же наоборот — пытались втереться в доверие. В результате, последних светловолосый не подпускал к себе еще старательнее, чем первых.

Как и он, Анжей делил мир на две категории: те, кому от него что-то надо, и те, кому на него просто наплевать. Но когда они встретились, у каждого появилась третья категория. Тот, кто небезразличен, и кому небезразлично. Тэйнар никогда и ни за что не сказал бы этого полуэльфу, да и самому себе — но почему-то так получилось, что он начал относиться к мальчишке, как к собственному младшему брату, которого у него никогда не было. Он хотел защитить юношу, помочь ему, дать силы и веру в себя, и не ждал ничего в ответ. Это было странно, непривычно, и удивительно-щемяще-нежно.

Тэйнар помнил бессонные ночи в департаменте. Самую первую, в начале которой он вытащил Анжея из подземелий. Когда отмывал от крови, не боясь испачкаться, лечил, не жалея энергии, закутывал в единственное одеяло и обнимал, пытаясь согреть. Вторую, когда полуэльф лежал такой бледный, что его кожа почти не отличалась от простыней, и не верил, что его и в самом деле выпустят, что он сможет остаться с Тэйнаром, а сам Тэйнар впервые в жизни сжимал пальцы кого-то, кто был не-чужим, успокаивал, обещал, хотя и сам еще не был уверен, до последнего ожидая от департамента какой-нибудь подлянки. Третью, когда измученный первыми двумя, Анжей просто мгновенно уснул, а к нему сон никак не шел, и он сидел у постели юноши, курил сигарету за сигаретой, и пытался не думать о том, что с ним произошло.

Четвертая ночь — уже в Ан'гидеале, ее он вновь провел у постели полуэльфа, на этот раз — вместе с Лэртой. Воспоминанием этой ночи стал страх. Страх, охвативший сердце и разум в тот момент, когда целительница, тяжело вздохнув и с трудом уняв дрожь в руках, влила между запекшихся губ содержимое маленького флакончика темно-красного стекла. Тэйнар навсегда запомнил ее слова: «Это либо убьет его, либо вылечит». В тот момент он и испытал совершенно новый, доселе незнакомый ему страх: страх за жизнь того, кто дорог. Когда через час Лэрта последний раз промокнула испарину со лба юноши, той же тряпкой вытерла свой лоб, и вымученно улыбнулась, сказав: «Все позади. В этот раз он точно выживет», Тэйнар почувствовал, словно с души свалился увесистый камень размером с гору, на которой стоял Ан'гидеаль.

Потом были другие долгие ночи, в той же комнате, порой бессонные, порой — полные неясных, смутных кошмаров, а иногда — глубокие, от засыпания до пробуждения. Анжей почти не приходил в себя, Лэрта говорила — это нормально, ему нужен сон и еще раз сон. Когда юноша просыпался, она поила его бульоном, а Тэйнару все никак не удавалось оказаться в корчме в этот момент, убедиться, что его не обманывают, что Анжей и впрямь поправляется. В четвертую, а может, в пятую ночь он проснулся от крика полуэльфа. Анжей метался в бреду, судорожно мял простыни, и

звал его, Тэйнара. Звал — и дозвался. Тэйнар сел рядом на кровать, коснулся руки полуэльфа, не поморщился, когда длинные пальцы вцепились в ладонь до боли, до синяков. Он сидел так примерно полчаса, говорил что-то успокаивающее вполголоса, и это помогло — больной затих, дыхание выровнялось. Он спал — спокойно, глубоко. Но Тэйнар не сразу ушел. Ему самому нужно было побыть не-одному. Ему нужно было учиться быть не-одному.

А потом еще раз было чувство сперва страха, а затем — небывалого облегчения, когда встретившая его вечером на пороге корчмы Лэрта сообщила, что Анжей пришел в себя. И в результате — ощущение обмана, обиды на судьбу за то, что этот вечер оказался безнадежно испорчен такой ерундой. Сейчас Тэйнар не понимал, почему так взъелся на юношу в тот момент. Скорее всего, именно из-за обиды, из-за того, что нельзя просто порадоваться вместе, снова поговорить о чем-нибудь, из-за того, что пришлось думать о деньгах вместо этой общей на двоих радости.

Хрустел снег, скрипело седло. Плетущий плюнул на технику безопасности, достал сигареты и огниво, с четвертой попытки прикурил на ветру. Проклятый караван, тащившийся с черепашьей скоростью, жутко раздражал его — ведь если бы не эти телеги и возки, можно было бы пустить коня галопом, и уже часа через четыре увидеть Анжея, едва заметно улыбнуться ему — улыбаться иначе Тэйнар просто не умел. Он вообще не умел проявлять эмоции, возможно, потому, что не так уж часто их испытывал.

А еще не давало покоя смутное, неоформленное предчувствие чего-то дурного. Кто бы знал, как сложно было сдержаться, не послать коня в карьер, а тащиться со скоростью каравана, считая каждую оставшуюся до Ан'гидеаля милю.

Миль было не так уж и много. Еще не стемнело, как возки и телеги вползли в город, проползли по улицам, и остановились у складов. Тэйнар облегченно выдохнул — контракт выполнен, теперь можно было оставить все вопросы с получением оплаты на Альвариэ и Велена, а самому спокойным шагом завести коня за угол, чтобы никто не видел, как несчастный жеребец с места сорвался в галоп, распугивая случайных прохожих.

Корчма на другом конце города, это семь минут скачки. Вполне достаточно, чтобы вспомнить, как он уезжал, и ощутить очередное новое чувство — чувство вины.

Лэрта разбудила его перед рассветом.

— Ваш караван отправляется через полтора часа, а через час вы должны быть у складов, — негромко, чтобы не разбудить Анжея, проговорила она. Тэйнар кивнул, протер глаза, отгоняя сонную одурь.

— Они уже проснулись?

— Да, они собирают вещи. Ты спустишься на завтрак?

Он несколько секунд подумал.

— Нет. Лучше позови всех сюда. От вчерашнего анжеевского пира осталась куча снеди, так что лучше поедим здесь, чтобы не пропало.

Анжей проснулся, когда завтрак был в разгаре. Высунул растрепанную голову из-под одеяла, оглядел всех сонным взглядом.

— Доброе утро.

Тэйнар коротко кивнул. Он все еще был зол за эту совершенно неоправданную сумасшедшую трату, и не горел желанием разговаривать. Велен и Альвариэ вообще проигнорировали полуэльфа, и только Лэрта пожелала доброго утра в ответ.

— А с вами позавтракать можно?

Не говоря ни слова, плетущий встал с края кровати и пересел на табурет, освобождая юноше место. Анжей проводил его по-детски обиженным взглядом, но все же сел к столу. Есть ничего не стал, просто сидел, переводя взгляд с Тэйнара на остальных, и обратно.