Культ солнца у древних славян
Шрифт:
Следует отметить, что традиция подобной восточной ориентации не ограничивалась одними святилищами и перешла на домостроительство, надолго пережив насильственную христианизацию нашей страны. В крестьянской избе наиболее почитаемым и сакральным считался так называемый красный угол, где находились иконы (в языческую эпоху изображения домашних божков или домовых) и стол. Как отмечал еще в XIX в. В.И. Даль, красный угол дома был обычно обращен на юго-восток, в результате чего солнце утром входило в избу передними, красными окнами. Подобное совпадение наиболее сакрального места с ориентацией на восток на обыденном, домашнем уровне является отнюдь не случайным. Исследователи отмечают, что и само оформление киота-божницы для икон в красном углу в самых разных регионах восточнославянского мира вплоть до недавнего времени несло на себе явный отпечаток древних дохристианских верований: «На киотах для икон, невзирая на их принадлежность к новому культу, истреблявшему языческую архаику и, в частности, культ солнца и “белого света”, мы видим ту же самую систему оберегов, которая так явно проступает во внешней и внутренней орнаментике дома. Для Севера примером может служить киот из Медвежьегорского района. Две горизонтальных доски киота сплошь покрыты резьбой: по углам – солнце (три в “бегущем” варианте; одно в виде “белого света”), а между солнцами – обычная пиктограмма вспаханной земли… Для Украины можно взять в качестве примера доски от киота из Левобережья. На одной доске чередуются правильные квадраты вспаханной земли (составленные из девяти маленьких квадратиков) и огромные шестилучевые солнца. Сверху вниз текут зигзаговые линии воды. Вода показана и внизу. Вторая доска более сложна… Солнце здесь изображено очень оригинально: оно дано двумя концентрическими кругами, образующими неширокое кольцо, на котором косые черточки как бы обозначают “бегущее солнце”. Внутри кольца точно так же, как и на первом киоте, показаны девять квадратиков вспаханной земли. С солнцами-кольцами чередуются церковные (“голгофские”) кресты, что опять-таки подтверждает символическое, религиозное значение двух знаков… Итак, расположенная в красном углу христианская божница XIX – начала ХХ в. с ее набором икон оказалась примером двоеверия, сосуществования церковных изображений, заимствованных тысячу лет тому назад, с древними символами, идущими из значительно более глубоких пластов времени» [29] . Все эти примеры показывают нам, что ориентация навстречу лучам восходящего солнца была свойственна не только описанному Масуди языческому храму-обсерватории, но и другим славянским
29
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 497–498.
Достигнутый в дохристианский период высокий уровень астрономических знаний у славян не пропал бесследно. Даже после того, как им силой оружия была навязана новая религия и их заставили отречься и постепенно забыть своих истинных богов, в различных концах славянского мира нам встречаются следы древних языческих знаний о солнце. Следует отметить, что христианству изначально не было свойственно относить своего бога с теми или иными явлениями природы и, в частности, с солнцем. Тем не менее в период распространения по территории Римской империи ему пришлось бороться за умы и души людей с солнечной религией Митры, пришедшей на запад из Ирана. День рождения своего божества приверженцы митраизма праздновали 25 декабря, в день зимнего солнцестояния. Побуждаемые острой конкурентной борьбой, христиане «позаимствовали» эту идею у своих соперников и приурочили Рождество Христово к этой же дате. Об устойчивости языческой подосновы праздника свидетельствуют слова Блаженного Августина (354–430), увещевавшего своих братьев во Христе праздновать этот день не как язычники, отмечая рождение солнца, а ради того, кто сотворил солнце. Бывший римским папой с 440 по 461 г. Лев Великий точно так же осуждал вредоносное суеверие своих современников о Рождестве как о возрождении солнца, а не как о Рождестве Христовом. Окончательно развеивает все сомнения по поводу происхождения данного праздника приводимое Д. Фрэзером свидетельство одного сирийского христианского автора про установление даты Рождества: «Отцы церкви перенесли празднование с 6 января на 25 декабря вот почему. У язычников был обычай того же 25 декабря праздновать день рождения солнца, в честь которого они зажигали огни. Христиане также принимали участие в этих торжествах. Когда церковные власти поняли, что христиане сохраняют пристрастие к этому празднику, они посоветовались и решили, что настоящее Рождество должно отмечаться 25 декабря, а 6 января – праздник богоявления (эпифании)» [30] . Впоследствии к ключевым датам солнечного года, по всей видимости, по тем же причинам, оказались привязаны и другие христианские праздники: в день весеннего равноденствия, 25 марта, стало праздноваться Благовещение и Христово зачатие, 24 июня, в день летнего солнцестояния – рождество Иоанна Предтечи, и 24 сентября, в момент осеннего равностояния – зачатие Иоанна Предтечи. Несмотря на сделанные заимствования, солярный культ так и остался чужд христианству, в результате чего стали происходить забавные вещи: из-за неточности юлианского календаря уже к Никейскому собору 325 г. Рождество Христово, приуроченное к точной календарной дате, уже приходилось на пять суток позднее реального солнцестояния, которое в тот год произошло уже не 25, а 20 декабря. Победившему христианству это было все равно, однако вчерашние славяне-язычники быстро почувствовали разницу между юлианским календарем и реальным временем и незамедлительно передвинули даты своих связанных с солнцем исконних праздников. Так, жившие на о. Рюген западные славяне стали справлять летний праздник в честь Святовита 15 июня по юлианскому календарю. Аналогичная картина наблюдалась и у восточных славян, которые, по мере нарастания погрешностей юлианского календаря, праздновали день зимнего солнцестояния в XII в. 15 декабря (Корочун), а в начале XVI в. – уже 12 декабря (день св. Спиридона). Еще более показательна русская народная примета: «На Мануила (17/30 июня) солнце застаивается» [31] , т. е. медлит в зените. Народная мудрость подтверждается наблюдениями астрономов, установивших, что к этому времени наша планета действительно сбавляет скорость движения вокруг солнца. Понятно, что такие точные наблюдения за движением солнца, встречающиеся в среде неграмотного крестьянства, предполагают наличие достаточно высокоразвитой культуры астрономических наблюдений, которая в христианстве просто-напросто отсутствовала. Зато ее неудивительно встретить у потомков, «обладавших большим умом и тонкостью в каждой отрасли искусства» славян-язычников, для которых праздник солнца был самым главным в году, и имевших к тому же специальный храм-обсерваторию для наблюдений за восходами своего божества.
30
Фрэзер Д. Золотая ветвь. М., 1986. С. 337.
31
Народный месяцеслов… С. 49.
Открытие славянскими волхвами истинной природы солнечных затмений
Однако вершиной астрономических знаний славянских волхвов стало установление ими истинной причины солнечных затмений. В христианских летописях оно впервые правильно указывается под 1563 г., когда автор Псковской 1 летописи отметил: «Того же лта iюня въ 20, передъ вечеромъ была гибель солнцу, таки мсяцъ подошолъ подъ солнце, и бысть мрачно не много, въ начале рожденiя мсяца» [32] . Помимо того, что летописец четко описал механизм солнечного затмения, он еще отметил тот значимый факт, что затмение происходит при рождении месяца. Последнее обстоятельство было зафиксировано В.Г. Короленко в народной устной традиции еще в начале ХХ в. и, судя по всему, как и примета застаивания Солнца на Мануила, является отголоском языческого наследия, сохранившегося в крестьянской среде. Весьма интересно и описание солнечного затмения 1124 г. в Новгородской 1 летописи: «Мсяця августа въ 11 день, передъ вечернею, почя убывати солнця, и погыбе вс; о великъ страхъ, и тьма бысть, и звзды быша и мсяць и пакы начя прибывати, и въборз напълнися, и ради быша вси по граду» [33] . Поскольку месяц при солнечном затмении не может быть виден в своем обычном облике, то Д. Святский осторожно предположил по поводу данного летописного известия: «Возможно, однако, летописец знал истинную причину затмения – присутствие темного месяца на небе, который прикрывал собою солнце» [34] . Сравним эти данные официального летописания с народным восприятием солнечных затмений. В «Кормчей книге» 1282 г. они описаны так: «Облакы-гонители и отъ селянъ влъкодлаци нарицаються; егда убо погыбнеть луна или слънце – глаголють: влъкодлаци лоуну изъдоша или слнъце; си вся басня и лъжа суть» [35] . Древнерусское обозначение виновников солнечных и лунных затмений было образовано в нашем языке путем соединения двух слов – волк и длака, т. е. шерсть, руно – и обозначало оборотней, способных по своему желанию менять свой человеческий облик на волчий. Слово облако(про)гонители, синонимом которого «Кормчая» и объявляла термин волкодлаки, было одним из обозначений языческих волхвов, некоторые из которых, как мы увидим чуть ниже, также обладали магической способностью превращаться в волка. Тот же источник приводит целый ряд применявшихся к ним эпитетов: «глемыя же облакыпрогоньники и чаровникы, и хранильникы, и вълшьбьникы» [36] . Техника превращения в животных подобных оборотней была изложена в статье об истинных и ложных книгах: «тло свое хранитъ мертво, а летаетъ орломъ, и ястребомъ, и ворономъ, и дятломъ, и совою, рыщутъ лютымъ звремъ и вепремъ дикимъ, и волкомъ, летаютъ змiемъ, и рыщутъ рысiю и медвдемъ» [37] . Эти же колдуны-оборотни упоминаются в качестве причины затмений и в других письменных источниках: «да нека ожда в Врколак хоче да прогута сунце» или «крылатые вовкулаки хотят сонце зъiсти» [38] . В свете этих народных воззрений, обличаемых церковниками как «басня и лъжа» простонародья, особую ценность приобретает один фрагмент «Слова о полку Игореве», напрямую соотносимый с только что рассмотренными мифологическими представлениями:
32
Святский Д. Астрономические явления в русских летописях. Пг., 1915. С. 51.
33
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.–Л., 1950. С. 21.
34
Святский Д. Астрономические явления… С. 21.
35
Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1865. Т. 1. С. 735.
36
Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Харьков, 1916. Т. 1. С. 212.
37
Там же. С. 212.
38
Святский Д.О. Очерки истории астрономии в Древней Руси. Ч. 1 // Историко-астрономические исследования, вып. VII. М., 1961. С. 90–91.
Описанный «Словом» как волк-оборотень реально живший полоцкий князь Всеслав Брячиславович родился в 1044 г., как особо подчеркивает летопись, необычным и магическим способом: «мать же родила его от волхования» [40] . Как это произошло, христианский автор умалчивает, однако этот пробел восполняет былина о Волхе Всеславьевиче (под таким именем князь Всеслав Брячиславович Полоцкий навсегда остался в народной памяти):
39
Повести Древней Руси. Л., 1983. С. 390.
40
ПВЛ. Ч. 1. М.–Л., 1950. С. 304.
41
Былины. Л., 1984. С. 217.
Обращает на себя не только таинственный отец будущего богатыря, с которым добровольно вступает в брак его мать, но и четко подчеркнутая соотнесенность Волха со светлым месяцем, тогда как обычно русские князья, как было показано в исследовании о Дажьбоге, ассоциировались не с ночным, а с дневным светилом. Далее былина описывает обучение родившегося от волхования богатыря волшебному искусству оборотничества:
А и будет Волх десяти годов,В та поры поучился Волх ко премудростям:А и первой мудрости училсяОбвертываться ясным соколом;Ко другой-та мудрости учился он, Волх,Обвертываться серым волком;Ко третьей-та мудрости учился Волх,Обвертываться гнедым туром – золотые рога… [42]42
Там же. С. 217–218.
Как видим, это свое искусство принимать волчье обличье, отмеченное у него былиной, Волх Всеславьевич применил, чтобы, согласно уже «Слову о полку Игореве», пересечь путь Хорсу – еще одному божеству солнца, почитавшегося в Древней Руси. Подобный странный образ был использован автором «Слова» далеко не случайно, поскольку 19 апреля 1064 г. произошло солнечное затмение, упомянутое летописью под следующим, 1065 г., причем летописец привел и народное объяснение этого явления: «Пред симь же временемь и солнце премнися, и не бысть свтло, но акы мсяць бысть, его же невгласи глаголють сндаему сущю» [43] . Хоть монах-летописец и не указал, кто же, по мнению людей, съедал солнце на этот раз, в свете приведенных выше данных можно предположить, что виновником этого события народное сознание традиционно объявило оборотня-волкодлака. Однако вскоре вслед за этим грозным знамением «Всеславъ рать почалъ» и с многочисленным войском осадил Псков. Естественно, что оба этих события, усиленные к тому же представлениями о сверхъестественных способностях полоцкого князя, соединились в представлении народа и спустя некоторое время отразились в «Слове о полку Игореве». Сопоставив все эти политические, астрономические и фольклорные данные, Д.О. Святский пришел к выводу, «что Всеслав обладал, по мысли автора “Слова”, способностью превращаться в волка или делаться волкодлаком и “перерыскивать” путь богу солнца – Хорсу, иначе говоря, производить солнечные затмения» [44] . Однако стоило волхвам, знающим правила мифо-магических соответствий, лишь заменить волка-Всеслава на «светел месяц», с которым полоцкий князь был прямо соотнесен в былине, как они получали истинное описание причины затмений: луна пересекала орбиту солнца – путь Хорса.
43
ПВЛ. С. 110.
44
Святский Д.О. Очерки истории астрономии в Древней Руси. Ч. 1… С. 91.
Подобное сочетание фактов можно было бы еще счесть случайным совпадением, однако мифологическое сознание стремилось дважды или трижды продублировать важную для него информацию для ее лучшего сохранения. К счастью, подобное положение дел славянские волхвы распространяли и на истинную причину солнечных затмений. В былине отцом Волха Всеславьевича называется «лютый змей». Новгородская фольклорная традиция сохранила для нас данные, позволяющие однозначно решить вопрос о том, какой мифологический персонаж скрывается за образом «лютого змея»: «А вот видишь ты, какое дело было, – начал рассказчик, – был зверь-змияка, этот зверь-змияка жил на этом самом месте, вот, где теперь скит святой стоит, Перюньский. Кажинную ночь этот зверь-змияка ходил спать в Ильмень озеро с Волховскою коровницею. Перешел змияка жить в самый Новгород; а на ту пору и народился Володимер-князь в Киеве; тот самый Володимер князь, что привел Руссею в веру крещенную. Сказал Володимер князь: “Всей земле Русской – креститься”. Ну и Новгороду – тожь. Новгород окрестился. Черту с Богом не жить: Новый-Город схватил змияку Перюна, да и бросил его в Волхов» [45] . Это бытовавшее еще во второй половине XIX в. в устной традиции сказание было приурочено к Перунскому скиту, где до крещения действительно находилось языческое капище Перуна. Для нас эта новгородская легенда ценна вдвойне: и потому, что в ней верховный языческий бог-громовержец прямо назван «зверем-змиякой», и потому, что она фиксирует знакомый нам уже по былине мотив сожительства Перуна в его змеином облике с женщиной. Проводившие раскопки в Новгороде археологи уже давно отметили, что головы драконов в этом городе достаточно часто украшали собой ручки ковшей, кровли домов, ритуальные жезлы, из чего они сделали вывод, что до принятия христианства дракон для новгородцев являлся символом не отрицательного, а положительного начала и служил оберегом, охраняя дома и их обитателей от зла. В свете этого значительный интерес представляет языческое объяснение природы солнечных затмений. Описывая затмение 1065 г., «Повесть временных лет» отметила, что, по мнению невежд, солнце было объедено, но, к сожалению, не указало кем именно. Данный пробел на основании недошедших до нас летописей восполняет В.Н. Татищев, сообщая о том же самом затмении следующее: «Пред сим же временем и солнце пременися, и бысть аки луна темна; его же, невегласи глаголют, снедаему сущу от змиа» [46] . Наглядной иллюстрацией мифологических представлений такого рода является новгородская накладная пластинка XIV в., на который изображен дракон (одицетворявший именно в этом городе, как было показано выше, положительное начало), собирающийся проглотить солнце, изображенное в виде колеса. Вместе с тем анализ относящихся к Перуну отечественных и зарубежных источников позволяет заключить, что он был не только драконом, но и богом луны. Как мы видим, круг замкнулся. С ночным светилом в отечественной традиции оказываются соотнесены как бог Перун, так и его сын Волх Всеславьевич, причем оба они оказываются виновниками солнечных затмений: первый в виде дракона, второй – в виде волкодлака. Взятое по отдельности то или иное языческое объяснение этого важнейшего события небесной механики, оказывающего громадное воздействие на древних людей, еще можно было бы счесть случайным совпадением и не рассматривать как доказательство знания волхвами истинной причины солнечных затмений, однако, взятые в совокупности, они свидетельствуют о высоком уровне астрономических знаний славянских жрецов. В связи с этим стоит отметить, что дракон и волкодлак выступали в народном представлении в качестве взаимозаменяемых существ. Такой вывод мы можем сделать не только на основании приведенного выше фрагмента «Кормчей книги» 1282 г., согласно которой оборотни «рыщутъ… волкомъ, летаютъ змiемъ», но и на основании народных украинских представлений уже начала ХХ в. о природе солнечных затмений, в которых оба существа объединены в одно: «Другой раз украинские драконы, крилатi вовкулаки, набрасываются на светоносного великана, желая уничтожить его; вступая с ними в борьбу, солнце на время перестает освещать и согревать землю» [47] . Окончательно все сомнения по поводу знания волхвами истинной причины солнечных затмений устраняет найденная в 1957 г. все в том же Новгороде маска скомороха. Как было показано мной в исследовании про «Голубиную книгу», данная маска изображает Первобога славянской языческой традиции, на лбу которого красным цветом было нарисовано солнце, а желтым – месяц. По обе стороны от соединения небесных светил черной краской были изображены звери, совершенно справедливо интерпретированные В.П. Даркевичем как драконы – мифические виновники солнечных затмений. Именно стремлением сохранить память об истинном положении небесных тел во время прохождения Венеры по диску солнца в момент частного солнечного затмения и был обусловлен отход славянских волхвов от индоевропейской да и собственно самой славянской традиции представлять дневное светило в виде глаза и отождествление его с лицом:
45
Якушкин П. Путевые заметки из Новгородской и Псковской губерний. СПб., 1860. С. 119.
46
Татищев В.Н. История российская. М., 1995. Т. 2–3. С. 85.
47
Десятын Г. Украинский Гелиос // Киевская старина, 1882. Т. 4. С. 178–179.
Насколько мы можем судить, это астрономическое наблюдение было сделано нашими далекими предками до II тысячелетия до н. э., и с тех пор священный славянский текст о первоначалах Вселенной вместе с содержащимися в нем астрономическими знаниями бережно передавался из уст в уста вплоть до начала ХХ в. [49] Об укорененности данной традиции свидетельствует и изображение дневного светила в виде человеческого лица и в одной из миниатюр Радзивилловской летописи. Таким образом, остатки прежних знаний в части наблюдения за дневным светилом, явно выходящие далеко за потребности обычного земледельческого календаря, встречаются нам в стихе о «Голубиной книге», былине о Волхе Всеславьевиче, «Слове о полку Игореве», памятниках новгородского искусства и народных пословицах и в своей совокупности однозначно доказывают правдивость известий мусульманских авторов о чрезвычайно высоком уровне астрономии у славян-язычников. Кроме того, следует отметить, что известия Аль-Масуди о славянском храме – солнечной обсерватории и анонимного автора рукописи «Ахбар аз-Заман» («Мухтасар ал-аджаиб») никак не перекликаются друг с другом, что указывает на то, что пользовались они различными, независимыми друг от друга источниками, и уже это может служить доказательством объективности этих сведений о подлинном уровне развития знания у наших предков до их насильственной христианизации.
48
Безсонов П. Калики перехожие. Вып. 2. М., 1861. С. 286.
49
Серяков М.Л. «Голубиная книга» – священное сказание русского народа. М., 2001.
Понятно, что знание истинной причины солнечных затмений, а следовательно, способность их предсказывать и пользоваться этим обстоятельством в своих целях, всегда было достоянием достаточно узкого круга посвященных. Свое знание они зашифровали в мифологических символах, и хоть славянские волхвы и оставили ключ к их пониманию в тексте самих памятников, тем не менее для подавляющего большинства населения затмение происходило потому, что дракон действительно глотал солнце. Достаточно быстро этот общемировой образ проник в сказки, где какой-нибудь змей или Чудо-Юдо оказывалось похитителем небесных светил, спасаемых главным героем. По всей видимости, к дальнейшему развитию данного сюжета восходит и следующее представление, зафиксированное у западных славян: «У чехов есть поверье, что… солнце ведет постоянную войну со всемогущею Стригою, побеждает ее, но и само терпит от ран, ею наносимых, до тех пор, пока, по воле Божией, не сокрушит ее» [50] . Данное поверье интересно тем, что в нем противником дневного светила оказывается ведьма-стрига, что отсылает нас к семантическому полю представлений, связанных с отцом Дажьбога Сварогом. Как было показано в посвященном ему исследовании, именно с богом-кузнецом славянское мифологическое сознание связало победу патриархата над матриархатом, внешним символом которого стала победа Сварога над ведьмой, принявшей облик гигантской свиньи. В силу того, что бог солнца являлся сыном небесного кузнеца, как то было подчеркнуто славянским переводчиком Хроники Иоанна Малалы, противоборство с женским вредоносным началом было перенесено и на дневное светило.
50
Срезневский И.И. Об обожании солнца у древних славян. СПб., 1846. С. 8.