Культ солнца у древних славян
Шрифт:
Завершало цикл купальских обрядов наблюдение за «игрой солнца». Выше уже приводилась белорусская песнь, в которой солнце просили заиграть людям. В.К. Соколова отмечает: «Некоторые поверья, относимые к иванову дню, связаны с солнцем. У украинцев и белорусов было широко распространено поверье, что в этот день солнце при восходе играет – переливается всеми цветами радуги, скачет, погружается в воду (“купается”) и снова появляется. Это представление нашло отражение в типовых зачинах купальских песен: “На Йвана рано соунцо играло”; “Сонце сходить грае”» [88] . Поскольку на заре солнце купалось, то воде в этот день приписывали особую силу, и купание молодежи становилось еще одним очистительным ритуалом наряду с прыжками через огонь. В Полесье считалось, что «игру солнца» на рассвете после купальской ночи может увидеть только праведный человек. Это представление явно обусловлено рассмотренным выше представлением о тесной связи правды и дневного светила, в силу чего и свою чудесную игру оно дает увидеть только живущему по правде человеку. В селе Споров многие пожилые женщины еще во второй половине ХХ в. говорили этнографам, что лично видели «игру солнца»: при своем восходе на небо оно начинает двигаться сначала лентами, потом кружками, затем снова лентами и опять кружками, переливаясь при этом синими, зелеными, сиреневыми и красными цветами. В д. Стодоличе «игру солнца» приурочивали не к Ивану Купалу, а к Пасхе, утверждая, что оно предстает перед людьми в зеленом, вишневом, голубом и розовом цвете, однако связь с днем летнего солнцестояния там сохранилась на языковом уровне: если во всем Полесье обычно говорят сонце грае, то там – сонце купаецця [89] . Как отмечает С.М. Толстая, поверье об игре солнца на восходе или на закате (что фиксируется гораздо реже) встречается у всех славян и отличается большим единством в отношении восприятия и символического истолкования этого явления, но сильно расходится в отношении к его календарной приуроченности. В начале книги уже приводилось описание наблюдения «игры солнца» на Петров день в Тульской губернии. Кроме этих двух дат данное событие также приурочивалось к Пасхе, Благовещенью, Воздвиженью, Рождеству, Троице, Розыграм (понедельнику следующей после троицкой недели), Чистому четвергу, Вознесенью, Ильину дню, Десятухе (пятнице десятой недели после Пасхи), а в отдельных местах – и к Крещению. В ряде случаев «игра солнца» знаменовала собой
88
Соколова В.К. Весенне-летние обряды… С. 229.
89
Толстая С.М. Материал к описанию полесского купальского обряда… С. 140.
90
Толстая С.М. Солнце играет // Славянский и балканский фольклор. М., 1986.
91
Толстая С.М. Материал к описанию полесского купальского обряда… С. 140.
Обычай этот был также весьма древний и о нем упоминал еще в «Вечере Духовной» иеромонах Симеон Полоцкий, отмечавший, что в навечерие дня Ивана Купалы некоторые «доходят до такого безумия, что и касательного великого небесного светила суеверствуют в тот день таким образом: не спят всю ночь в ожидании восхода солнца, с тем, чтобы, увидевши его, рассказывать, как оно играет, скачет с места на место и принимает на себя различные цвета» [92] . Хорошо был известен этот мифологический образ и другим славянским народам, в частности, западным: «Поверье об “игре” солнца в день “Sobotek” (24 июня) сохранилось в Силезии, особенно Верхней, где оно сопровождается обрядом: девушки пекут к этому дню пирожки, называемые “slo'nczeta”, и выходят с ними на заре в поле; положивши их там на чистом белом платке, пляшут вокруг, припевают: graj ’slo'nce, grai, tutaj sa twoe slo'nczeta и потом, встретя солнце и поклонившись ему, делятся пирожками так, чтобы подарить ими всех близких своих» [93] . У сербов св. Иван назывался Игрителем, и считалось, что солнце в этот день трижды останавливается на небе и играет в страхе перед богом. Поскольку представление об игре солнца на Ивана Купалу встречается также и у армян, Л.С. Клейн отнес время его возникновения к индоевропейской эпохе.
92
Балов А.В. О характере и значении древних купальских обрядов и игрищ // Русский архив, 1911. Кн. 3. С. 18. Прим.
93
Срезневский И.И. Об обожании солнца у древних славян. СПб., 1846. С. 5.
После летнего солнцестояния день начинал потихоньку становиться короче, вскоре вступала в свои права осень, а за ней и зима, и годовой цикл повторялся.
Солнце и недельный цикл
Судя по всему, в Древней Руси дневное светило определяло продолжительность не только годового, но и недельного цикла. У подавляющего большинства европейских и многих азиатских народов дни недели получили свое название от названий небесных светил. Как уже давно отметили исследователи, у всех обитателей Европы, придерживавшихся подобной системы, воскресенье соотносилось с солнцем. В латинском оно называлось Dies Solis, в произошедшем от него кимрском dyw sul, современных англ. Sunday, нем. Sonntag, голл. zontag, др.-сканд. и современном шведском и датском sunnurdagr и во всех этих языках оно обозначает буквально «день Солнца». Как назывался этот день у славян в языческую эпоху – неизвестно, однако после принятия христианства за ним, в конце концов, закрепилось название воскресенье, связанное с тем, что, согласно Библии, именно в этот день произошло Воскресение Христово. Поскольку в честь этого праздника запрещалось что-либо делать, первоначально этот день в славянских языках назывался неделя, т. е. день, в который «ничего не делают», ср. др. – русск. неделя, белор. нядзеля, укр. недiля, польск. niedziela, чеш. nedele, болг. неделя, серб. – хорв. неделья. Впоследствии данный термин стал обозначать календарный цикл из семи дней, но первоначально он относился именно к первому его дню, воскресенью. О том, что отсчет времени начинался именно с него, однозначно свидетельствуют славянские названия остальных дней недели: понедельник, т. е. следующий после «недели» день, вторник – второй после него день, среда – средний день недели, четверг и пятница – соответственно четвертый и пятый дни. О том, что недельный цикл в эпоху Древней Руси начался именно с воскресенья, свидетельствуют не только эти лингвистические соображения, но и данные древнерусской письменности. Так, в новгородской церкви XII в. Спаса на Нередице исследователи обнаружили надпись № 23, которая гласила: НЕПОУСЕЧЬ ПЯСУ. Т.В. Рождественская так расшифровала кажущиеся загадочными на первый взгляд сочетание этих букв: «Эта надпись представляет собой запись первых слогов названий дней недели, сделанную кем-то из служителей или прихожан для памяти: не – “неделiа”; по – “понедельникъ”; у – по видимому, “уторникъ” с диалектной меной начального в/у; се – “середа”; чь – “чьтвьргъ” или “чьтвьртокъ”; пя – “пятокъ”; су – “субота”» [94] . Данная традиция оказалась весьма устойчивой, и архаичный счет дней, начиная с воскресенья, а не с понедельника, встречается нам и в записанном во второй половине ХХ в. полесском заговоре на сон: «Нядзеля с панядзелачкам, вавторок с сарадой, чятверц с пятницаю, а субота адна, як я малада. Ночка цемна, зорка ясна, сон благасчасливый. Саснися мне сон справядливый» [95] . Хоть мы и не можем с абсолютной уверенностью утверждать, что и у славян-язычников неделя-воскресенье считалось днем солнца, тем не менее приведенные выше индоевропейские параллели делают такое предположение более чем вероятным, особенно если принять весьма развитый культ солнца у наших предков. Явным аргументом в пользу этого предположения является приводившееся в предыдущей главе древнерусское «Слово истолковано мудрости от св. апостол и пророк и отец о твари и о дне рекомом неделе, яко не подобает крестьяном кланятис неделе, ни целовати ея, зане тварь есть», в котором прямо утверждается, что придерживающиеся исконной веры своих отцов восточные славяне «написавше свт болваномъ i кланяються емоу, то таковиi творца хоулять… Гдь рече створимъ заря и слнце и свтъ прольяся i свти всю вселеную. i не рече о болван. Болванъ бо есть во iдолъ написанъ. (…) никто же бо (не) может оуказати образа свту. Но токмо видимъ бываеть» [96] . При этом данный идол был написан в «во образъ члвчь на прелесть малоразумным i на пагубу д(у) шамъ ихъ» [97] и соотносился с неделей– воскресеньем, в силу чего автор «Слова» заклинает своих читателей праздновать Воскресенье Христово, а не одноименный день недели в образе идола: «да чему се есть писана недля. та предана намъ кланятися еi. i чстити ю. (…) тако ти i мы не можемъ ся остати норова того пустошнаго. еже кланятис твари. того для дано iмъ недля. да на томъ познаютъ хво воскрнье. (…) i кланяющися воскрснью хвоу, а не дни недли» [98] . Косвенно в пользу связи воскресенья с солнцем свидетельствуют и данные латышского языка. Как и у славян, у этого прибалтийского народа дни недели обозначались с помощью числительных, а воскресенье у них называлось svetdiene – «праздничный день», первоначально «день света». Наконец, приводившийся выше арабский средневековый источник «Ахбар аз-Заман» («Мухтасар ал-аджаиб») однозначно утверждал, что у части славян «имеется семь праздников в году, которые именуются по названиям звезд, и самый главный из них – это праздник солнца». Хоть восточная рукопись говорила о соотнесенных с небесными светилами годовых праздниках, однако их число точно совпадает с количеством дней в неделе, что делает более чем вероятным изначальную соотнесенность с ними в языческую эпоху и семи дней недели. В своей совокупности все эти данные позволяют нам предположить, что до своей насильственной христианизации и у славянских народов современное воскресенье считалось днем, посвященным солнцу, и, в силу этого, занимало первенствующее место в недельном календарном цикле, задавая в его рамках отсчет времени. Кроме того, как свидетельствуют данные языкознания, у славян именно воскресенье считалось днем, посвященным богу по преимуществу: «В народной традиции воскресенье – сакральное время, посвященное Богу: серб. божjи дан, пол. диал. dzie'n bozy, swiety dzie'n, укр. – карп. божа недiля» [99] . Как видим, речь идет о народной, а не о книжной традиции, что позволяет предположить опять-таки языческие корни данного представления.
94
Рождественская Т.В. Древнерусские надписи на стенах храмов. СПб., 1992. С. 78–79.
95
Толстой Н.И. Из наблюдений над полесскими заговорами // Славянский и балканский фольклор. М., 1986. С. 141.
96
Гальковский
97
Там же. С. 79.
98
Там же. С. 80–81.
99
Толстая С.М. Воскресенье // Славянские древности. М., 1995. Т. 1. С. 444.
Солнце и древнейшие календари
Когда именно у славян появился рассмотренный выше календарь, точно сказать трудно, и здесь мы вынуждены пока ограничиться рассмотрением процесса возникновения солнечных календарей у народов Старого Света. Кроме того, следует отметить, что одним из способов датировки возникновения у человечества солнечного культа являются разработанные ими способы счисления времени. Как уже отмечалось выше, славянский перевод Хроники Иоанна Малалы особо подчеркивает появление солнечного двенадцатимесячного года именно в эпоху правления Дажьбога. Аналогичный календарь IV в. н. э., рассмотренный Б.А. Рыбаковым, существовал у черняховской культуры. Хоть на сегодняшний день принадлежность ее славянам так и остается недоказанной, тем не менее это показывает наличие солнечного календаря в Восточной Еропе в данную эпоху. Однако начало складывания традиции счислять течение времени по дневному светилу относится к каменному веку. Так, например, сибирский верхнепалеолитический календарь Мальты, созданный 24 тысячи лет назад, вел отсчет времени с момента весеннего равноденствия и фиксировал ключевые моменты жизни дневного светила. Характеризуя данный календарь как солнечный (что, впрочем, не мешало его создателям внимательно учитывать движения Луны и пяти планет солнечной системы), В.Е. Ларичев задается вопросом: «Если так оно и есть, то не следует ли сделать отсюда вывод, что Солнце, глава семейства планет, олицетворяло собой высшее божество мальтинцев, а сами они были солнцепоклонниками?» [100] Впрочем, говорить о всеобщей распространенности солнечных календарей в эпоху каменного века не представляется возможным, поскольку тоже найденный в Сибири около Ачинска другой календарь, созданный около 20 тысяч лет назад, т. е. более поздний, по сравнению с мальтинским, был в основе своей лунным. Тем не менее и ачинцы тщательно наблюдали за дневным светилом и отметили в своем календаре моменты летнего солнцестояния, осеннего и весеннего равноденствий. Понятно, что у разных племен процесс создания двенадцатимесячного солнечного календаря происходил в разные эпохи, однако мнение о том, что человек каменного века не вел счета времени по солнцу в свете этих археологических находок, представляется явно ошибочной. Примером перехода человека от лунного к солнечному календарю на территории Европы может служить календарь, найденный около болгарского села Слатино и датируемый археологами V тысячелетием до н. э. Он был нанесен на глиняную модель печи, выполненной в антропоморфной форме с ушами, глазами и носом. Низ печи был разбит на квадраты, из которых тридцать штук были заштрихованы. В своей совокупности они представляют собой один лунный месяц. О лунарном характере слатинского календаря говорит и менандровый узор, нанесенный на стенку печи, интерпретируемый специалистами как наглядное изображение динамики лунных циклов. С другой стороны, сверху было изображено двенадцать знаков, разбитых на три группы, соответственно на 3, 5 и 4 знака. С. Чахаджиев интерпретировал их как символ солнечного двенадцатимесячного года, подразделяемого древними жителями Болгарии на три сезона. Если отсчет велся с зимнего солнцестояния, то первая группа знаков соответствовала январю, февралю и марту, вторая – апрелю, маю, июню, июлю и августу, а третья – сентябрю, октябрю, ноябрю и декабрю [101] . Календарь из Слатино ценен тем, что показывает процесс перехода энеолитического населения Европы от счисления времени по Луне к его счислению по Солнцу.
100
Ларичев В.Е. Мудрость змеи. Новосибирск, 1989. С. 237.
101
Чахаджиев С. Археологически данни за каландар в началото на каменномедната епоха // Археология. София, 1984. № 2–3. С. 6.
Глава 3. Солярная символика в народном быту
Солнце и небесный брак
Как было подробно показано в исследовании о Свароге, с ним было связано представление о браке Неба и Земли, ставшем архетипом для всех последующих браков. Связь с браком отчетливо прослеживается и у его сына, бога Солнца. Выше мы уже видели, что идея союза мужчины и женщины ради порождения ими наиболее здорового и крепкого потомства была приурочена к купальским игрищам, знаменовавшим собой летнее солнцестояние. Однако с солнцем оказывается связано и представление об астральном браке дневного и ночного небесных светил, оказывающихся в данном мифопоэтическом контексте уже женихом и невестой. Следует при этом отметить то немаловажное обстоятельство, что в рамках данной пары пол солнца и луны может меняться и каждое светило может быть соотнесено как с мужским, так и с женским началом. В русском фольклоре встречаются поговорки, представляющие солнце то мужчиной, то женщиной. С одной стороны, поговорка «Без солнышка не пробыть, без милого не прожить» явно соотносит его с женихом. О его мужской сущности говорит и вторая пословица «Солнце – отец, вода – мать урожая». В плане интересующего нас астрального брака чрезвычайно ценна приводимая А.Н. Афанасьевым русская народная пословица, указывающая на соотнесенность дневного светила с женихом: «Солнце – князь, луна – княгиня» [102] . С другой стороны, не менее многочисленны примеры, когда солнце соотносится с материнским началом: «При солнышке тепло, при матери добро»; «Солнце – родная матушка, месяц – родной батюшка, звезды – родные сестрицы» – или сопоставляется с красной девицей: «Солнышко-ведрышко красной девицей по синему небу ходит, а все на землю глаз наводит». Этой неопределенности соответствуют и русские колядки, в которых дневному светилу соответствует женское начало:
102
Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1865. Т. 1. С. 81.
Как показывает практика, подобное отождествление повторяется достаточно часто:
Светел месяц – Петр, сударь,Свет Иванович;Красно солнце – Анна Кириловна;Частые звезды – то дети их [104] .103
Сахаров И.П. Сказания русского народа. СПб., 1841. Т. 1. Кн. 3. С. 16.
104
Там же. С. 16.
Аналогичную картину мы видим и в украинской колядке:
Що на небi мiсяць – то наш господарь.Що на небi зiрки – то его дiтки,Що на небi сонце – то его жiнка [105] .Однако в другом варианте русской песни солнцу уподобляется уже не жена, а муж:
Что в первом терему красно солнце,Красно солнце, то хозяин в дому,Что в другом терему светел месяц,Светел месяц, то хозяйка в дому,Что во третьем терему часты звезды,Часты звезды, то малы детушки;Хозяин в дому, как Адам на раю… [106]105
Костомаров Н. Историческое значение южно-русского народного песенного творчества // Беседа, 1872. Кн. 4. С. 29.
106
Сахаров И.П. Сказания русского народа… С. 17.
Отметим на будущее эту соотнесенность между собой дневного светила, мужа-домохозяина и первого человека по библейской традиции, а пока посмотрим, что дает нам фольклор третьего восточнославянского народа. Исследовавший его М.В. Довнар-Запольский в свое время писал по поводу этой вариативности пола дневного светила: «Солнце в славянской поэзии является то мужским, то женским началом. Великороссы называют его царь, князь, болгарские песни – женихом, хорваты представляют солнце статным воином. Но женский облик солнца обычнее: великорусские песни называют его красной девицей, сербы представляют его с длинными волосами, а чехи знают о солнце- матери. Не менее обычно представление о солнце и месяце как супружеской паре. В белорусской народной поэзии, особенно свадебной, мы находим очень значительные остатки почитания месяца и солнца, причем первый – неизменно мужское начало, второе – женское» [107] . Свое утверждение фольклорист проиллюстрировал следующими примерами: «Сопоставление невесты с солнцем мы встречаем в сравнениях, вроде следующих:
107
Довнар-Запольский М.В. Исследования и статьи. К., 1909. Т. 1. С. 347.
Другие песни прямо говорят о женитьбе месяца и солнышка: месяц – жених, солнышко – невеста:
Божа раданька перелятелаЧерез тую рыдельку (изба) Лукашкину.Веселая рыдалька Лукашкина,А у кути месяц – Лукашечки,А на палу рыдельки теплое совнушко,Теплое совнушко – Прасковiечка.Приведем еще одну песню из Смоленской губернии:
Из-за моря синяго,Из-за леса цемнаго,Из-за поля чистагоВыхадзиу ясмен месяц,По заутрень ранешенькаВыходило красно солнышко,Ясмен месяц – то Иванушка,Красно сонце – то Аленушка» [108] .Очевидно, что этот небесный брак послужил прообразом о образцом и для обычных человеческих браков. В связи с этим следует вспомнить, что славянский перевод «Хроники» Иоанна Малалы отнес установление института брака к эпохе правления бога-кузнеца Сварога, а рассказ о каре за его нарушение поместил в повестововании о правлении его сына Дажьбога.
108
Там же. С. 348, 350.