Культ свободы: этика и общество будущего

Свободин Илья

Артефакты такого альтруизма можно наблюдать до сих пор. Люди, особенно оказавшиеся внизу социальной лестницы, охотно преклоняются перед знаменитыми, высокопоставленными и богатыми, подражают им, они порой готовы идти на жертвы ради их милостивого внимания и близости к телу. Аналогия между рисунками 1.9 и 1.7 только подчеркивает – люди воспринимают тех, кто обладает высшим социальным статусом не просто как моральные примеры и авторитеты, но как близких, почти членов семьи. И наоборот, те, кто оказался в самом низу, при всем современном демократизме, никак не помещаются на один моральный уровень. Даже если внешне это прикрыто вежливостью, моральные чувства вызываемые бродягами, наркоманами, проститутками и прочими "падшими", редко бывают положительными. Все еще сильна корреляция между статусом и уважением, достоинство человека все еще оказывается привязанным к богатству, известности и даже происхождению.

Склонность и к покорности, и к помыканию не выдавливается так просто. Уже морально зрелые люди, вполне контролирующие

свои эмоции и воспринимающие других как равных, легко поддаются давлению вышестоящих, особенно если ему открыто подчиняются другие. Вызывает законное возмущение феномен превращения личности в служивую пешку, готовую выполнять любое злодеяние, если высший по рангу принимает на себя ответственность. И конечно, можно без конца распространяться о том, что творит с вроде бы приличным человеком бесконтрольная власть, но я и так слишком отвлекся. В общем, иерархия еще настолько в крови, что одолевают сомнения – сможет ли разум преодолеть ее? Но возьмите детей. Они растут под постоянным давлением, в подчинении авторитету. И сначала в детском поведении нет никаких признаков будущей самостоятельности. Однако проходит совсем немного времени – и они уже родителями командуют. Так что все еще впереди.

– Ослабление сословной иерархии

И героическая мораль, и этика родились из сопротивления насилию. Естественно поэтому, что условия внешней войны не могли не оказывать влияния на то, что происходило внутри коллектива. Терпимость к насилию в коллективе зависит от уровня насилия вне его – сильной иерархии нужен сильный внешний враг. Что случится, если врага больше нет? Этика взбунтуется и коллектив рискует распасться. В физических терминах, если давление внутри коллектива будет больше давления снаружи – коллектива не будет. Вот почему когда война заменяется мирным сосуществованием, иерархия разрушается под действием справедливости – этика оценивает всякое иерархическое насилие как чрезмерное.

Как это происходило в жизни? С ростом специализации иерархия усложнялась, расширялась, неизбежно распадаясь на несколько конкурирующих ветвей – религиозную, светскую, финансовую/торговую – внутри которых в свою очередь плодились более мелкие конкуренты. Посередине моральной картины мы наблюдаем изменения, схожие с теми, что произошли в процессе горизонтального расширения коллектива. Чем выше иерархия, чем дальше друг от друга ее крайние ступени, но тем относительно ближе соседние. В свою очередь расширение иерархии привело к отчуждению на каждой из ступеней. Кроме того, родовые структуры, особенно внизу, в самом многочисленном месте иерархии, стали разрушаться и перемешиваться. Общество стало приобретать классовую структуру. Класс – это совокупность людей, не связанных ни происхождением, ни родственными узами, но и не являющихся антагонистами и врагами. Это морально равные, обладатели такого же достоинства, такие же. Можно сказать, посторонние друг для друга люди. Таким образом, сначала на уровне сословий, а затем и между ними появляются реальные возможности для

борьбы и соперничества

равноправия и сотрудничества. Соответственно, рождаются нейтральные, договорные нормы взаимодействия, не перекошенные в сторону альтруизма или эгоизма, милости или долга: сперва это писанные и нет кодексы корпоративного поведения – воинские, княжеские, купеческие, цеховые и т.п., а затем и внесословное право – гражданское и торговое, вершиной чего стало право частной собственности и лучшие образцы буржуазной морали. На мой взгляд, именно многажды оплеванные моральные ценности буржуа, позволившие в условиях сословного гнета создать первые мелкие капиталистические предприятия, основанные еще на честности и трудолюбии, а не на вооруженном грабеже, безжалостной конкуренции, финансовой спекуляции или государственной поддержке – наивысшая достигнутая пока моральная точка человечества. Которая, впрочем, оказалась быстро покинута в погоне за прибылью, ставшей высшей ценностью.

Полезно уточнить, что высота этой точки – не в труде на собственное благо как таковом, а в новом свободном и независимом производителе, в переходе от насилия с целью присвоения к товарному производству, которое в условиях массовой бедности принесло пользу всем, способствовав совершению экономического рывка цивилизации. Вероятно, ненасыщенность первых рынков позволила возникнуть благоприятному сочетанию собственного труда и общего блага, когда еще не возникла жестокая конкуренция, стимуляция спроса и потребительские кредиты. В этих условиях деньги были ближе к своей реальной ценности и труд, даже приносящий прибыль, имел все шансы быть не только свободным, но и морально похвальным – труд на себя превращался в труд на общее благо. Конечно, его моральность не была простым следствием рыночных условий, она была следствием честности в труде и обмене – что разумеется, не обязательно являлось массовым явлением. Однако, если в основе репутации аристократии, ее главной моральной ценностью была честь, то в случае производителя, предпринимателя – честь заменяется честностью. Доброе имя – основа доверия и база деловых отношений.

Разрыв сословных связей, прогресс в транспорте и производстве, рост населения и торговли привели к накоплению богатств и расцвету городов. Жители городов наслаждались большей свободой – независимостью от соседей, выбором супругов, профессии, работы и досуга, свободой передвижения и развлечений. Городской житель свободен потому, что он живет

среди незнакомых, он становится частью публичного пространства. Жизнь в городе – это постоянный компромисс и договор, это свободные обьединения и гражданское общество, это путь к выборам власти.

– От сословий к равенству

Накопление ресурсов у низших классов, а также улучшение военных технологий, отчего военная сила перестала быть привилегией верхушки, приводят к росту самосознания и самоуважения огромных масс людей. Обостряются межсословные отношения, которые приобретают определенное сходство с враждой коллективов, чему также способствует тотальная и беззастенчивая эксплуатация. Человек все сильнее ассоциирует себя со своим классом – появляется классовое самосознание и ненависть к чужим. Вспыхивают восстания, плодятся секты. Кипит духовная жизнь, появляются гуманисты и утописты, множатся пророки, угадывающие альтернативу несправедливости в примитивном общинном равенстве – видимо благодаря генетической памяти о золотом веке? Не отстает и философия, прочно вставшая на платформу прав простого человека и озаботившаяся словами "равенство" и "социальная справедливость". Отдельная роль, усугубленная ростом грамотности населения, принадлежит художественному творчеству. Оно становится реалистичным и одновременно сплошь вымышленным, доведенным до крайности. Мастера слова используют вымысел, чтобы показать всю сложность человеческих отношений, обострить моральный конфликт и в конце концов поставить жирную точку в дискуссии о том, что так жить нельзя. Повествование – от текстового до изобразительного – превращается в моральное исследование. Не забудем о науке. Свобода окрыляет разум и ведет к пересмотру главного суеверия. Природа – не бог, а лишь законы, только и ждущие чтоб их открыли. На место бога претендует человек.

Таким образом, ядро культуры кипит возмущением, выливаясь в широкие массы и ведя дело к отказу от насилия, освященного религией и традициями. Выветривание из голов мифов с суевериями и расширение количества посторонних оказывает влияние на отношение к иерархии – она перестает вызывать какие-либо сакральные чувства. Моральное основание иерархии заменяется моральными идеалами, все более напоминающими равноправный договор. Накопление письменной культуры приводит к тому, что вместо происхождения начинают цениться способности, а личная благодетельность становится важнее наследственного благородства. Культура освобождает человека, делает его самостоятельнее. Появляется автономная этика свободного человека, требующая возможности свободного передвижения по иерархии – т.е. пока еще новые нормы ее построения, более справедливые. В отсутствии этой возможности, имущественное неравенство, а затем и богатство вообще, все больше воспринимается как морально недостойное, неправедное. Вместо этого начинает расти ценность разума, образования и профессионализма, почетность продуктивной деятельности и порицание праздности. Уважение к людям все больше базируется на трудовых и творческих успехах, а не на занимаемой ступеньке социальной лестницы или размере банковского счета. С ростом уровня образования и карьеры, растет ответственность, авторитет и моральные требования к человеку. Вот-вот наступят времена, когда быть богатым станет по-настоящему некрасиво.

И вот – ура! – справедливость все больше воспринимается массами как полное моральное равенство, требующее уничтожения иерархии. Кривая на рис. 1.9 становится почти горизонтальной. Ценность коллектива, когда-то сосредоточившаяся на вершине иерархии, а затем стекшая на ее нижние этажи, наконец накрывает поровну всех – каждый становится достоин уважения просто как личность. Сословная, иерархическая честь превращается в человеческое достоинство, которым отныне наделен каждый и которое не требует специальных знаков отличия или подтверждающих церемоний. Эта динамика подтверждает универсальность справедливости и обьективность нашего подхода к универсальности, потому что конечная причина этих изменений – рост взаимопонимания между людьми. Мы видим тут как преодолеваются биологические иерархические механизмы, которые принципиально противоречат свободе. Несмотря на то, что за долгое биологическое время преклонение перед силой успело отложиться в гены, а за период первобытного почитания богоизбранных успело превратиться в пресмыкание, разум оказывается способен на освобождение от всего этого груза.

– Роль благосостояния

Моральное равенство и вытекающие нормы сделали возможным честную торговлю и производство, инновации и исследования. Жить стало легче, жить стало богатей. Но не перепутана ли здесь причина и следствие? Может, все наоборот? Неспроста столь многих привлекает идея экономического или технологического детерминизма – научно-технический прогресс, который происходит как бы сам собой, ведет к росту производительных сил и общество послушно подстраивает свои институты под требования всемогущей экономики. Иными словами, может это исследования привели к изобретениям, те – к производству, то – к торговле, та – к праву, а то – к этике? Разумеется нет. Этика не вытекает из права, потому что этика не появляется из-под палки. Право не вытекает из торговли, потому что торговля без права, хотя бы неформального, невозможна. Торговля не вытекает из производства, потому что производить, уже не имея возможности продавать, бессмысленно. И наконец, изобретать то, что не может быть примененным, незачем. Ну, а творчество без свободы невозможно, это знает каждый. Все изобретения делались свободными и хоть немного образованными людьми.