Культ свободы: этика и общество будущего

Свободин Илья

Столь простое решение вдохновляет на дальнейшие размышления, не так ли друзья? В частности, а кончаются ли на этом наши трудности? Нет ли в запасе у детерминизма еще каких-то каверз? Давайте спустимся с уровня абстракций чуть ниже и посмотрим как эта "частно-общая" собственность пересекается с практикой.

5 Начало собственности

– Общие ресурсы

В мире дефицитности, самое трудное – начало обмена. Чтобы произвести новый ресурс, надо иметь хотя бы что-то. Где же человек возьмет свои первые ресурсы? Видимо, надо предположить, что даже свободный человек уже владеет чем-то – например, самим собой. Однако, достаточно ли этого для обмена? Не слишком ли жестоко обменивать, например, правую руку на кусок хлеба? Может надо добавить человеку что-нибудь сверху "самого

себя"? И лучше наверное побольше – чтоб он был подобрее и посвободнее. Но чего? Как много? Где это взять? Единственный ответ – надо выделить каждому кусочек того, чем нас одарила природа. Но как бы много природа нам не подарила, лучшая часть давно разобрана в чье-то пользование. Как быть? Конечно, приход свободы – это появление гарантий, рождение цивилизованной собственности и превращение стаи в общество. Однако этот смысл пока слишком сложен для человеческого мозга. Родимое пятно или скорее родовая травма собственности никак не дает новорожденному проявить признаки жизни. И в этом, как ни грустно, есть своя логика. Отказаться от насилия некоторым трудно даже если будущее обещает свободу и возможности. Но отказаться от него, если с насилием пропадают возможности, уже гарантированные собственностью?! Не выглядит ли такая свобода гарантией дырки от бублика?

Тут надо не только размышлять, но и действовать. Но все же давайте попробуем сначала поразмышлять. Что происходит с ресурсами в момент, когда темницы рушатся и начинается новая история? Есть два варианта. Третий – статус кво – не дает нам ничего, кроме загадки, почему одним принадлежит все, а другим – все остальное. Первый – можно считать, что ресурсы в этот момент стали принадлежать всем, а личное владение появилось уже позже как следствие договора. Этот вариант побуждает некоторые горячие головы время от времени пытаться пересматривать несуществующий договор и начинать преждевременную дележку. Поэтому иногда либеральные философы предпочитают второй вариант – считать, что ресурсы в этот момент стали "непринадлежать" никому или вернее, остались у тех, кто имел их в мире насилия, поскольку "ничейные" ресурсы, очевидно, вполне законно должны принадлежать тем, кто первый их захватил, и все дальнейшие поползновения к пересмотру этого факта следует жестко пресекать.

Несмотря на всю мою антипатию к любителям отнять и поделить, должен признаться, что такая либеральная философия противоречит здравому смыслу. Кому принадлежит воздух, которым мы дышим? Если никому, то первый, кто найдет способ его присвоить, сможет законно поработить все человечество. Если всем, то о любых способах приватизации воздуха следует договариваться с теми, кто еще дышит. А если кто-то сумеет присвоить воздух так, что сначала "остается достаточно и всем остальным", то почему об этом неожиданно забывают потом, когда его вдруг становится недостаточно? Далее, кому принадлежит найденный кошелек? Философ возможно скажет – нашедшему, но нормальный человек наверняка обеспокоится о бывшем владельце. А за неизвестностью такового – сдаст в стол находок. Наконец, субьектом насилия всю человеческую историю был таки коллектив, а не индивид, который при всем желании не мог противостоять разьяренной толпе. Выходит, и первая собственность была коллективной – то есть скорее общей, чем ничей. И вообще. Захват – это насилие. Какое отношение он имеет к свободе? Свобода – это договор об отказе от насилия, а значит – и об отказе от того насилия, которое исторически – путем узаконенного властью наследования – увековечено в уже имеющейся собственности. И отказе, разумеется, от всех вариантов "отнять и поделить", ибо всякое присвоение именно так и осуществлялось.

– Самовладение

Однако этим философское сопротивление не исчерпывается. Если все начинается с договора, то кто его субьект? Ясно – человек. Но как показала история, человек – весьма ценный ресурс. Значит тогда он тоже принадлежит всем? А раз так, как же он будет договариваться? Ох уж мне эти парадоксы! Не удивительно, что философы с радостью хватаются за них! Теперь они упирают на тот факт, что раз человек, очевидно, изначально принадлежит самому себе – иначе он не смог бы выступать в качестве субьекта договора – то и все до чего способны дотянуться его грабли, становится его "продолжением". Действительно, чем его грабли хуже его тела? И то, и другое ему одинаково необходимо, чтобы жить и размножаться! А у граблей, как известно, предела нет.

В то время как желание бесконечно загребать вполне понятно, логика требует все же признать, что "изначальное" владение чем-либо, несмотря на всю его желательность – не более, чем беллетристика. Любая собственность, будь то владение собой или своими граблями – знак экономических, свободных отношений. Но такие отношения начинаются только когда люди договорятся и признают свободу каждого! В том числе – черту, где

кончается "собой и своими граблями", а начинается то же самое, но уже другого. В былые времена мало кто размышлял о самовладении, будешь долго размышлять – быстро помрешь. Да и сейчас, увы, какое там самовладение! Мы думаем то, что нам внушают, потребляем то, что нам продают, делаем то, что нам скажут. Однако не будем слишком пессимистичны, товарищи. К счастью, контролировать других не так просто, как кажется со стороны. Мы пока еще можем читать и писать, а значит не все потеряно!

Что касается парадокса, то тут уж ничего не поделаешь. Человек, создав свободу, создал и самого себя – как участника договора и как обладателя права на часть общих ресурсов. А если он опоздал родиться к этому счастливому моменту – он становится таковым когда это признают его родители. Причем надо четко понимать, что все "самовладение" – лишь владение договорным голосом и более ничем! Если вы не верите мне, друзья мои, проверьте сами – пройдитесь нагишом по улице и окружающие вам сразу доступно обьяснят, что ваше тело вам не принадлежит. И будут правы! Впрочем, не стоит быть слишком педантичными. За долгие годы все мы привыкли к обратному – что самовладение есть не голос в договоре, а что-то иное. И это "иное" – контроль над всем, что находится внутри тела, а также тем, что появляется в результате труда – выглядит, помимо обязательного кусочка общих ресурсов, вполне естественным претендентом на тот минимум, без которого ни свобода, ни жизнь не имеют смысла. Конечно, предугадывать за участников договора его решения бессмысленно. Однако, примем в качестве очень вероятного допущения, что владение "нутром и трудом" будет общепринятым среди свободных людей. Ибо иначе совершенно неясно, как могут начаться обмены.

– Стоимость человека

Но если руку еще можно отрезать, то как обменять то, что внутри? Какой ресурс представляет собой нутро? Трудовой? Медицинский? Мясо-молочный?

В мире детерминизма внутри человека скрывалась "сила", которая превращалась в ранг и открывала доступ к ресурсам, гарантируя выживание. У человека было еще кое-что – имя, тело, труд, способности, мысли – но все это, за исключением конечно мыслей, большого значения не имело. Свобода кончает с этим – теперь не ранг дает доступ к ресурсам, а доступ к ресурсам дает "ранг". Но что теперь вместо силы? Как и положено при свободе – все что угодно! Человек должен сам искать в себе ресурсы. К счастью, найти их несложно. Нутро человека оказалось так же бесконечно, как и все что касается свободы. Даже если у человека нет имущества, но есть способности, здоровье, молодость, знания, идеи, энергия – он неизмеримо богаче любого старого толстосума и сильнее любого тупого силача.

Замена силы "всем, чем угодно", переводит человека в другое измерение, а его новый "ранг" делается ничем иным как социальной ценностью или даже стоимостью, раз уж он измеряется деньгами. И тут мы опять сталкиваемся с парадоксом. Все новые ресурсы человек соотносит не только с пользой, но и со своим временем и затратами – и они оказываются пропорциональны его стоимости! Иными словами, все ценности вытекают из ценности людей, а вся общая польза – это по сути, польза людей друг другу! Так свобода, посредством негуманной собственности, делает следующий шаг в дегуманизации человека и приводит к появлению его рыночной оценки. Впрочем, удивляться тут нечему, раз уж мы обьявили человека полезным. Мы лишь назвали вещи своими именами и сразу получили большой выигрыш в правдивости.

А в чем же парадокс? В том, что свобода требует обьективной оценки каждого и одновременно эта оценка должна быть одинаковой для всех! Если она будет разной, люди будут по-разному оценивать ресурсы, потребности их будут разными и общая польза опять ускользнет от нас. Свобода нескончаема в своей парадоксальной красоте! Но несмотря на такую красоту, от рыночной меры человека мы не отступим ни на шаг. У нас просто нет альтернатив. Может быть когда-нибудь люди смогут питаться воздухом и оценивать свое движение к цели глядя на звезды, но пока что нам нужна точная и осязаемая мера. И произведенные ресурсы, измеренные деньгами – единственный подходящий кандидат.

При детерминизме ценность человека выражается рангом иерархии. Но обьективность такой оценки смехотворна. Какое-нибудь островное племя, воюющее с заезжими пиратами, не способно оценить величие даже полководца, родись он среди них, не то что космонавта. Иерархия силы – внешняя к человеку. Она подчиняет его, подавляет его индивидуальность, превращает в былинку детерминизма. Он занимает то место, какое его заставляют занять, его сила дается биологией и больше ее взять негде. Иерархия денег – внутренняя, это иерархия своеобразия, где каждый может быть самим собой настолько, насколько он сам того желает, где он сам свободно выбирает свое место. Не смотря ни на какие парадоксы.