Культура древнего Рима. Том 1
Шрифт:
Как уже упоминалось, большое значение имели собранные в Кодексе Юстиниана ответы императоров на обращенные к ним вопросы, возникавшие в ходе тяжб, на жалобы, просьбы и т. п. Судя но таким обращениям к императорам, ни знание права, ни правозащита не стояли на высоте, и императорам или, вернее, состоявшим при них юрисконсультам приходилось входить во всякие мелочи, которые должен был бы решить судья. Так, Александр Север разъясняет Мукатравлию, что если некий Аполлинарий взял на себя издольный выпас стада с тем, чтобы приплод делился между хозяином и пастухом, то судья должен заставить его выполнить договор (CI, II, 3, 9). Карпу он пишет, что для доказательства статуса свободнорожденного недостаточно свидетельских показании и надо представить документы (CI, IV, 20, 2). Аврелий Папий жаловался императору, что его продали его собственные рабы с условием, чтобы покупатель вывез его с родины, затем он был перепродан и отпущен новым господином на свободу, но хочет восстановить свой статуе свободнорожденного. Император предписывает ему обратиться к судье, который, кстати, должен наказать и виновных в таком злодеянии рабов (CI, IV, 55, 5). Гордиан III пишет Квинтилиаиу, что если рабы против его воли срубили деревья, которые по уставу сальтуса колон не должен был рубить, то он может не опасаться, что ему придется отвечать за вину рабов,
Часто давались разъяснения о незаконности обращения в рабство свободного, если только он не продал себя сам. Видимо, в этом отношении было немало злоупотреблений. Так, человека могли угрозами принудить признать себя рабом (CI, VII, 16, 6). Свободные слуги и служанки, поскольку они причислялись к фамилии, дарились, продавались, давались в приданое, и по их жалобе императоры разъясняли, что подобные акты, так же как исполнение «рабской службы» и продажа детей родителями, не делают их рабами (CI, VII, 14, 2; 14, 14; 16, 1; 16 12–16, 16; VIII, 16, 6) и т. п.
Император оставался последней надеждой тех, кто не сумел добиться правосудия. А что его нелегко было добиться, видно из приводившихся выше данных об отношении к суду народа и из многократного повторения, вероятно, остававшихся неэффективными законов против берущих взятки магистратов, судей, обвинителей, лжесвидетелей. Но хотя все эти лица, если из-за их преступления осуждали невинного, приравнивались к убийцам (Dig., 48, 8, 1), злоупотребления искоренить было невозможно, Закон и право со временем становились все менее действенными, несмотря на труды правоведов и ужесточение кары.
Таким образом, римское право прошло долгий путь развития, неразрывно связанный с эволюцией общественного и политического строя. Эту связь ясно сознавали и сами римляне. В «Энхиридионе» Помпоний рассматривает историю права на фоне изменений, вызванных сперва борьбой патрициев и плебеев, затем установлением и определением функций различных магистратов и наконец возникновением принципата. Римское право формировалось как право гражданской общины и еще долго сохраняло элементы, порожденные существовавшими внутри нее отношениями, приспосабливаясь одновременно к новым условиям. Но по мере того, как города, несмотря на все усилия правительства, теряли свой характер гражданских общин, по мере обострения социального неравенства и классовой борьбы, когда все более ясным становилось, что «общая польза» превратилась в пользу для военно-бюрократического аппарата и крупнейших собственников из высшего сенаторского сословия, право, фиксируя этот процесс, во многом становилось прямо противоположным праву гражданской общины. Былое равенство граждан перед законом сменилось неравенством honestiores — «благородных» и humiliores — «простого народа». Категорическое запрещение порабощать римского гражданина сменилось признанием законности самопродажи в рабство. Нарушена была в известной мере замкнутость фамилии. Принцип, согласно которому не должно было быть неопределенности в собственности, поскольку каждый землевладелец отвечал за добросовестную обработку своего имения, из-за умножения числа эксплуатируемых земледельцев (прекаристов, держателей, колонов, фруктуариев) и усиления их зависимости от собственника земли, а также в силу признания императора верховным собственником земли и расширения земель, действительно принадлежавших императору и фиску, этот принцип стал постепенно сменяться фактическим расщеплением прав на земельный участок, формированием длинной лестницы ответственных за него лиц, а контроль гражданской общины сменился контролем государства. Так рождалось право Поздней империи, опиравшейся уже не на античные города, а на не связанных с городами крупнейших собственников, на земле которых сидели прикрепленные к ней колоны, и на вновь укрепившуюся общинную организацию крестьян.
Но именно гибкость римского права, разрабатывавшего казусы и нормы, возникавшие как из развития товарно-денежных отношений, так и из отношений, предвосхищавших феодальные, сделало его источником, из которого черпали материал юристы последующих эпох.
Н. А. Позднякова
Глава четвертая
МЕСТО НАУКИ В СИСТЕМЕ МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Своеобразие античной науки, отличие целей и задач научного познания в древности от современных — проблема, ждущая своего разрешения. Если высокая оценка достижений научной мысли Греции давно стала общим местом, то в отношении римской науки распространено мнение как об эпигонской и по преимуществу компилирующей научные достижения эллинистического периода, что связывают, как правило, с общим упадком политической и хозяйственной жизни в Римской империи. Более того, несмотря на обширные познания древних в разных научных дисциплинах (что никем не оспаривается), само понятие пауки в применении к античному обществу некоторым исследователям представляется спорным: если по мнению одних, истоки современной научной традиции коренятся в научных достижениях Греции и Рима (при этом подчеркивается приоритет греческой науки по отношению к римской), то по мнению других, формирование современного научного мышления следует относить лишь к XVII в., к начальной стадии развития промышленного капитализма и времени великих естественнонаучных открытий. Место, которое римская наука занимала в обществе и, главное, содержание, которое сторонники второй точки зрения вкладывают в понятие «наука», по их мнению, не отвечают критериям, выработанным в новое время. В лучшем случае, считают они, можно говорить о состоянии и уровне научного знания в античности, но ire о науке в целом, поскольку в изучении природы древними все определяется субъективно и умозрительно, а именно эти факторы наука (в ее современном понимании) элиминирует, как неточные и недостоверные, и, напротив, абсолютизирует экспериментальные и опытные методы исследования, т. е. стремится определить все объективно. Наука в современном смысле рассматривает объект или предмет исследования вне субъективных
В этой главе речь пойдет лишь о роли научного знания и о месте науки в системе культурных ценностей Ранней Римской империи. История античной науки и конкретные достижения в различных ее областях нас будут интересовать лишь в той мере, в какой они реализуются и функционируют в рамках античной культуры периода Римской империи. Поэтому существенным для нас будет не вопрос о том, была ли античная наука или нет, и не определения античной науки в отличие от современной, а социальные и культурные предпосылки, способствовавшие возникновению конкретно-исторических форм научного мышления и характер отношения к научному знанию различных слоев населения Римской империи.
При замечательных достижениях в отдельных областях знания — философии, астрономии, математике, медицине, механике — древние не мыслили науку в качестве общезначимой и объективной системы познания мира, основывающейся на опытных данных, методологии эксперимента н математического анализа. Римская наука, направленная на осознание единства многообразия природы и постижение закономерностей универсума, теснейшим образом связана со специфически античным представлением о мире как вечном, живом, неделимом, прекрасном целом. Именно мировоззренческими представлениями о том, что космос вечен, одушевлен, неделим и совершенен, объясняются особенности теоретико-познавательных аспектов римской науки. Всеохватывающая всеобщность умозрительной концепции космоса, предполагающего единство всей составляющей его множественности, соподчинение частностей и всеобщего, субъекта и объекта составляли отличительную особенность античной (римской) культуры. В социальном плане это умозрительное единство целого и составляющих его частей предполагало неразрывность связей человека и общества, в мировоззренческом плане человек в качестве частицы целого космоса составлял неразрывное единство с природой, мыслился частью природы (субъектом природы), и здесь не было антиномии природа — человек, где познающий субъект оказывался бы за пределами изначальной природной гармонии. Близость понятий «природа» и «человек» была обусловлена сходными формами отношения людей к этим понятиям. Мировоззренческий характер античной пауки всегда приходится иметь в виду: научное знание в античности уже в своих исходных предпосылках не предполагало деятельного овладения предметным миром и, соответственно, в минимальной степени было связано с прогрессом в области техники. Насильственные методы овладения природой, стремление во что бы то пи стало исправить или усовершенствовать изначально сложившиеся отношения взаимосвязи части — целого (что характерно для современной технической цивилизации) исключались самой структурой античного миропорядка.
Античная цивилизация при высоком уровне развития знаний не стала цивилизацией технической: в живом космосе технической цивилизации не было места, а занимавшие весьма значительное место естественнонаучные разыскания довольно слабо были связаны с практическим применением. Несмотря на то, что теоретической области знания были известны методы экспериментальных и опытных исследований [135] , их математическое обоснование, все же естественнонаучные разработки, не получавшие экономического поощрения, развивались как бы параллельно с практическими методами ведения хозяйства. Римская наука в целом (как и отдельные ее представители) не являлась господствующей силой в обществе, что обусловливалось общественно-политическим устройством империи и особенностями социальной психологии, которые, в свою очередь, исключали существование социального института ученых или групп узких специалистов в отдельных областях знания, наподобие современных.
135
О месте эксперимента в системе античной науки см.: Landeis J. С. Engineering in the Ancient World. Berkeley; Los Angeles, 1978,' p. 185–197.
Латинское ars (калька с греческого техне) означало одновременно и науку, и искусство (в смысле овладения мастерством). Например, выражение «искусство врачевания» не обязательно равнозначно медицинской науке, но все же связано с ней по смыслу — это определенный навык, определенное умение лечить больного. В этом двуединстве (наука — искусство) слово ars часто выносилось в заглавие трактатов (ars poetica, ars amandi).
Авторы Римской империи различали науки умозрительные, или теоретические (artes doctae), и науки эмпирические, связанные с практикой; сюда же относили и искусства (науки), удовлетворяющие потребности роскоши. Практические науки (artes liberales) ближе к действительности и диктуются необходимостью: это медицина, земледелие, строительное и военное дело, искусство мореплавания, право и прочие жизненно важные области знания. Занятия этими науками традиционно считались достойными «благородного» человека (отсюда их название — «благородные науки») и включали знание грамматики, риторики, диалектики, арифметики, астрономии, геометрии и музыки. Предметы эти входили в круг греческого воспитания и образования, а также были основой всякого практического знания на протяжении всей античной истории.
Умозрительные науки — теоретические — непосредственно с практикой не связаны (еще Аристотель ставил их выше всех остальных. — Meth., VI, 1, 1026а). Главнейшая же из умозрительных наук — философия, которая делится на физику, этику и логику, составляющую метод философского изложения. Физика занимается вопросами строения универсума и законами природы; этика рассматривает связи человека с обществом и его место в космическом целом, его положение в мировом и социальном устройстве. В разное время философские школы давали свое толкование относительно частей философии: если в классический период Греции акцент делали на физике, то в эпоху эллинизма и в период Ранней империи не без влияния стоического учения на первом месте оказывается этика. Все основные философские школы античности — платоники (академики), перипатетики, стоики, пифагорейцы, скептики, эпикурейцы, киники — признавали три части философии, которые заключали в себе все умозрительные науки. Философия выступала в качестве основной науки, потому что всякая теория включалась в общую систему философии и не мыслилась ценной сама по себе. Философия представляла как бы теорию теоретических наук, или теорию научного познания, поэтому позиция ученого, к какой бы философской школе он ни принадлежал, неотделима от позиции философа. И эту зависимость всегда приходится иметь в виду, говоря о науке в античности. Наука, творимая в недрах философии, — это картина мира, идеологически обоснованная общественным сознанием в виде философских спекуляций.