Культура повседневности: учебное пособие
Шрифт:
Исторически всегда получалось так, что в чистом виде эти идеализированные типы коммуникации не встречались. Более того, они всегда работали в связке. Но как стало возможным, что коммуникация, знаки которой отсылали к царству, сочеталась с общением, ориентированным на мир? Земное и небесное, родное и вселенское не могут соединяться обычным, не парадоксальным способом. Земное царство соединяло власть и свет, оно управлялось мистической энергией знака. Божье царство соединяло власть и слово и управлялось логикой и риторикой речи. Но как они сочетались друг с другом? На этот вопрос нельзя ответить умозрительно, только история соединяла их неразрывно. Не следует думать, что между ними существовала какая-то дружба или сопричастность. Наоборот, церковь часто конкурировала и конфликтовала с государством. Поскольку они представляли такие разные модели и техники коммуникации, которые различались по форме, но совпадали по сущности – обе они исходили из различия центра и периферии, – постольку между ними разгорелась острая борьба за распоряжение центром.
Указанные формы имперской коммуникации не
Западная церковь строится на иной модели коммуникации. В ней роль первичного автора выполняет Бог, который отправляет свое послание на землю не через пророков или мессию, а с самым надежным посыльным, на роль которого он выбирает своего сына. Последний передает сообщение ученикам, которые лично вручают его преданным им последователям. Верность Христу – это личная преданность учителю. Послание передается из рук в руки без каких-либо добавлений, которые всегда расцениваются как искажения. Поэтому западная церковь более рьяно отстаивала свою независимость и даже претендовала на приоритет перед императором. Радиально-лучевая модель коммуникации, предполагающая харизму, чудо, силу и блеск, допускала, что избранником Бога был непосредственно сам император. Отсюда цезарепапизм Восточной церкви. Наоборот, Западная церковь склонялась к папацезаризму, согласно которому непосредственным получателем божественного послания была церковь. Хотя Рим был объявлен христианами «вавилонской блудницей», римское право и бюрократия существенно повлияли на эволюцию церкви. Если первоначально церковь понималась как «экклезия», руководителями которой становились пророки, богодухновенные люди, то постепенно верх взяли епископы, поначалу заведовавшие имуществом общины. Другой причиной большей самостоятельности западной церкви была раздробленность и слабость европейских государств. Только с VIII–X вв. установилось нечто вроде византийского союза церкви и государства. Но и при этом Римская церковь приняла догмат о непогрешимости. Декрет Григория VII от 1075 г. включал следующие положения. Римская церковь основана самим Богом. Только папа имеет право носить королевские знаки. Князья должны целовать папскую туфлю. Имя Папы должно звучать в литургиях всех церквей. Папа может отстранять короля, и никто ему не может перечить. Папа является святым.
Это настоящая религиозная революция, которая отказывалась от компромисса по отношению к языческим обычаям и феодальным барьерам. Универсальная модель коммуникации строилась как сочетание харизматического централизма, основанного на инспирации, и радикально-апостольского служения. Ставилась задача реформирования католического мира как спиритуально-политической империи. Папа считался единственным представителем Бога, который мог передавать послания европейцам, а также обращать на путь истинной веры все народы, пребывавшие в языческих заблуждениях. Римская монополия на послания предполагала воспитание специальной апостольской группы, к представителям которой относилось требование целибата, чтобы они могли служить чистыми посредниками между папой и паствой. Таким образом, папская революция привела к неожиданным последствиям. Претензия папы породила слой чистых функционеров, которые были лишены права создать семью. Их сообщество, организованное как орден, представляло собой новую экклезию, аналогом которой может служить только средневековое сообщество ученых. С телекоммуникативной точки зрения оно выполняло задачу построения единого информационного пространства, располагавшегося по поверхности всей земли, способного доставлять послания далеким и незнакомым адресатам. Именно претензия на единое коммуникативное пространство определила значительные успехи римско-католической церкви по сравнению с восточно-византийской, пребывавшей в какой-то зимней спячке. Разумеется, не следует особо переоценивать телекоммуникативные возможности католической церкви. Даже для европейцев официальная латынь не была общепонятным языком. Еще больше сложностей было у миссионеров, которые вынуждены были учитывать культурные особенности новообращенных и использовать не только вербальные, но и образно-символические знаки. Во всех европейских империях до самого последнего дня их существования господствовали древние солярные символы, поддерживающие харизму императора. Да и сама церковь их не чуждалась. Потому вопрос о том, что считать знаками бытия, зависел от того или иного слоя, уровня, сословия или культурного пространства, в котором происходила коммуникация. Сама христосфера оказалась весьма неоднородной, и это во многом обусловило возможность мировых войн. «Империя – это почта, а почта – это война» – в этих словах есть значительная доля истины.
Коммуникативная машина монотеистического мира была весьма сложной и функционировала при участии множества посредников и представителей. Особое и опасное положение в нем занимали евреи. Их позиция была не внешней и не внутренней. Она была эксцентрической. Мнения и даже действия извне не так страшны, как диссидентские акции внутри, поэтому судьба тех, кого считают «пятой колонной», всегда весьма незавидна. Например, стоики или буддисты, взгляды которых вообще нельзя считать религиозными, ибо вопрос Мессии их просто не занимал, не вызвали у христиан особой ненависти. Иное дело евреи, которых не принимала ни одна из трех христианских империй, даже если они инкорпорировались в политическую или экономическую структуру какого-либо христианского государства.
Если отвлечься от излишнего внимания к вопросам об этническом или национальном, то с коммуникативной точки зрения еврейская проблема сводится к тому, что евреи – это есть не что иное, как жало в плоти христианской модели коммуникации. С их точки зрения Христос не отличается от других мессий-пророков, которых было множество. Напротив, согласно христианской теологии, Христос был Сыном и Словом Божьим, личным посланником Бога, передавшим его послание церкви. Этот момент очень важен для функционирования коммуникативной машины, созданной церковью. Хотя теологи, стремясь доказать существование Бога, и опирались на рациональные аргументы, тем не менее доказательством истинности писания служило посредничество Христа, апостолов и других слуг церкви, которые лично передавали послание из рук в руки и отвечали за непрерывность циркуляции знаков в коммуникативной системе. Зло, понимаемое как нарушение коммуникации, как некие сбои в циркуляции в результате еретических отклонений посредников, зло, вызванное сопротивлением или непониманием языческих народов, сопротивлявшихся миссионерам, извинялось, ибо могло быть преодолено. Напротив, зло как нечто онтологически изначальное, предшествующее христианству, вызывало гораздо более сильный страх. Именно он был перенесен на евреев. Значительную роль здесь сыграл образ Иуды, который предал Христа. Продал ли он свою душу Сатане за 30 сребреников или сознательно выбрал роль жертвы – так до конца и не ясно. Но не это главное в фигуре Иуды. Для него сомнительны сами притязания Христа, которые он, будучи его непосредственным учеником, понимал не хуже других. И он предал Христа не по глупости или из-за продажности. Неверие евреев в Христа представляет собой самую серьезную угрозу всей коммуникативной системе христианского мира. Ибо, как бы ни была отлажена система передачи сообщений, она не имеет никакого смысла, если письмо изначально оказывается фальшивым. Христианами было создано множество легенд о раскаянии Иуды, а также множество историй об обращении евреев. Наиболее типична и часто повторяется история о кровоточащей иконе в Константинополе, которую сломал разозленный еврей, раскаявшийся после того, как увидел капли крови, проступившие на обломках.
Опасность евреев, как и вообще еретиков, для христианства состоит в том, что они сомневаются в полномочиях Христа и этим ставят под вопрос эффективность церкви как глобальной коммуникативной системы мира. Как и в современных масс-медиа, Бог в теологии постепенно становится пустым знаком, а воздействие Послания оказывается исключительно медиакратическим эффектом, возникающим в результате деятельности служителей церкви. Поскольку коммуникативная система предполагает чистку тех, кто включен в ее циркуляцию, постольку время от времени папы приносят извинения обществу за нарушения, допущенные церковью в прошлом.
Гуманистами назывались интеллектуалы, состоявшие в переписке друг с другом. Известно также, что и роман – толстая книга – вырос из длинного письма. Поэтому гуманизм можно определить, как дружеское общение при помощи письма. Уже во времена Цицерона гуманистами называли людей, умевших пользоваться алфавитом, использовавших язык для воздействия на людей с целью их облагораживания. Первым важным посланием была греческая литература, а ее первыми получателями и читателями были римляне. Благодаря прочтению текстов содержание греческой культуры оказалось открытым для империи, а позднее и для всего европейского мира.
Дружба на расстоянии предполагает не только письма, но истолкователей. Без готовности римлян дружить с греческими авторами этих давних писем, без способности воспринимать соответствующие правила игры, предполагавшиеся письмами, эти тексты никогда бы не проникли в европейское культурное пространство. Эти проблемы снова повторились, когда дело дошло до рецепции римских посланий европейцами, говорившими на разных национальных языках. Во многом именно благодаря римской готовности читать греческие тексты мы сегодня можем вести речь на своем языке о гуманных вещах.
Оценивая эпохальное значение греко-римской письменной коммуникации, мы должны учитывать особенности отправки и получения философских текстов. Прежде всего, отправитель такого рода долгого дружеского послания не знал его получателя. Даже если речь шла о письме к далекому, но знакомому другу, философский текст писался с расчетом на большое количество безымянных и даже еще не родившихся читателей. (Когда являешься автором нескольких сотен такого рода опубликованных посланий, становится немного не по себе от того, что кто-то должен будет их читать.)