Культура речи современного города. Лингвистический ландшафт Нижнего Новгорода

Глава 1

Айлин

Лейла с Азаматом с шести лет знали, что поженятся, и сегодня этот день настал.

Об их браке семьи не договаривались в детстве, больше шутили об этом, но в итоге получилось, что предрекли. Полгода назад стало понятно, что свадьбе быть, а сейчас я смотрю на их первый танец и не могу отвести глаз. А еще не могу не прослезиться.

В восторге тянусь пальцами к приоткрытому рту, дрожащей рукой снимая на телефон свою любимую,

неимоверно красивую подругу в слепяще белом платье.

Конечно, на свадьбе есть видеограф и это лишнее, но сдержаться не получилось бы. Слишком прекрасно.

У Лейлы осанка гимнастки, длинная шея и изящные руки. Об изысканности ее платья и безупречности макияжа с укладкой и говорить нет смысла. Я люблю подругу, но это не мешает чувствовать себя рядом с ней гадким утенком и бесконечно ровнять спину.

Мне тоже часто говорят, что красивая, но самой кажется, что не настолько.

А еще у меня сердце разрывается от ревности, что она теперь — не моя. Азамат забрал мою любовь. Разбил сердечко, негодяй. Правда если кто-то и заслуживает быть рядом с моей девочкой — то только он.

Танец молодых заканчивается, белый туман под их ногами начинает рассеиваться, я жму на стоп, сохраняя видео, которое буду полночи пересматривать, наполняя слезами подушку, а потом хлопаю в ладоши и громко улюлюкаю, выражая свой искренний восторг парой, пока не слышу за спиной негромкое папино:

— Кызым…

Я знаю, что это значит в сочетании с просящим взглядом. «Будь потише, дочка».

Вздыхаю и опускаю взгляд вместе с покрытыми узорами из хны руками.

У меня лучший в мире папочка — бабасы — но я немного не попадаю в его ожидания. Громковата, нрав крутой, и это он еще не знает… Ох…

Смотрю на свои руки, отвлекаюсь и с улыбкой вспоминаю, какой вчера был невероятный, просто магический вечер!

Я обожаю традиции своего народа. Знаю, что мои школьные и университетские подружки перед свадьбой гуляют напоследок иначе. В стрип-баре, заказывают спа, пьют шампанское, просто идут в клуб, а у нас никаху и празднованию свадеб предшествует вечер хны.

Мне мерещится, что ноздри до сих пор щекочет запах трав и пряностей, в ушах — звонкий девичий смех, а пальцы покрыты нежными тонкими узорами. В каждую черточку зашито пожелание счастливого скорого замужества.

Улыбаюсь шире и трепещу. Надеюсь, эти пожелания сбудутся.

Как чувствуя, что я думаю о нем, Митя напоминает о себе сообщением.

Открываю в ту же секунду, ощущая себя преступницей.

«Выйдешь ко мне, если подъеду?»

От страха и возмущения даже глаза расширяются, к щекам приливает жар. Хочу ответить: «Нет, ты что! Нельзя». Но он обидится, поэтому медлю и взвешиваю.

Пробегаюсь взглядом по огромному свадебному залу.

Даже не верится, что несколькими часами ранее все здесь стояли, потупив взгляды, пока имам совершал никах. Сейчас и молодежь, и те, кто постарше,

вовсю веселятся, едят, танцуют, смеются и поздравляют молодоженов.

Я нахожу взглядом маму — она в компании своих подруг. Старшего брата — Бекира — он с парнями. Как всегда, очень серьезный, перебирает свои четки. В последний год, чтобы повысить авторитет перед отцом, углубился в изучение ислама. Теперь у него есть немного пугающая черная бородка, те самые четки, хмурый взгляд, он часто заводит слишком серьезные для меня разговоры и совершает пять раз в сутки намаз.

Я рада за него, но сама, наверное, еще не доросла. Балансирую между желанием быть прилежной папиной дочкой и хотя бы разочаровать не смертельно.

Возвращаюсь к телефону и печатаю: «Выйду, но ненадолго. Напишешь, когда подъедешь».

Митя ставит моему сообщению палец вверх, а я теперь волнуюсь в три раза сильнее.

Пытаюсь отвлечься на зажигательную, в меру забавную хайтарму (наш национальный танец), но то и дело возвращаюсь мыслями к Мите.

Мы познакомились с ним полтора года назад в университете. Я сейчас на третьем курсе медицинского факультета. Он — выпускник-стоматолог.

Как сам Митя признался, такая яркая красавица не могла не разбить его сердце. А мне каждый раз приятно об этом слушать.

Он, конечно же, не кырымлы (крымский татарин). И это — моя большая беда. Но сердцу ведь не прикажешь, правда? Я и так долго сопротивлялась его ухаживаниям, в итоге сдалась. Теперь мне остается надеяться, что у нас все будет хорошо.

— Айка, ты почему такая розовая? Влюбилась? Или думаешь, как бы украсть Лейляшу у Азаматика? — Ко мне из-за спины подходит Айше — наша с Лейлой подружка. Подкалывает, игриво толкая в плечо, а я смеюсь (уже тише, чтобы не получить от папы новое замечание) и мотаю головой.

Придет время — все всё узнают про нас с Митей, но пока рано.

Пусть меня угораздило влюбиться не в своего, но я верю, что пройдем мы правильной дорожкой. Почти. Потому что начали-то уже неправильно.

Но я часто и много рассказываю ему о наших традициях.

Очень жду момента, когда мне передадут от него платок (как у нас заведено, если парень хочет засватать девушку), я обязательно его вышью и верну. Дальше буду ждать прихода сватов.

Митя — атеист, но от моих опасений он отмахивается. Чтобы быть со мной, нужно принять ислам? Без проблем. Хоть буддизм.

— Жарко тут… — Вру Айше, обмахивая лицо руками. Кручу головой, чтобы не встречаться взглядом с подозрительной подругой.

Про себя шепчу: не дави, молю, придет время — я всем с вами поделюсь.

Интуитивно чувствую момент, когда у неё меняется настроение с сыщицы на сплетницу. Она обвивает мой локоть своей тоненькой ручкой и тянет к себе. Я склоняюсь, почти чувствую ее губы кожей.

— Ты нового прокурора видела?

Она воодушевлена и даже, как мне кажется, возбуждена, а я мотаю головой.