Культура речи современного города. Лингвистический ландшафт Нижнего Новгорода
Шрифт:
Не могу сейчас ни оценить красоту семиярусного великана, ни проникнуться атмосферой. Каждая мышца в теле напряжена. Даже в ушах звенит. Все громче и громче, пока в один момент звук не обрывается. Глохну в мгновение своего величайшего позора.
В темноте видно плохо, но мне кажется, что я-то в жизни не забуду ничего из происходящего.
В зал стрелой залетает тень в подранной, пачканной футболке. Это Митя. Он несется наперерез, за ним – Бекир. У брата полурасстегнута рубашка, подол выдернулся из брюк.
– Стой, шак-к-к-кал!!! –
Все больше и больше гостей в замешательстве. Кого-то Митя даже сбивает. Бекир – отталкивает. Будь я чуть старше – наверное уже получила бы сердечный приступ и благополучно умерла. Но я жива. Сейчас кажется, что к сожалению.
Митя несется через зал.
Лейла с Азаматом его не видят, как и увлеченные тортом гости, собравшиеся ближе всего к действу. Но главной звездой этого праздника суждено стать не бисквитному шедевру, к сожалению.
– Я тебя всё равно убью, гнида!
Угроза брата звучит громче музыки. Дальше воздух заполняет Митин смех.
Он толкает одну из тетушек с телефоном. Она с криком летит в руки мужу.
Ничего пока что не подозревающие Лейла с Азаматом с улыбами врезаются ножом в торт.
А через секунду их сказка рушится.
Мой любимый Митя толкает официанта, который вез торт на специальной тележке. Он частично разлетается, частично съезжает к ногам молодых, пачкая их лица и наряды.
Зал замирает в шоке, Митя с победным криком несется дальше в сторону двери на свободу, а сверху на торт приземляется уже Бекир.
Я думала, что испортила свадьбу лучшей подруги? Поскромничала. Недооценила себя. На самом деле, я ее сорвала.
Господи, забери меня, пожалуйста. Я согласна на ад. Только не оставляй меня здесь.
Глава 4
Глава 4
Айлин
Моя просьба к Всевышнему остается нереализованной. Под землю я не проваливаюсь. Приходится продолжать как-то жить.
Праздник испорчен. Сначала зал окутывает всеобщая растерянность, потом люди понемногу начинают разбираться, что произошло.
Тетушки и девушки причитают, пытаясь хотя бы что-то сделать с «декорированным» кремом и безе подолом свадебного платья Лейлы.
Азамат отряхивается сам. Злится, конечно. Все мужчины злятся. Рвется догнать неизвестного сумасшедшего, но его тормозят старшие и друзья. Кто-то всё же бежит, но я знаю – Митя им уже не попадется…
Сама я в оцепенении смотрю на брата. Как он поднимается, отказываясь от помощи, перед кем-то извиняется, кому-то огрызается. Когда смотрит на меня – отшативаюсь, хоть и должна бы быть готовой.
Его взгляд не обещает ничего хорошего, моя последняя надежда на благополучное разрешение ситуации тает. Хотя откуда взяться благополучному? Хуже и быть не могло…
Когда Лейла уходит переодеваться (потому что платье, конечно же, уже не спасти), тянет меня с собой. Я благодарна ей за это, но даже переключиться не могу. Извиниться. Исповедоваться. Просто помогаю, механически перебирая пальцами по пуговкам. Подруга что-то мне говорит, даже смеется, совсем не плачет, а я только невпопад со всем соглашаюсь.
Когда мы возвращаемся, зал выглядит почти, как до происшествия. Только продолжать веселиться никто не собирается.
Торта не будет. Салюта, кажется, тоже. Проводов молодых… Ох, как мне стыдно…
– Прости меня, – не сдержавшись, я извиняюсь перед подругой, сжав ее ладонь. Лейла смотрит на меня удивленно, даже по носу щелкает.
– А тебя-то за что? Мы тут ни при чем, ручеек. Пусть мужчины разбираются…
Я хотела бы кивнуть, улыбнуться, отпустить. Но сама так не считаю.
– Просто прости.
– Хорошо… – Подруга снова смеется, обнимает меня крепко, как будто это мне сорвали свадьбу и испортили лучший в жизни день. Оставляет меня и идет к Азамату.
По нему видно, что он по-прежнему дико зол. Причем ясно, что на Бекира. Они вот сейчас цапаются. Мой брат – сидя на стуле. Рядом с ним суетится мама – обрабатывает руки. Я окончательно убеждаюсь, что они с Митей всё же дрались. Разве могло быть иначе?
Перепалка Бекира с Азаматом продолжилась бы, но ситуацию спасает Лейла. Она перехватывает внимание своего мужа. Заставляет смотреть себе в глаза и что-то говорит. Он сразу же смягчается, реагируя на любимую. Думаю, ему сто лет не нужен был тот торт. Если и обидно, зло, плохо – то за нее. Она же показывает, что злиться нечего. Уж точно, не на Бекира.
Оглядывается на моего брата, улыбается ему. Я слышу низкое, суховатое:
– Багъышланыз, Лейла-ханым…
Брат извиняется, и его Лейла тоже прощает.
– Будет, что вспомнить, Бекир-бей.
Бекир хмыкает, но совсем не весело. А потом мама тянется к его лицу, чтобы обработать царапину на скуле. Он дергается и шипит.
Происходящее сейчас – унизительно. В первую очередь для него, а должно быть для меня. Но я даже извиниться не могу. Он не примет.
Отступаю в сторону, кручу пальцы, жду чего-то… С помощью ни к кому особенно не лезу, но занятие находит меня само.
Упавшая в руки мужа тетушка Лейлы Фарида полулежит на стуле, обмахивает себя руками. Меня просят за ней присмотреть. Я бегаю за водой, нахожу веер, работаю вентилятором, а сама поглядываю, что происходит вокруг.
В моей сумочке жужжит телефон, но я в жизни его не достану. Это, конечно же, Митя, но я уверена: с ним всё хорошо, а в остальном… Вы даже не представляете, как я на него злюсь за все, что натворил. За то, какое неуважение позволил себе проявить…
Думаю об этом – и завожусь. Я никогда ни на кого по-настоящему не кричала. А на него бы сейчас точно разоралась…