Культура заговора: от убийства Кеннеди до «секретных материалов»
Шрифт:
На протяжении фильма даже крайние полюса веры и цинизма не раз меняются местами. Если к трилогии «Гефсиманский сад» — «Возвращение» — «Возвращение II» в конце четвертого и в начале пятого сезонов Скалли начинает подозревать, что «где-то там» может быть больше, чем она предполагала раньше (не в последнюю очередь потому, что она должна как-то объяснить факт собственного похищения), то Малдер как раз засомневался. Он уже не верит в то, что правительство участвует в заговоре с целью скрыть существование инопланетян, и вместо этого начинает считать эту внеземную историю специально выдуманной ложью, которая должна прикрыть программу зловещих медицинских экспериментов. «Ложь, в которую ты веришь, в которую они искусно заставили тебя поверить», как говорит Малдеру в «Гефсиманском саде» сотрудник министерства обороны, заключается в том, что «существует другая разумная жизнь, отличающаяся от нашей». В результате перед Малдером предстает возможность того, что «все это был подстроено, все обман». В «Пациенте Икс» Малдер говорит на встрече уфологов, что его вера в пришельцев и даже его воспоминания о похищении сестры были ошибочны: «Заговор состоит не в том, чтобы скрыть существование внеземной жизни, — объясняет он, — а в том, чтобы заставить людей поверить в нее настолько, чтобы они больше ни в чем не сомневались». [511] Но к эпизоду «Два отца» в шестом сезоне Малдер начинает верить, что разоблачение кампании по дезинформации было подстроенным актом дезинформации, направленным на то, чтобы скрыть настоящую правду о том, что инопланетяне все-таки существуют.
511
The X-Files, Patient X.
Следовательно, любое на первый взгляд неопровержимое открытие обязательно будет изменено и перетолковано, запущено в спираль подозрения. Когда во втором сезоне Малдер наконец находит свою давно пропавшую сестру (ее похитили еще ребенком), он вынужден обменять ее на Скалли, которую похитил какой-то инопланетный наемный убийца. Потом выясняется, что девушка, которую Малдер считал своей сестрой, — один из многих идентичных клонов: все оказывается не окончательным открытием, а возможным доказательством специально подбрасываемых ложных следов, а значит, ниточкой к чему-то более крупному. [512] Нет окончательных ответов, нет никакой священной правды, никакого твердого объяснения. Даже сам отдел «Секретные материалы» был закрыт, а потом открыт, сожжен и предан забвению, воскрешен, опять закрыт — и в очередной раз открыт в шестом сезоне после того, как Синдикат, похоже, был уничтожен.
512
The X-Files, End Game (2X17), первый показ 17 февраля 1995 года.
Мы можем заключить, что «Секретные материалы» используют принцип differance*, [513] прибегая к бесконечной отсрочке последнего знака, который заложил бы основу для цепочки значений. Намекая на то, что все связано, фильм с неменьшим старанием постоянно утаивает ключевую информацию, благодаря которой все сойдется. Так, в конце пятого сезона самым вероятным источником этой информации кажется Гибсон Прэйз, гениальный шахматисг-очкарик, обладающий способностью ясновидения. Его ДНК может служить доказательством доисторической связи между людьми и инопланетянами. Но стоит ли говорить, что, пока мальчик находился под опекой Малдера и Скалли, его похитили до того, как агенты смогли найти убедительное доказательство. Без этой последней улики, без окончательного разоблачения фильм гак и остается в свободном эпистемологическом падении, постоянно колеблясь между полным разоблачением и полным пшиком. [514]
513
*Еще одно «фирменное» понятие Жака Деррида, которое можно перевести как «различие» Можно, поскольку это однозначно непереводимый на русский язык неологизм, введенный Деррида, при произнесении по-французски тождествен «различию» — difference — и отличный от него только на письме. Новое слово понадобилось Деррида в том числе и для того, чтобы внести в различие смысловой оттенок скрытой, но всегда присутствующей в нем процессуальности и откладывания окончательного различения.
514
Когда я писал эту главу, в Великобритании шел шестой сезон «Секретных материалов», в том числе и эпизоды под названием «Два отца» и «Один сын», в которых якобы все раскрывалось. Эти эпизоды частично связаны множеством незаметных нитей, нарастить которые обещал сделать, но так и не справился с этим должным образом полнометражный фильм. Оказывается, что после Росуэлла в 1947 году Синдикат старается заключить с серыми пришельцами сделку, преследующую создание расы гибрида человека и инопланетянина, которая обеспечит возможность колонизации Земли и спасет их от подобной участи. Они также тайно пытаются создать вакцину от инопланетного вируса. Однако планы нарушает деятельность группы мятежников, невыразительных, меняющих форму пришельцев, которым удается истребить членов Синдиката и их семьи, пока последние ожидают начала колонизации. Хотя кажется, что эти эпизоды помогают отгадать многие не имеющие окончательного решения загадки, поставленные сериалом, они порождают и новые тайны. Некоторые тайны раскрываются, однако смысл нагнетания бесконечных подозрений, которым пропитан сериал, заключается в том, что ничто не может спастись от переоценки и переинтерпретации. Шесть лет просмотра «Секретных материалов» научили нас не верить никому и ничему.
Пожалуй, современная культура заговора по большей части зависает в этой пограничной зоне. Как мы писали в первой и второй главах, Томас Пинчон предугадал появление этой формы постмодернистской паранойи в своем романе «Выкрикивается лот 49». От бесконечного откладывания окончательного разоблачения в «Секретных материалах» можно отмахнуться просто как от необходимого сюжетного хода, позволяющего фильму продержаться на протяжении семи сезонов и не имеющего никакого отношения к природе современной культуры заговора. В буквальном смысле создатели фильма выставляют дело так, словно они подстраиваются под ситуацию, из чего следует, что ключевые сюжетные эпизоды, вроде похищения Скалли, были продиктованы скорее необходимостью как-то выкрутиться с беременностью актрисы Джиллиан Андерсон, чем какой-то более глубокой внутренней причиной. «Все дело в том, — признается Крис Картер, — сколько бы мы ни планировали, все равно остается так много всего, что мы не могли предвидеть». [515] Похожим образом тщательное обнажение параноидального разъяснения, которым занимается Пинчон, можно назвать всего лишь постструкгура-листской игрой, которая при ближайшем рассмотрении не имеет никакого отношения к социальной культуре заговора.
515
Andy Meisler. I Want to Believe: The Official Guide to «The X-Files», vol. 3 (New York: Harper, 1998), 16. У «Секретных материалов» был и свой несчастливый конкурент — сериал «Темные небеса» («Dark Skies»), который предлагал законченный, продуманный заранее конспирологический сценарий от Росуэлла через убийство Кеннеди и до настоящего времени. Хотя недостаток утонченности по сравнению с «Секретными материалами» вполне мог стать главной причиной и недостаточной популярности этого сериала, вместе с тем это можно объяснить и жесткостью запрограммированного сюжета. Кроме того, невысокий рейтинг, несомненно, следствие настойчивого стремления «Темных небес» раскрыть зрителям почти весь набор сюрпризов, заявленных ранее. Ср. дразнящие намеки «Секретных материалов» на инопланетный заговор, доказательства которого исчезают, и сюжетную линию, разбросанную по множеству отдельных паранормальных эпизодов.
Но в соответствии с той же самой логикой бесконечно оттягиваемого разоблачения выстраиваются некоторые самые известные примеры «реальных» конспирологических теорий, заявивших о себе за последние десятилетия. «Досье «Драгоценный камень»» и «Спрут» — одни из самых интригующих примеров. Своим утверждением, что все связано, они привлекли к себе широкое внимание среди конспирологов. «Досье «Драгоценный камень»» представляло собой якобы коллекцию писем Брюса Робертса, который, по слухам, когда-то знался с разведслужбами. В конце концов эти письма, очевидно, адресованные одному человеку (вероятно, матери Робертса), попали к Мэй Брассел, известной как ставшая-конспирологом-калифорнийская-домохо-яйка. [516] Журналистка Стефания Каруана, которая жила у Брассел в середине 1970-х годов, прочла несколько писем и, чтобы как-то упорядочить для себя эту путаницу, набросала «схематичный ключ». Впоследствии эту краткую, снабженную комментариями хронологию, скопировали и размножили, переписанную от руки, а сделанные в ней открытия стали частью арсенала современной конспирологии. Сами письма никогда не публиковались, но «ключ» к ним в разных вариантах издавался по всему миру. В сжатой и отрывочной форме «Досье «Драгоценный камень»» описывает повсеместный заговор, определивший ход истории XX века. Этот заговор, куда втянуты Онассис, мафия и серые кардиналы в Америке, стоит за каждым крупным событием, которое только можно представить, — от убийства Кеннеди до Уотергейта, от исчезновения Говарда Хьюза до Чаппеквиддика.
516
По общим отзывам собственная библиотека Мэй Брассел, включающая документы, записи и вырезки, была сопоставима с настоящим гипертекстом (в аналоговой форме) бесконечных перекрестных ссылок и связей. Наследие и местонахождение библиотеки Брассел после ее смерти стало предметом споров в кругах конспирологов. В насыщенных, расходящихся во многих направлениях статьях Брассел выдвигалась теория о том, что власть в США была тайно захвачена могущественной группировкой корпораций, объединившей силы фашистов и мафии.
Итак, на первый взгляд «Досье «Драгоценный камень»» строится по законам конспирологии, с жадностью втягивая все подряд в свою параноидальную орбиту и выдавая необоснованные слухи за непреложные факты. Однако форма и содержание «Досье «Драгоценный камень»» оказывается куда более интригующими. Кроме Брассел и Каруаны, никто эти письма в глаза не видел, и их количество вызывает споры. Каруана утверждает, что их было «больше тысячи» и что они были написаны в духе «Поминок по Финнегану». В отличие от оригинала, записи в «ключе» загадочно сжаты и просто указывают на конечную связь, чем документируют ее. Эти записи скорее следуют ассоциативному принципу, чем прослеживают причинно-следственную и логическую связь, и порой в довольно сюрреалистической манере. Так, запись, относящаяся к январю 1973 года, гласит: «Тиссрон [глава кардинальского конклава в Ватикане] умер, но Церковь бросилась уничтожать все копии его бумаг, Робертс получил одну из них и сделал несколько собственных…: (1) «Сокрытие обстоятельств убийства Иисуса Христа»; (2) «Желтая раса не в Китае — Желтая раса совокупляется с мертвой Мэри-Джо Копечне»; (3) «Bank of America г-жи Джианни финансировал гибель Дж. Ф. К. в Далласе через Alioto’s Фраттиано, Врэйдинга и Роселли»» и т. д. [517] Эти имена всплывают то тут, то там, и возникает ощущение, что каждая случайная ассоциация ведет к разгадке какого-то более крупного и утаиваемого целого, которое постоянно куда-то сдвигается. «Досье «Драгоценный камень»» заканчивается на смерти Робертса в марте 1975 года, но продолжает жить собственной жизнью даже после смерти автора, поскольку Каруана продолжила размышления Робертса в апреле, дописав в досье информацию о профинансированной Говардом Хьюзом попытке спасти тела русских моряков, погибших на затонувшей атомной подводной лодке. Более того, появляется «Новозеландский «Драгоценный камень»», анонимная версия оригинала, в котором история Робертса рассказывается дальше с уклоном в новозеландские дела. Наконец, тот факт, что кое-кто сомневается в существовании писем и даже самого Брюса Робертса, наводит на вероятность того, совсем в духе Борхеса, что текст Каруаны — это комментарий к несуществующему и потенциально бесконечному собранию разоблачений. Каждая новая связь и каждая новая версия событий еще больше умножают сомнения. Чем сильнее все взаимосвязано, тем больше это вызывает сомнений.
517
Jim Keith, ed. The Gemstone File (Atlanta, GA: IllumiNet Press, 1992), 30–31.
Теория взаимосвязанного заговора, предложенная занимавшимся журналистскими расследованиями Дэнни Касоларо и названная им «Спрут», очень похожа на «Досье «Драгоценный камень»». Касоларо расследовал связи между так называемым «Октябрьским сюрпризом», историей с поставками оружия в Ирак и сверхдальнобойной пушкой, наркоторговлей, крахом банка BCCI, а также историей с юридической компьютерной программой «Промис», пока не погиб при подозрительных обстоятельствах Предположительно, программа была украдена приятелем генерального прокурора Эдвина Миза для использования с целью тайного правительственного наблюдения и шифровальных операций, а ее кражу покрывало министерство юстиции. Журналист был найден мертвым в комнате какого-то мотеля в Вирджинии в 1991 году, причиной смерти стало якобы самоубийство. Его тело забальзамировали до того, как было произведено вскрытие, а его записи исчезли. Кроме как подозрительных обстоятельств смерти журналиста, считающихся доказательством того, что он был на правильном пути, все, что осталось, — мучительно короткая и неубедительная заявка на книгу, сделанная Касоларо. Реклама книги «Смотри, конь бледный: Правдивая криминальная история» сулит, что в конце концов каждое щупальце «Спрута» приведет к самому телу, но, как и «Досье «Драгоценный камень»», без конца утаивает то, что обещает открыть. Эта заявка так и останется преждевременно оборвавшимся и наводящим на размышления наброском. [518]
518
Рекламная заявка Касоларо приводится здесь: Kenn 'Ihomas. Behold, А Pale Horse: A Draft of Danny Casolaro’s Octopus Manuscript proposal // Secret and Suppressed: Banned Ideas and Hidden History, ed. Jim Keith (Portland, OR: Feral House, 1993), 166–173. Более широко эта тема раскрывается в этом тексте: Mark Fenster. Conspiracy Theories: Secrecy and Power in American Culture (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1999), 188–198.
На первый взгляд, эти примеры современной культуры заговора подтверждают анализ Фредрика Джеймисона, который назвал конспирологию «деградировавшей общей логикой позднего капитализма» и «отчаянной попыткой представить систему последнего». [519] Начиная с «Досье «Драгоценный камень»» и заканчивая «Секретными материалами», эти популярные представления о заговоре поддерживают веру в то, что герои-детективы однажды раскроют «общую логику» всепроникающего заговора, а значит, и общую логику всемирного капитализма, согласно аллегорической интерпретации Джеймисона. Отталкиваясь от бесконечного смещения центра власти и постоянно откладывая окончательное разоблачение, современная культура паранойи подрывает веру в какую-то окончательную полноту динамики власти позднего капитализма или, мягко говоря, в существование какого-либо способа выражения, который передал бы всю сложность этой динамики. Убежденность в присутствии какого-то скрытого единства, стоящего за всеми совпадениями и связями, заставляет продолжать поиски, но тот факт, что расследование никогда не придет к окончательной развязке, подрывает эту первоначальную уверенность. Таким образом, подозрение о том, что под лежащей на поверхности путаницей все связано в систему, в последних формах культуры заговора вступает в противоречие со структурным отрицанием этого вывода.
519
Jameson. Cognitive Mapping// Marxism and the Interpretation of Culture, ed. Cary Nelson and Lawrence Grossberg (Basigstoke, UK: Macmillan, 1988), 356.
Примеры всеохватной паранойи, приведенные в этой главе, свидетельствуют не о том, что на сегодняшний день конспирология безнадежно устарела в свете новых подходов к осмыслению причинности и управления, а о том, что она сама претерпела изменения в соответствии с этими новыми научными и геополитическими парадигмами связности. Творчество Дона Делило и, в особенности, его последний роман «Подземный мир», представляют собой убедительный пример скрытого сдвига в стиле и функциях массовой паранойи по направлению к неопределенному головокружению от интерпретаций. Делилло долгое время называли «главным шаманом параноидальной школы в художественной литературе», лучшим представителем постмодернистской конспирологической литературы. [520] В своих романах писатель рисует проникнутый атмосферой заговора послевоенный период в Америке, когда, по утверждению Делилло, «историю в американской жизни заменила паранойя». [521]
520
Robert Towers. From the Grassy Knoll, review of Libra, by Don DeLillo // New York Review of Books, 18 August 1988,6.
521
Fintan O’Toole. And Quiet Writes the Don // Irish Times, 10 January 1998, см. также: http://www.irish-times.com/irish-times/papr/1998/0U0/fea3.html.
Как мы говорили во второй главе, роман Делилло «Весы», посвященный убийству Кеннеди, ретроспективно связывает истоки этого культурного смещения с семью секундами, за которые произошло убийство в Далласе. Некоторые критики «Подземного мира» утверждают, что этот период закончился, по-видимому, вместе с «холодной войной». В London Review of Books Майкл Вуд писал, что «Мейсон и Диксон» Пинчона и «Подземный мир» Делилло — это «постпараноидальные» эпопеи, а роман Делилло «Весы», «пожалуй, последний действительно хороший роман о великой эпохе американской паранойи», эпохе, которая «угасла где-то в начале девяностых». [522] Однако другие критики обвиняли «Подземный мир» в излишне параноидальной структуре, в намеках на не существующие в действительности связи. Так, Джеймс Вуд заявил в New Republic, что роман «окончательно доказывает несовместимость параноидальной истории с великой литературой». [523] Выходит, именно тогда, когда мы, возможно, ожидаем, что срок годности паранойи вышел и она пылится в шестиэтажном книжном хранилище послевоенной американской литературы, в котором среди прочих лежат книги Пинчона, Берроуза, Нормана Мейлера, Ишмаэля Рида и Делилло, некоторые критики «Подземного мира» вытаскивают эту тему из чулана и возвращают на полку. Как будет показано дальше, решение этой головоломки заключается в том, что «Подземный мир» описывает тайную историю культуры заговора, прослеживая, как она сдвигалась от сравнительно безопасной паранойи времен «холодной войны» через контркультурные надежды 1960-х и далее к еще не оформившемуся миру небезопасной паранойи, зародившемуся после «холодной войны».
522
Michael Wood. Post-Paranoid // London Review of Books, 5 February 1998,3.
523
Michael Wood. Black Noise // New Republic, 10 November 1997; см. также: http:// magazines.enews.com/magazines/tnr/archive/11/111097/woodl 11 097.html.