Культура заговора: от убийства Кеннеди до «секретных материалов»
Шрифт:
В эпоху глобализации отдельные формы связи параноидально не поощряются, тогда как другие лихорадочно пропагандируются. Строгие предупреждения насчет свободной реализации сексуального желания звучат от тех же людей, которые призывают к неограниченной свободе потребительского желания (скорее в форме капитала и информации, чем отдельных рабочих) на мировом рынке. Девизом нового тысячелетия очень могла бы стать фраза «свободная торговля, но безопасный секс». В обоих случаях допускается, что к лучшему или к худшему, но все связано: всех нас включили в глобальные сети потребления и производства, нравится нам это или нет. Описывая «вселенную коммуникации», Жан Бодрийяр фиксирует пугающее, но в то же время бодрящее ощущение погружения в огромную подвижную сеть обмена. Он пишет, что мы живем в новую ««протеиновую» эру сетей», в «нарциссическую и протеическую эру соединений, контактов, касаний, обратной связи и всеобщего интерфейса». В связи с приходом «имманентной неупорядоченности всех этих сетей, с их непрерывными соединениями» Бодрийяр опасается, что «промискуитет, который царствует над коммуникационными сетями, оказывается промискуитетом поверхностного насыщения, непрерывного приставания, истребления промежуточных и защитных пространств». [474] В мире, где все связано, индивидуальные и национальные границы начинают стираться, а прежняя утешительная форма паранойи, по сути, имевшая дела с неизменными фактами и организациями, уступает место шизофрении непосредственного момента. По мнению отдельных теоретиков и культурных деятелей, эта кибернетическая текучесть
474
Jean Baudrillard. The Ecstasy of Communication // Postmodern Culture, ed. Hal Foster (London: Pluto Press, 1985), 127,132. [Перевод Д. В. Михель].
475
The X-Files, Kill Switch (5X11), первый показ 15 февраля 1998 года.
476
Не стоит забывать о том, что Тони Таннер определил страх перед вторжением внешних сил в человеческое «я» как главную тему, волновавшую послевоенную американскую литературу и культуру вплоть до 1971 года (Tanner. City of Words: American Fiction 1950–1970 [London: Jonathan Cape, 1971]). Но с момента написания провидческой книги Таннера начался важный сдвиг. Если во многих художественных и популярных текстах по-прежнему выражается озабоченность угрозами гуманистическому смыслу автономии и действия, то в других начинают исследовать возможность того, что четкое логическое разделение между «я» и «не-я», на котором строится гуманистическая идеология, утратило свою прочность. Таким образом, конспирологически ориентированные страхи перед тем, что тебя может захватить враг, превращаются в вирусную боязнь того, что ты стал врагом самого себя. Отталкиваясь от текстов Донны Харавэй, Эллисон Фрайберг, к примеру, доказывает, что необходимость не давать телесным жидкостям смешиваться в эпох)' безопасного секса не должна означать отказа от проекта прославления постгуманистического, кибернетического сплетения тел и желаний в общую сеть: Praiberg. of AIDS, Cyborgs, and Other Discretions: Resurfacing the Body in the Postmodern // Postmodern Culture 1 (1991); http://jefferson.village.virgmia.edu/pmc/text-only/issue.591/fraiberg.591.
Диалектика связности усложняется из-за замыкающихся друг на друга метафор, которые используются для ее описания. Поток информации и капитала на мировом рынке напоминает работу иммунной системы или наоборот? Угроза вирусного заражения и проникновения — она буквальна или это метафора? Экономика просто похожа на какую-то экосистему, или она действительно стала одной из них? В бодрийяровском описании экстаза коммуникации, к примеру, смешиваются метафоры из области биологии (««протеиновая» эра соединений»), социальной гигиены («грязный промискуитет») и кибернетики («распределительный центр»), В контексте таких проектов, как расшифровка генома человека, биологическое и информационное начинают не прос то походить друг на друга, а на каком-то базисном уровне становятся одним и тем же. В своем исследовании возможностей и подводных камней связности Кевин Келли использует слово «живые системы» для описания усиливающейся равнозначности между машинами, которые живут, и живыми созданиями, которые ведут себя как машины. Келли анализирует самые разные примеры: искусственно созданные экосистемы наподобие «Биосферы II», структуры глобальных корпораций, телефонные сети и коллективный разум муравьев из одного муравейника На глубинном уровне они работают одинаково. Но дело не только в том, что на первый взгляд разные области биологической, социальной и экономической жизни начинают смыкаться в пространстве все более и более взаимосвязанных систем. Сами концептуальные способы анализа связей тоже начинают сливаться между собой, точнее говоря, становится труднее различать прежде обособленные сферы жизни. Перед многими из этих научных попыток стоит непростая задача найти язык, способный уловить нарастающую взаимосвязь под внешней разнородностью. Метафоры заговора охотно подписываются под такой проект. Но вместе с этим они и сами претерпевают изменения.
Компьютерные вирусы тоже обитают в промежуточном мире, где смешиваются между собой буквальное и метафорическое. Теперь биологи по-новому описали «настоящие» вирусы как инертные последовательности кода (софт), поджидающие подходящего хозяина («железо»), где они могли бы начать действовать. Как эпидемия СПИДа заставила осознать феноменальную взаимосвязь социального мира, так и некоторые известные компьютерные вирусы высветили тревожную взаимозависимость мира дигитального. Так, в марте 1999 года вирус Melissa нагнал страх на киберпространство, вызвав заголовки в духе реальной вирусной угрозы, заявлявших о себе ранее. Этот вирус заставлял компьюгер автоматически рассылать электронные письма с вложенным зараженным файлом, содержавшим документ в формате Word, который редактировался на компьютере в момент отсылки сообщения. Письма рассылались по первым пятидесяти адресам из адресной книги пользователя раз в час. Внезапная перегрузка в результате идущих по цепной реакции электронных писем вывела из строя несколько почтовых серверов. Однако быстрее самого вируса распространялась волна тревожных историй о непоправимом вреде, который может вирус причинить, слухи, которые, как выяснилось, были фантастически преувеличены. Бесчисленное число раз возникла моральная паника по поводу хакеров, которые проникают в жизненно важные компьютерные системы и выпускают компьютерные вирусы в информационное пространство. Многие из этих параноидальных страхов оказались безосновательными, поскольку, как полагали одни, их цинично распространяли, чтобы легитимировать усиливающийся государственный контроль над относительно анархичным Интернетом, или, как считали другие, намеренно разжигали компании, производящие программные средства защиты, чтобы укрепить свое положение на рынке. [477] Призрак цифровой вирусной эпидемии захватал воображение публики, о чем рассказывается, например, в голливудских фильмах «Тихушники» (1992), «Хакеры» (1995) и «Сеть» (1995). Притом, что окончательный обвал, похоже, никогда не перейдет в реальный мир, то, как ложные предупреждения бьют рикошетом по киберпространству, по иронии судьбы в конечном счете демонстрирует оглушающую взаимосвязанность Интернета. Ощущение параноидальной нехватки защиты, похоже, невозможно куда-то упрятать, ибо каждый из нас невольно становится очередным звеном в цепной реакции подозрения и заражения.
477
В статье, где рассматривается паника по поводу компьютерных вирусов и хакеров, Эндрю Росс утверждает, что эта паника имеет два следствия. Первое — стимулирование производственной деятельности поставщиков компьютерных программ и систем, обеспечивающих безопасность. Второе носит более общий характер и подразумевает идеологический вклад в «параноидальный климат приватизации, которая все больше определяет социальную идентичность в условиях нового постфордистского порядка», а также противоречит как структуре информационной сети, так и духу коммуны, свойственному хакерам: Ross. Hacking Away at the Counterculture // Strange Weather: Culture, Science, and Technology in the Age of Limits (London: Verso, 1991), 80.
Паника вокруг непреодолимой вирусной связности Сети — это призрак, преследующий инфляционную раскрутку нового цифрового мира медиа. Скоро, как нам обещают, все будет связано между собой: газеты, книги, телевидение, музыка и видео будут доступны через один комплексный интерфейс. Скоро, как нас уверяют, между собой будут связаны все люди. При существующих темпах развития, как в 1995 году обещал своим читателям эксперт по киберпространству Николас Негропонте, к 2003 году пользователей Интернета будет больше, чем живущих на земле людей. [478] И хотя эта статистика остается выдумкой (учитывая, что большая часть населения земного шара не имеет у себя дома даже водопровода и электричества, не говоря уже о компьютере), все же едва ли будет преувеличением сказать, что во Всемирной паутине все — если не каждый человек — в конечном счете связано. Каждая страница связана по меньшей мере с еще с одной и так далее, так что теоретически (пусть вряд ли на практике) можно бесконечно переходить с одного сайта на любой другой.
478
Nicholas Negroponte. Being Digital (New York: Knopf, 1995), 5–6.
Некоторые комментаторы жалуются, что как раз ненасытная связность Сети превращает ее в идеальную почву для конспирологического мышления. В частности, как рассуждают сторонники этой точки зрения, структура Сети поощряет самые параноидальные перекрестные ссылки. Часто раздаются причитания, что киберпространство становится не идеализированной стараниями дигерати* [479] городской ратушей, но, скорее, бесконечным торговым центром, где полно порнографии и сумасшедших и конспирологов. [480] Эти две головокружительно популярные страсти Интернета разделяют логику сокрытия и разоблачения, и все чаще доступ к тайным пространствам обеих осуществляется при помощи кредитной карты. И в том, и в другом случае вовлечение зрителя предполагает обнажение.
479
* Дигерати — производное от «литерати», то есть не просто «умеющие читать и образованные», но «образованные в сфере цифровых технологий», продвинутые пользователи.
480
Более подробно переплетение опасений перед заговором и страхов перед Интернетом см.: Jodi Dean. Webs of Conspiracy // The World Wide Web: Magic, Metaphor, and Power (New York: Routledge, forthcoming).
Другие комментаторы обвиняют Сеть за то, что в ней свободно плодятся опасные вирусы ложной информации, поскольку слухи циркулируют и распространяются по перекрестным ссылкам по всему миру, достигают критической массы и принимаются на веру. Опасение вызывает то, что если параноидальные слухи разместить на достаточном количестве сайтов, вскоре они будут восприниматься как факт. Конспирологическое утверждение Пьера Сэлинджера (которое он сделал в 1996 году) по поводу того, чго в деле разбившегося авиалайнера компании TWA, летевшего рейсом 800, что-то скрывают, подняло страхи на новую высоту*. [481]
481
Надо заметить, что Пьер Сэлинджер в свое время был пресс-секретарем двух американских президентов — Джона Кеннеди и Линдона Джонсона. После победы на выборах Джорджа Буша-младшего он уехал во Францию, где скончался в 2004 году.
Точно так же, когда на волне взрыва в Оклахоме общественность обнаружила, что прежде страдавшая технофобией милиция использовала для пропаганды своих идей электронные доски объявлений, электронную почту и вебсайты, появилась масса газетных передовиц, авторы которых морализировали по поводу опасно соблазнительной и проникающей повсюду власти Интернета. Несмотря на преувеличенность этих паникерских криков, приходится признать, тем не менее, что новые средства медиа вообще и Сеть в частности способствуют расцвету конспирологического мышления. Удобная для пользователя Сеть дает возможность широко и практически свободно знакомиться с альтернативными идеями, то есть делать это потенциально неотслеживаемым и не подверженным цензуре образом. В отличие от прежних форм культуры заговора, Сеть позволяет любому человеку предлагать потенциально безграничной аудитории любые, даже самые сумасшедшие, взгляды, без всяких ограничений, контроля качества и часто без юридического возмездия. Раз уж это так легко — вырезать и вставлять из других страниц и документов, то конспирологические сайты могут получить причудливую и сложную структуру, поскольку каждая второстепенная теория заговора связана со всеми остальными. Но больше всего Сеть поощряет пользователей устанавливать и отслеживать скрытые связи.
В дешевых триллерах можно часто столкнуться с бесконечным лабиринтом информационного пространства, порождающим конспирологические рассказы о злобных заговорщиках и корпорациях, захватывающих спутники и компьютерные сети. Поэтому не удивительно, что сюжет «Нейроманта» Уильяма Гибсона (1984), первого литературного описания объединенного сетью мира информации, вертится вокруг «консольного ковбоя» Кейза, которого нанимают взломать и разрушить Tessier-Ashpool S.A., похожий на улей зловещий конгломерат с планами на мировое господство, превратившийся в организацию, контролируемую искусственным интеллектом. Оглядываясь назад, кажется почти неизбежным, что роман, который помог представить Интернет, был выстроен по конспирологической логике триллера. Точно так же, как триллер предлагает компенсаторные удовольствия от наблюдения за тем, как герой-одиночка обнаруживает улики, доказывающие преступления правительства и корпораций, так и конспирологические теории Сети дарят пользователям замещающее ощущение могущества, превращая их в активных участников расследования.
Наряду со страхами перед злоупотреблениями корпораций развитие Интернета, как мы знаем сегодня, подпитывается популистской, хакерской этикой «освобождения» информации, где бы она ни хранилась в киберпространстве. Как говорят хакеры и кибергуру, информация хочет быть свободной, и у них находится немало адептов, которые только рады освободить информацию, секретную или какую-либо другую. Этика хакеров поощряет конспирологов обнародовать сокрытую информацию, которую нельзя найти где-нибудь еще.
Истина где-то там, обещают «Секретные материалы», но ее придется еще поискать в неимоверной груде информации, содержащейся в Сети. На каждого обитателя Сети, радующегося утопическим возможностям, появляющимися оттого, что ничто не остается в тайне из-за бесконечной связности свободно распространяющейся информации, найдутся те, кто укажет на слишком благоприятные условия для развития паранойи в интегрированных компьютерных сетях, контролирующих все большую часть повседневной жизни в киберпространстве. Многих беспокоит, что усиливающееся проникновение Интернета в личные и деловые взаимоотношения приведет к установлению системы повсеместной государственной слежки: подобные опасения появились не в последнюю очередь из-за планов американского правительства (теперь уже, по-видимому, отложенных) дать разведслужбам секретный доступ к любой публичной системе шифрования. Притом, что Интернет далек от превращения во всевидящее электронное око государства, все-таки очень похоже, что он создает условия для вторжения корпораций в частную жизнь путем постоянного и организованного сбора информации об отдельных людях, происходящего при каждом посещении вебсайта и любой онлайновой сделке. В условиях Нового Мирового Порядка электронной коммерции наши желания бесконечно предсказуемы, реализуемы в любой момент и уже перестают полностью принадлежать нам самим. Этого достаточно, чтобы стать параноиком.