Культурология. Дайджест №3 / 2013
Шрифт:
После 1917 г. противники советского режима объявили себя «русскими патриотами». Однако защита монарха, восстановление монархии не осмыслялись как «патриотический долг» подавляющим большинством противников советского режима. Наиболее популярными лозунгами противников советского режима были «защита Учредительного собрания» и «защита единой и неделимой России». Советский режим и самодержавие даже отождествлялись как режимы тиранические, что и выражал неологизм «комиссародержавие» (с. 250).
По мере стабилизации советского режима все более частыми становятся попытки снять противопоставление интернационального национальному. Ко второй половине 1930-х годов слово «патриот» истолковывается почти что в рамках досоветской традиции. Советское государство официально объявляется «истинным отечеством всех трудящихся», почему и патриотизм, точнее, советский патриотизм не подразумевает идеи национального превосходства. В годы Второй
На исходе 1940-х годов кампания повсеместного утверждения официального «патриотизма» перешла в истероидную форму. Единство народа достигалось посредством демонстрирования общей угрозы, общего врага. Инакомыслие, согласно пропагандистским установкам, могло быть результатом деятельности либо иностранцев, либо инородцев, либо тех и других сразу. Апробированная технология «казенного патриотизма» использовалась почти без изменений. 28 января 1949 г. «Правда» опубликовала редакционную статью «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», причем «антипатриотами» именовали преимущественно евреев.
К началу 1960-х годов отношение к слову «патриот» в среде интеллектуалов оставалось двойственным. С одной стороны, оно вызывало ассоциации с военной эпохой, и тут не было места отрицательным коннотациям. С другой стороны, под термином «патриот» нередко подразумевалась не только идея безоговорочной преданности советскому режиму, но и безоговорочное признание целесообразности ксенофобских пропагандистских кампаний 1940–1950-х годов, геноцида, национализма в самых агрессивных проявлениях.
Характерное для советских интеллектуалов отношение к слову «патриот» отчетливо прослеживается в стихах Е. Евтушенко. В 1965 г. журнал «Юность» публикует его поэму «Братская ГЭС», где истинными патриотами названы декабристы, противопоставленные верноподданным, «ура-патриотам», требующим признать холуйство проявлениями истинного патриотизма. Ложный (казенный) патриотизм, согласно Евтушенко, – это «преподавание “ура!”», истинный же патриотизм – «во имя вольности восстать».
Несколько лет спустя аллюзии подобного рода стали считаться в СССР не вполне уместными. Хрущёвские преемники вновь использовали традиционные пропагандистские технологии. Однако единства здесь у советских идеологов не было, и реализовывались сразу два проекта – «оттепельный» и «национально-патриотический».
В годы перестройки отношение к слову «патриот» оставалось двойственным. С одной стороны, оно ассоциировалось с ксенофобскими кампаниями, инициировавшимися журналом «Наш современник». Однако и военные ассоциации были устойчивы. «Пожалуй, именно здесь оппозиционно настроенные публицисты допустили ошибку. Риторическую ошибку. Противники советского режима в полемическом азарте увлекались иронизированием по поводу слова “патриот”, надеясь на предсказуемые, как они полагали, ассоциации с погромными сообществами верноподданных, ассоциации с одиозными пропагандистскими кампаниями сталинской эпохи и т.д., но при этом ими был проигнорирован другой ассоциативный ряд» (с. 260).
Политики, эксплуатировавшие слово «патриот», сумели воспользоваться ошибкой своих соотечественников, боровшихся против советского режима. Им вновь инкриминировали «антипатриотизм». Это был эффективный прием, и ныне действующий безотказно. И нетрудно предсказать, что оппоненты-интеллектуалы смогут противопоставить идеологам «Патриотов России» лишь иронические эскапады в связи со словом «патриот». «Печальный результат таких эскапад очевиден. Казалось бы, не так уж и сложно избегать риторических ошибок, но полемическая инерция слишком велика» (с. 261).
Античность и современность 6
Реферируется доклад на заседании кафедры МГУ отечественного филолога и литературоведа Михаила Леоновича Гаспарова (1935–2005). Московское издательство «Фортуна ЭЛ» в 2012 г. выпустило сборник опубликованных в последние годы жизни М.Л. Гаспарова статей, интервью и заметок по вопросам истории и культуры, о значении прошлого для будущего, о роли интеллигенции и т.д.
6
Гаспаров М.Л. Античность и современность // Гаспаров М.Л. Филология как нравственность. – М.: Фортуна ЭЛ, 2012. – С. 26–32.
Доклад М.Л. Гаспарова об Античности и современности начинается с трех уточнений. Во-первых, автор указывает, что античностей было две: реальная и сочиненная. Во-вторых, он напоминает, что современность противоречива и разнообразна, а в-третьих (и в-главных), он стремится выяснить, «почему отношение между античностью и современностью стало вопросом» (с. 26).
На последний пункт автор отвечает сразу, что мы живем в эпоху большого исторического перелома, который напоминает о переходе Античности к раннему Средневековью. Перед человечеством теперь стоит та же задача, что и в античные времена: «Что из прошлого сохранить для будущего» (с. 27). Дело в том, что сейчас человечеству больше всего нужно взаимопонимание. Практически важный вопрос сейчас состоит в хранении памятников прошлого и в отношении к ним.
М.Л. Гаспаров считал, что теперь средне образованный человек интересуется Античностью, причем этот интерес «по большей части вызван охотой отдохнуть от современности» (с. 28). Что касается Античности, которую должен знать каждый культурный человек, то М.Л. Гаспаров называет ее двоякой, напоминая, что Пушкин говорил об Онегине, что тот хранил в своей памяти «дней минувших анекдоты от Ромула до наших дней» (цит. по: с. 29). Учебники истории дают схему исторического процесса наряду с выдуманными анекдотами. «Знание исторического процесса бытописания земли делает человека образованным, знание исторических анекдотов – культурным» (с. 29).
Для сохранения памятников прошлой словесности необходимы канон и комментарии. Те сочинения, которые были выделены в Греции в канон, «стали обстраиваться комментариями, дополнениями к комментариям, извлечением из комментариев и т.д.» с целью изучения текстов (с. 30). М.Л. Гаспаров полагает, что издание в наши дни в массовой серии «Школьной библиотеки» пушкинского «Евгения Онегина» без комментариев, а лишь с переводом иностранных слов, «равносильно издевательству» (с. 30).
В завершение доклада автор замечает, что судьба многих литературных произведений состоит в том, чтобы, «отслужив свой срок, спускаться в детское чтение, как Гулливер или Робинзон» (с. 31). Поэтому он думает, что многие произведения эпохи Возрождения и XVII–XVIII вв. «могли бы ожить в переработке для детей» (с. 31). Это уже не касается мифологии Античности, с которой дети знакомятся в книге Н.А. Куна «Легенды и мифы Древней Греции». Не следует лишь бояться слова «переделка». Если первая стадия знакомства придется на школьное детство читателя, а вторая, открывающая глаза на специфику и разницу культур, – на студенческую юность, то это будет «естественно и разумно», заключает М.Л. Гаспаров (с. 32).
Незримое тело: Ангелы, демоны и их «плоть» в древнерусской культуре 7
Со времен архаики человек, к какой бы он культуре ни принадлежал, хорошо знал, что Вселенная состоит не только из вещей видимых и материальных. Мир делится на зримый и незримый, плотский и вещественный, мир людей и мир духов. Христианская мысль разделяет духов на небесных (ангелов) и падших (демонов). Несмотря на их радикальное различие, все они бессмертны и обладают сверхчеловеческими способностями. При этом ангелы и бесы хотя и незримы, все же локализованы в мироздании, поскольку они не вездесущи – вездесущ лишь Бог – у них есть какая-то особая «тонкая» и нематериальная телесность. «Ангелы “телесны” и “вещественны” (а значит, ограничены) по отношению к Богу, но бесплотны и нематериальны по отношению к земному миру». Эту идею утвердил VII Вселенский собор. Его участники постановили, что ангелов (в отличие от Бога Отца) можно изображать на иконах в том или ином облике, так как они в конечном счете имеют некое тело (с. 105).
7
Антонов Д. Незримое тело: Ангелы, демоны и их «плоть» в древнерусской культуре // Теория моды. Одежда. Тело. Культура. – М., 2012. – Вып. 23. – С. 104–131.