Кумир
Шрифт:
— Немыслимо! — фыркнул Бендер.— У него же нет поддержки в штатах. Он ни разу нигде не выступал, кроме Техаса и Вашингтона.
— Да, тут вы правы. Дальние штаты его действительно не знают,— задумался О'Доннелл.— Зато у него известность на общенациональном уровне. И немалая. Что вы на это скажете?
— О чем тут говорить? Это всего лишь телевидение. Просто…
Бендер поглядел на своего пожилого собеседника. Лимузин мчался теперь через пригород Вашингтона, и уличные фонари отбрасывали световые узоры на крупное стареющее лицо.
— То, с чем мы сейчас сталкиваемся,— начал О'Доннелл, кивая в такт собственным мыслям,— означает не что иное, как возрождение чистой, в ее фундаментальном смысле, демократии. Той самой, которая перестала существовать у нас со времен Войны за независимость и массовых народных митингов на площадях. Сегодня же ТВ позволяет каждому гражданину следить за событиями в тот момент, когда они происходят. И реагировать все могут на них в одно и то же время. В результате спонтанные проявления чувств и волна массовой поддержки, которая в состоянии вознести никому не известного человека на гребень государственной власти.
— Это несерьезно,— возразил Бендер.
— Напротив, совершенно серьезно.
— То, что вы имеете в виду, это волна национальной истерии.
— Называйте как хотите. Но это сила, с которой мы обязаны считаться.
— Ну что вы, мистер спикер.— В голоее Бендера звучал хотя и добродушный, но все-таки сарказм.— Это все сентиментальные выдумки. Неужели вы на самом деле верите в демократию? Во все эти правительства "из народа и для народа"?
О'Доннелл нажал кнопку внутренней связи с шофером, сидевшим за стеклянной перегородкой.
— Харви, отвезите нас в "Космос".
— Мне, пожалуй, лучше заехать в Белый дом,— заметил Бендер.
— Нет, вы должны поехать со мной, Лу. Я просил нескольких ребят прийти поговорить.
— Думаю, пока еще рано обсуждать все это публично.
— Но публичное обсуждение уже идет! — О'Доннелл Дружески похлопал его по руке.— Вы занимаетесь только одним кандидатом, а партия сотнями. Конгрессмены, губернаторы, мэры, члены муниципальных советов. В больших городах и в малых, отсюда и до Гонолулу. И партии нужен тот список, который может победить. Но это не все. Мы должны контролировать положение. Мы просто не можем позволить себе такой роскоши, чтобы кто-то с помощью ТВ апеллировал к публике через нашу голову. Если такое начнется, то и республиканцы, и демократы вскорости будут забыты как партии.
— А единство партии?
— Единство… всего лишь вежливое слово, которое означает все тот же контроль.
Бендер рассмеялся.
— Что ж, так-то оно лучше. По крайней мере на сегодняшний день. А я уж решил, что вся эта галиматья насчет волны народной популярности и прочего…
— О, я в это верю, Лу,— перебил О'Доннелл.— Нам надо овладеть ею. Иначе она нас потопит. Я же просто хочу предупредить вас, что выше по течению может быть развилка. Там, где река разделяется на два рукава…
В
— А, Чарли! Истмен — это твоя забота, ты это помнишь? — начал Лонгворт, мужчина за шестьдесят с лицом младенца, говоривший с тягучим южным акцентом.
— Да, ситуация нелепая,— согласился О'Доннелл.
— Хороший, я бы сказал, укол в задницу нам всем,— заметил Билл Уикерт, конгрессмен, семь раз избиравшийся от Буффало, штат Нью-Йорк,— рекорд, который пока не повторил никто.
— А как ваш хозяин насчет всего этого? — Лонгворт обернулся к Бендеру.
— Изучает ситуацию.
Наступила пауза.
— Какого черта тут изучать! — вскипел Уикерт.— Он же не выиграет с Истменом. Мы ему еще прошлой осенью говорили, говорили…
— Заткнись! — вынужден был прикрикнуть Лонгворт.
Уикерт, скрестив руки и положив ногу на ногу, погрузился в свое кресло.
— Давайте не будем терять из виду цель,— вступил в разговор Шворц, самый богатый и, возможно, самый умный человек в сенате.— Мы хотим приехать в Сент-Луис с уже готовым кандидатом. Чтобы избежать дискуссий. Для этого мы хотим, чтобы наша партия оставалась единой. Мы все этого хотим — значит, надо идти на жертвы!
— Вот именно! — буркнул Уикерт.
— Скажите, Лу,— продолжал Шворц,— собирается Сэм Бейкер согласиться на кандидатуру Фэллона в качестве вице-президента?
— На данный момент?
— Да.
— Нет.
Снова наступило молчание. Потом заговорил Де-Франс:
— Может быть, поискать какой-либо более дипломатичный способ решить эту проблему?
— Например? — откликнулся Уикерт.
— Уговорить Дэна Истмена принять какое-нибудь новое назначение?
— Джентльмены,— обратился к собравшимся Бендер,— мы уже вели такой разговор с президентом и вице-президентом. На ранчо в Нью-Мексико.
— А о каком новом назначении идет речь? — спросил Джонсон (он когда-то учился на священника и теперь выступал за мир и благоволение).
— Что-нибудь подобрать всегда можно,— откликнулся Де-Франс.— Скажем, пост федерального судьи или посла где-нибудь… подальше.
— Ну что ж, Дэн Истмен мог бы стать самым скверным федеральным судьей за всю историю Америки. А посол… я бы не послал его даже в Детройт.