Купчиха. Трилогия

Стриковская Анна Артуровна

Всё это сильно отличалось от того же самого в окрестностях Балинара. Там ветви плодовых деревьев склонялись подчас над самой дорогой: рви не хочу. Здесь каждая яблоня, каждая груша и слива стоили больших трудов и их берегли. Ограждали высокими заборами, сложенными из выкопанных прямо из почвы камней, да ещё сторожили. Обычно эту роль выполняли собаки и поначалу они подняли страшный лай, но стоило Ульрих сделать какой-то пасс левой рукой и выкрикнуть пару непонятных слов, как шум утих.

— Своих они знают, — пояснил он, — А я показал, что имею право тут

находиться. Такое довольно древнее заклинание, работает только у потомков первого Эгона.

Он хотел произвести этим впечатление, но Виола сказала просто:

— Вот и хорошо. Едем дальше. Где там твой дядюшка Зиги?

До дядюшки пришлось поехать ещё полторы лиги, петляя среди садов и заборов. Надо сказать, он заметил путников раньше, чем они его. Правда, потом Теодор уверял, что он давно заметил лысого и толстого старика с арбалетом, просто не стал о нём сообщать, сообразив, что он тот самый Зиги и есть.

Но хозяин сада успел их остановить криком "стой, кто идёт?" прежде, чем Ули сообразил сказать:

— Привет, дядя Зигмунд, это я, Ульрих.

Но стоило ему произнести эти волшебные слова, как сердитый крик сменился радостным восклицанием. Ули не соврал: дядя Зиги был ему рад, причём настолько, что пришлось задержаться. Старик непременно желал попотчевать мальца, как он сказал, и его спутников своей замечательной самогонкой. Пришлось долго уговаривать, что сейчас, перед визитом к Гедвиге, самогонка может им повредить. Вот потом, на обратном пути…

По реакции дядюшки Зиги Тео с Виолой заключили, что он в грош не ставит глупую бабу, которая уселась тут править, и будет рад ей досадить. Если для этого нужно подождать, он подождёт. Но никто, слышите, никто не может ему указывать, когда пить самогонку, с кем и сколько.

Ули с трудом втолковал ему, что оставляет пастись в саду своих лошадей, потому что в город собирается явиться пешком. Старикан посетовал, что природный граф должен прибыть в родной дом как нищий, но не стал спорить, пообещал присмотреть за лошадьми до тех пор, пока Ули не соберётся обратно. Так как они и жил в домике, на веранде которого восседал, то получалось, что лошади смогут тут пастись хоть декаду. Дядюшка Зиги будет ждать своего графа.

Они спутали лошадям ноги и пустили их под деревья, а сами пошли по указанной Ульрихом тропке, сопровождаемые напутствиями старика, вроде: "надерите ей зад, этой старой стерве, всех уже достала".

— Мне стыдно, — тихо сказал Ули Виоле на ухо, — Я переложил свои обязанности на Гедвигу, но ни разу не пытался проверить, как она с ними справляется. Вижу, что ею тут не очень-то довольны. Знаешь, — тон его стал доверительным, — Моего отца тоже не особо любили, но уважали. Считали, что он суров, но справедлив. Вот как раз уважения к нынешней госпоже графини я не увидел. Не знаю, что делать. Бросить всё и сесть здесь графом со всеми вытекающими или передать правление более достойному?

Виола с интересом посмотрела на своего бывшего возлюбленного. Ей всегда казалось, что ответственность — не его сильная сторона, и на тебе! Он чувствует себя ответственным за графство, которое, по его словам, ему на фиг не сдалось. Но хорошо ли выйдет, если он сменит Гедвигу? Управлять-то он не учился, его любой вокруг пальца обведёт.

Она видела примеры, когда хорошо поставленный торговый дом попадал в руки прекраснодушного, но неподготовленного наследника. Всё шло прахом за два-три года, а парень потом упивался жалостью к себе, рассказывая свою историю по трактирам. Всё-таки Ули — маг, к этому у него склонность и этим ему надо заниматься. Она невольно сравнила Ульриха с Мельхиором и пришла к выводу: как маг младшенький ничуть не хуже большого, просто ещё не до конца выучился и опыта жизненного нет. А вот если брать остальные стороны личности, не считая внешности, конечно, то Мельхиор даст юному графу сто очков вперёд хотя бы потому, что на него всегда можно положиться.

Почему-то то, что говорил Мельхиор, она принимала на веру без доказательств, а вот слова вовсе не склонного к вранью Ули ей всё время хотелось проверить. Так что факт, что дорога оказалась ровно такой, как её описывал юный граф, и дядюшка Зиги существовал в действительности, с одной стороны успокаивал, а с другой это несомненное подтверждение честности Ульриха напрягало: вдруг дальше всё пойдёт не так?

От сада Зиги до городской стены и вправду было рукой подать и они очень быстро добрались до серой каменной громады.

— Туда! — уверенно указал пальцем Ульрих и они тронулись вдоль стены гуськом со скоростью раненой улитки. Эгон через каждый локоть ощупывал тот или иной камень и недовольно морщился: не тот. Локтей через двадцать он наконец нашёл. Вдавил ничем не отличающийся от других серый прямоугольник в стену и здоровый кусок из нескольких камней повернулся на своей оси как единый монолит. Открылся узкий, но короткий проход, за ним зеленели листья каких-то кустов.

— Быстрее, — скомандовал Ули, — у нас полторы минуты.

Вилька шмыгнула у него под рукой и через мгновение выскочила уже на той стороне. Махнула остальным: давайте сюда. За ней прошёл Тео, граф на этот раз стал замыкающим. Кусты оказались сиренью, не цветущей за осенним временем, но густой и раскидистой. За ней проходила узкая улочка, тянущаяся вдоль городской стены. Она напоминала скорее оборонительное сооружение, чем улицу: серые стены с двух сторон, в них ни одного окошка и только редкие двери, про которые сразу приходило на ум: задние. Хорошее местечко, чтобы встретиться: вряд ли тут найдутся другие прогуливающиеся.

— Ну вот, это как раз то место, которое ты назначила Мельхиору для встречи, — сказал Ули, прикрывая рукавом нос, — только его пока не видно.

Вилька недовольно сморщилась и чихнула. У задних дверей стояли кадки источавшие все ароматы помойки, так что амбре было соответствующее.

Здесь не везде так, — извиняющимся тоном произнёс Эгон, — есть и вполне нормальные участки, без вони. Например, за улицей Молотобойцев — популярный трактир. Отец там от мачехи прятался, когда слишком допекала.