Купеческий сын и живые мертвецы

Белолипецкая Алла

— Не нужно, дружочек, — сказала она. — Доктор хоть сколько-нибудь существенного вреда мне не причинил. Да и не планировал причинять, правда, Сергей Сергеевич? Это ведь была просто неудачная шутка с вашей стороны.

В последней её фразе не слышалось вопроса. А потом Софья Кузьминична, окончательно всех удивив, повернулась к исправнику:

— И у вас, Денис Иванович, — сказала она, — нет ни малейших оснований заводить дело о покушении на мою скромную персону. Ибо никакого покушения не было вовсе.

5

Иван

Алтынов заметил, что доктор Краснов хотел вернуться на прежнее своё место — рядом с Софьей Эзоповой. Однако приказчик Сивцов так на него зыркнул, что уездный эскулап почёл за благо отсесть подальше от своей пациентки, над которой он вот так подшутил. Он, может, и вовсе предпочел бы покинуть зал для приёмов, однако туда уже вошли двое городовых — даже и без зова со стороны исправника. Один из них что-то говорил сейчас господину Огурцову, склонившись к самому его уху. А другой застыл возле входных дверей зала с непреклонным видом часового. И, что бы там ни говорила Софья Кузьминична, закон здесь представляла не она. Так что, если бы исправник решил отдать приказ об аресте доктора за "шутку" над купеческой сестрой, городовые без звука подчинились бы. И Сергей Сергеевич сидел сейчас тихохонько за противоположным от своей пациентки концом стола.

Впрочем, Иван зафиксировал всё это чисто машинально: внимание его приковали к себе переговоры исправника с подчиненным. Купеческий сын так напряженно — хоть и безрезультатно — вслушивался в слова, которые шепотом произносил городовой, что даже не сразу уловил, что к нему самому обращается Лукьян Андреевич Сивцов. Тому пришлось, очевидно, раза два или три повторить свой вопрос, прежде чем Иван обратил на это внимание.

— Что, простите? — переспросил он, наконец-то поглядев на бедного Лукьяна Андреевича.

— Я хотел узнать, как вы догадались о том, что именно доктор и Агриппина Федотова убили вашего деда, — повторил приказчик свой вопрос.

— Ну, догадаться было не так уж трудно. С Агриппиной Федотовой дед много лет враждовал — об этом, среди прочего, говорится в бумагах моего отца. А что касается доктора... Скажите, Пётр Филиппович, — обратился Иван к господину Эзопову, — для чего вы отбили телеграмму своему однокашнику с просьбой послать записку исправнику Огурцову и сообщить о том, что в доме Алтыновых замышляется убийство?

— Да с какой стати мне было бы такую телеграмму отбивать? — Пётр Эзопов изумился самым искренним образом.

— Вот и я подумал о том же: с какой стати? И, когда Лукьян Андреевич об этой телеграмме упомянул, я на всякий случай решил произвести проверку: отправил здешнего мальчишку-посыльного на телеграф. И велел узнать, не приходило ли минувшим днём каких-либо телеграмм из города Санкт-Петербурга от господина Эзопова. Якобы телеграмму эту могли доставить по неверному адресу, а её с нетерпением дожидается один из постояльцев доходного дома. И знаете, какой ответ посыльному дали на телеграфе? — Теперь Иван обратился уже к доктору, но тот демонстративно отвернулся; и купеческий сын продолжал: — Из столицы Империи в Живогорск вчера вообще не поступало никаких телеграмм. Доктору нужно было отвлечь внимание от себя самого. Возможно, он каким-то образом узнал, что мой батюшка исчез, и забеспокоился: не свяжут ли это исчезновение с теми давними событиями? Вот он и отправил Денису Ивановичу ту записку.

— Японский городовой... — пробормотал Лукьян Андреевич. — Так ведь я сам посылал вчера к доктору нашего дворника: узнать, не обращался ли к нему Митрофан Кузьмич за помощью? Не чувствовал ли он себя плохо? А дворник, надо думать, проболтался, что хозяин наш куда-то запропал!..

И тут же двое других городовых — русских, не японских, — как по команде повернулись к доктору. Однако никаких приказов в отношении уездного эскулапа исправник им отдать не успел, поскольку приказчик Сивцов, быстро опамятовавшись, задал Ивану новый вопрос:

— Так выходит, доктор наш вообще обо всем врал? И в том медицинском заключении о смерти Кузьмы Петровича, которое он якобы до сих пор прячет, тоже — вранье? Не женщина убила вашего деда, а сам господин Краснов? Или всё-таки... — Он не закончил фразу, но с недвусмысленным выражением поглядел на Агриппину Ивановну Федотову.

— Баушка!.. — ахнула Зина. — Да неужто это и вправду ты убила Кузьму Петровича?

Но, не успела она договорить, как свой вопрос задала её мать:

— И каким образом тебе и доктора удалось на свою сторону привлечь?

Агриппина Ивановна хмыкнула; всё происходящее словно бы забавляло её.

— А скажи мне, дочура, — сказала она, — как тебя звать-величать по имени-отчеству? И видела ли ты хоть раз в глаза собственного отца?

Тут же громко задребезжала посуда: Аглая ухватилась обеими руками за скатерть — явно для того, чтобы удержаться от падения со стула. И ответила за неё Зина:

— Тихомирова Аглая Сергеевна... — едва слышно прошептал она. — А я-то всегда считала, что дедушка давно умер...

— Как видишь, он жив! — Агриппина кивком головы указала на доктора. — Но помогать он мне взялся отнюдь не из сентиментальных побуждений. Ведь, как ни крути, венчаным мужем он мне не был. И, как говорится, чей бы бычок ни гулял, а теля — наше. Нет, Сереженька задолжал мне за ту помощь, что я ему оказывала по части врачевания. Кабы не мои настойки и порошки, разве бы он стольких пациентов на ноги поставил? Не то, чтобы он уж совсем бесталанный доктор, но — звёзд с неба не хватает, это точно.

Сергей Сергеевич при этих её словах понурился, но и исподлобья бросил на свою бывшую пассию злобный взгляд. А та между тем прибавила, обратясь к Зине:

— Но Кузьму Алтынова я, внучка, не убивала.

— Это правда, — подтвердил Иван Алтынов, не дожидаясь вопроса Зины. — Однако и сам господин Краснов убийства не совершал — с формальной точки зрения.

— Так что ж вы всё, право, интересничаете! — снова возмутился было исправник, но Иван взмахом руки призвал его к молчанию; и — чудо из чудес: Денис Иванович, сам не зная почему, этому жесту подчинился.