Купленная. Игра вслепую
Шрифт:
Казалось, он и сам не мог поверить до конца, что что-то действительно случилось и Рита не просто так забила тревогу, надиктовав на его автоответчик вполне себе реальную угрозу-предупреждение. Само собой, он поехал на квартиру к Киру не потому, что испугался, будто она реально способна что-то ему сделать. Откровенно говоря, он и сам не до конца понимал своих порывов. Как-никак, но Кир его родной племянник и в нем течет кровь Стрельниковых, а не каких-то там левых проходимцев. Данный факт сложно игнорировать, не воспринимая ни в принципе, ни вообще никак. К тому же… Он дал в свое время клятвенное обещание и Валерке, и Рите, что не сделает с их сыном ничего плохого.
С одной стороны, оно конечно все верно и правильно, а с другой… Дети рано или поздно вырастают, а потом еще и теряют свою непосредственную невинность. Из волчат в молодые волки. Из недопесков в достойных, еще и опасных продолжателей своих отцов — альфа-самцов…
Да и из самой песни не выкинешь старых слов, как не пытайся. Он же любил Кирилла первые шесть лет после рождения, как собственного. И эти чувства были настоящими, пусть он и пытался все последующие двадцать с лишним лет загасить их в себе всеми возможными и невозможными способами. Какие-то, особо крепкие корешки все-таки сумели в нем удержаться и засесть слишком глубоко, чтобы как-то до них добраться, давая о себе знать в подобные, как эти, минуты раздражающим нытьем и совершенно ничем необоснованным переживанием.
Может поэтому ему и было немного не по себе, когда он входил в выкорчеванные буквально "под корень" входные двери элитной квартиры (вернее, в оставшийся от них проем) Кирилла Стрельникова, практически не узнавая данного места и мало во что веря увиденным глазам. В голове моментально включился защитный механизм в виде дотошного прагматика, подмечающего наметанным оком каждую деталь и делающего нужные галочки в виртуальном списке необходимых на ближайшее время вещей.
Надо вызвать бригаду надежных специалистов, чтобы уже к вечеру залатали эту жуткую дырамаху и избавились от следов варварского вторжения вызванных Ритой спасателей. И не только последних. Наверное, еще придется провести воспитательные работы с некоторыми особо любопытными соседями, не побрезговавшими сюда заглянуть и, возможно, увидеть многое из того, что не предназначалось их глазам.
Правда, отвлекался он на внешний антураж не так уж и долго. Ровно до того момента, как вошел в спальню и… Невольно сбавил шаг, остановившись практически сразу, как только взгляд выцепил полную композицию представшей перед ним картины, тут же ударившей по мозгам, будто бронебойным снарядом по самому уязвимому в его титановой защите месту. Уж кому-кому, а ему точно не требовалось дополнительных разъяснений, что тут происходило и что не так с этой кошмарной для любого стороннего обывателя картинкой.
Двое дежурных санитаров с неотложки крутятся впритык у самой кровати, безуспешно пытаясь определить уровень тяжести состояния у припечатанного к постели Кирилла Стрельникова и заодно вытащить из его ладоней чуть вздувшееся и ощутимо подгнившее человеческое сердце. Скорей всего, из-за сильно скованной позы Кира, им так и не удалось за последние минуты ни померять мальчику давления, ни снять с него ту же кардиограмму. Стоявшие почти рядом остальные представители этой шокирующей сценки, тоже не сводили глаз с происходящей мизансцены и, видимо, из-за этого не сразу заметили появление Стрельникова-старшего на пороге спальни. Да он и сам забыл про всех и вся практически сразу, как только глаз зацепился за чудовищный по своему содержанию кадр…
— Господи… Я не могу на это смотреть… — сдавленное причитание Риты с несдержанной от слез дрожью в надломленном голосе последовало где-то секунды через две, после изданного Киром нечленораздельного мычания или стона (то что он мало походил на человеческий, вымораживая в жилах кровь, не могло ни показаться, ни вызвать каких-либо других сомнений).
Все попытки санитаров отобрать у него сердце провалились с тем же успехом, что до этого у водителя Риты, участкового и МЧС-ника вместе взятых. Кир просто со всей силы, несвойственной простому смертному, опять сжался и притянул руки обратно к груди. И это при том, что он, по сути, находился где-то у очень близкой грани между жизнью и смертью.
— Сделайте ему уже укол успокоительного, бога ради. Разве не видно, что ему очень плохо?
— Мы не знаем, что у него с давлением и с сердцем. Любая дополнительная на него нагрузка может выйти не тем боком.
— У него прекрасное, сильное сердце, способно выдержать что угодно. Хорошее снотворное его точно не убьет. — Глеб сперва не поверил услышанному собственному голосу, прозвучавшему неожиданно даже для него. Будто это и не он говорил, а кто-то другой с точно таким же, как у него баритоном — спокойно, уверенно, без тени сомнения или искажающих властную тональность ноток. Хотя еще секунду назад ему казалось, что его горло сдавило изнутри невидимой клешней, и чтобы что-то из себя выдавить, нужно было приложить немало как физических, так и эмоциональных усилий.
— На сегодняшний день по официальной статистике только одного города зафиксировано слишком много случаев по внезапным смертям, связанных в первую очередь с сердечными приступами именно у молодых людей и именно у тех, кто никогда до этого не жаловался на проблемы с сердцем. Я уже молчу о непредсказуемой реакции организма на тот или иной сильнодействующий препарат.
— Риск будет всегда и при любом раскладе. Просто сделайте ему этот гребаный укол и поставьте наконец-то капельницу с физраствором, пока он не протянул ноги от сильного обезвоживания.
Судя по всему, им этого как раз и не хватало. Присутствия более собранного и более уверенного в своих действиях человека. То, на что не была сейчас способна мать Кирилла, которой самой требовалась срочная госпитализация или, в лучшем случае, не менее сильная доза успокоительного. А после того, как она обратила свое мало что соображающее внимание на вошедшего в спальню мужа, ее, похоже, окончательно и придавило, и лишило последних остатков голоса. Если бы не постоянно поддерживающий ее водитель Олег, она бы точно осела прямо на пол. Хотя и продолжала с поразительным упрямством стоять на ногах, не желая никуда садиться.
— Думаю, в любом случае, нам придется забрать его в больницу.
— Тут даже мне нечем будет вам возразить. Я бы сам на этом настоял, если бы вы предложили иной расклад.
Как бы странно это ни звучало, но несмотря на всю его внешнюю собранность, он едва ли бы сумел вспомнить через те же пять минут, с кем из санитаров разговаривал и как те выглядели вообще. Большая часть из происходящего куда-то постоянно выпадала из общего уравнения или же упорно не желала запоминаться. Конечно, он сделал все, что мог и на что был способен в эти минуты (как никак, но этого требовал его личный статус, как главы семейства), чтобы взять под контроль всю ситуацию. Только, как показала практика, он оказался совершенно ко всему этому не готов. Да что уж теперь кривить душой. Он действительно не ожидал последствий подобных масштабов. Что угодно и в каком-либо ином гипертрофированном (можно даже и гротескном) виде, но только не это и не ТАК.