Купленная. Игра вслепую
Шрифт:
И в этот раз меня словно окунули в этот кошмар заново, будто в бочку с жидким азотом. Вначале позволив всего на несколько минут прикоснуться к тебе, ощутить тебя, как когда-то (пусть и не совсем взаправду), а потом… нещадно отобрав. Вырвав из рук, как уже тоже когда-то делали (причем далеко не раз). Изощренным обманом бесчеловечных садистов. Заставив пережить весь этот ужас от и до. Пустив его в вены/артерии — прямо через сердце — выжигающим током запредельной боли.
Не знаю, каким чудом меня при этом не разложило на молекулы и не разорвало в клочья буквально, по крайней мере, ту же аорту. Ибо пережить этот сумасшедший приступ простому смертному просто нереально. Сгибаясь, сжимаясь, напрягаясь всем телом до безудержной тряски, пока не начнут
Сколько дней и недель во мне копилось все это дерьмо? Сколько я обманывал себя и уходил от края, наивно думая, что сумею обмануть себя самого? Что дышать и жить без Тебя — это реально? Что я вроде еще как жив и могу походить на живого, притворяясь Кириллом Стрельниковым, которым я когда-то был до первой с тобой встречи?..
И вот она истинная действительность. Всего один гребаный сон — серый, блеклый, пропитанный насквозь твоей смертью и моей обреченностью, и срыв не заставил себя долго ждать. Почти смертельный, почти на поражение…
Я бы и рад сдохнуть, обливаясь потом и слезами, не в состоянии проораться во всю глотку, но эта гребаная боль меня не убивала. Да, выкручивала мозги, душу и тело, практически уже рвала корональные артерии на сердце, но не более того. Как и не желала прекращать своей сумасшедшей пытки, высасывая до основания остатки физических сил, здравого рассудка и подыхающей сущности вместе с привычным восприятием окружающей реальности.
Наверное, любой другой на моем месте уже бы завалился намертво в постель. Но только не я. Меня этот кошмар убивал очень долго и то не до конца. До тех пор, пока я не очнулся лежащим в своей же кровати в позе скрюченного эмбриона, пытаясь по ходу на чистом рефлексе отдышаться или вынырнуть из плотного мрака моей несостоявшейся (уже в который раз) смерти. Как ни странно, но глаз я не закрывал, пусть их и застило кроваво-черной пеленой ложного забвения. Я смотрел прямо перед собой в никуда, буквально таращась, не мигая и не замечая, как по лицу стекают слезы вперемешку с потом. Меня трясло, мутило, сердце лупило бешеной аритмией по вискам, гландам и ребрам будто высоковольтной дугой электрического разряда. Но даже когда удалось кое-как проморгаться, сбив с глазной сетчатки мутную пленку багряной черноты, я так тебя и не увидел. Ты не пришла, как в только что увиденном мною сне, чтобы меня забрать с собой…
Хорошо… Все хорошо…
Так и не должно было быть. Я спровоцировал твое "появление" скорее неосознанно и ненамеренно. Пусть и пережил новый виток адского круга, но теперь я хотя бы знаю, что жить такой жизнью — куда хуже, чем гореть целую вечность в христианском аду. Жить без тебя — это и есть АД. И как живут другие, я банально НЕ ЗНАЮ. И не хочу знать.
— Голос твой я слышу… — сколько прошло еще времени, прежде чем мне удалось разомкнуть губы и беззвучно прошептать? — наяву, в бреду… — не имею понятия. Но я почему-то сделал именно это, пробормотав именно эти слова… — Не рыдай, ты слышишь?.. я к тебе иду-у…
После чего медленно, из оставшихся сил перевернулся на спину. Потратил еще какое-то время, чтобы отдышаться и унять рвущую в клочья легкие и сердце аритмию с удушающим дыханием. Потом поднял дрожащую правую руку и…
— Первый… — первая "точка", — Второй… — вторая "точка"…
Третий… Четвертый… Пятый…
Первый… Второй… Третий…
Где-то через полчаса или даже чуть больше, рука уже так не тряслась, как и голос не сбивался от учащенного сердцебиения и срывающего его хрипа.
Скоро… Уже очень скоро. Скоро все это закончится.
Обещаю, Стрекоза. Нам больше не будет больно. Они больше никогда до нас не доберутся и не смогут причинить нам никакого вреда…
ГЛАВА двадцать четвертая
Маргарита Петровна Стрельникова буквально пела от счастья чуть ли не с самого момента своего позднего пробуждения. Еще бы. Проснуться ближе к обеденному часу и увидеть за окном выпавший впервые в этом месяце снег. И не просто в этом месяце, а на запланированный ею под торжественное празднество воскресный день.
Еще одно ежегодное событие, которым маменька увлекалась с пугающим фанатизмом, боюсь даже представить уже сколько времени. Наверное, сколько помню себя самого. Разве что, с каждым новым годом устраиваемые ею вечеринки все больше напоминали по размаху празднование каких-нибудь грандиозных событий государственного масштаба. Хорошо еще, что без факельных шествий и пятичасовых парадов. Правда, не удивлюсь, если скоро и до этого дело дойдет. И, какое счастье, что мне на все это в принципе откровенно наложить. Я бы не замечал происходящего вокруг вавилонского столпотворения именно в упор, если бы сам не был заинтересован его ожидаемой кульминацией. А, точнее, тем самым днем Икс, которого ждал с не меньшим нетерпением, чем моя одержимая им матушка.
Я уже не говорю о том факте, что на фоне всей этой бурной движухи из незнакомых тебе физиономий и таскаемых ими вещей, лично ты как бы слегка теряешься и в прямом смысле этого слова становишься для большинства не у дел. Как только я вернулся из больницы и увидел, что творилось и творится в Одонатум-е, то даже с неким облегчением выдохнул. Вполне себе такое удобное стечение обстоятельств. Все чем-то постоянно заняты, в особенности Рита Петровна, наводят кардинальные изменения в холле, в самой большой приемной гостиной и на террасе заднего двора, а ты всего лишь где-то рядышком, тихонечко существуешь и не лезешь никому на глаза. Как говорится, банально затаился "на матрацах" и… Просчитываешь день изо дня, от ночи к ночи одну из сложнейших в своей жизни комбинаций-партий предстоящего выхода на бис. Строишь из себя покладистого Кирилла Стрельникова, выполняешь строго по предписанию прием прописанных строго по рецепту препаратов и… Ждешь. Терпеливо ждешь. Безликой тенью. Привычной для многих оболочкой пока еще живого и каким-то чудом ходячего трупа.
Все прекрасно и просто идеально. Никто ни о чем не догадывается. Да и как, если так подумать? Я же самый обычный тихий малый, напичканный под завязку успокоительными и нейролептиками. В таком обдолбанном состоянии я не то что мухи не обижу, даже шнурков на начищенных до слепящего блеска оксфордах не завяжу самостоятельно. Не зря маменька послала мне в помощь Анастасию Павловну, а потом и сама явилась во всей своей царственной красе Королевы Балы, дабы уделить своему драгоценному отпрыску четко отмеренное для этого время и внимание.
Она и до этого каждый божий день являлась на мои ясны очи строго по собственному расписанию. Разве что сегодня — самое большое исключение из правил. Недельный кавардак в доме наконец-то устранен и сведен к нулю, нанятая со стороны в помощь постоянной прислуга расставлена и распределена по всей территории Одонатум-а и, естественно, закреплена за каждым столиком-местом в гостиной и на террасе празднично украшенного патио. Дополнительное осветительное оборудование включено, все работает, как часы, на ура и без непредвиденных сбоев, а оплаченный живой оркестр из двух виолончелистов, трех скрипачей и одного пианиста уже вовсю наяривает бессмертную классику так всеми здесь любимой поп-эстрады. И, надо отметить, наяривает довольно-таки нетихо. Во всяком случае, в комнатах второго этажа, еще и в самом дальнем крыле, их струнная обработка знакомых мелодий звучала очень даже разборчиво — торжественно, с идеально слаженной синхронизацией и без единого намека на случайную фальшь.