Куплю чужое лицо
Шрифт:
– Придется вас задержать до выяснения личности, – загустевшим голосом сообщил капитан.
(Сказал бы он чего-нибудь пооригинальней.)
– Мне надо связаться со своим адвокатом.
Капитан хмыкнул, наверное, подумал то же самое на мой счет.
Ситуация глупей некуда. Только выпорхнуть и снова благодаря добросовестной милиции загреметь в клетку!
Если рвануть напропалую, мимо сержанта-автоматчика? И – тут же получишь веер пуль вслед. Две аккуратные дырочки в затылках – у меня, и у Паттайи. А сержант потом скажет: «Я мужественно стрелял по колесам!» Я уже собрался было выйти из машины, раздумывая, не задать ли стрекача в сторону лесопосадки. Стрелять в меня на том основании, что им не понравилась моя рожа и отсутствовали документы, они не имели права. Все эти нюансы я изучил, проштудировав в тюрьме Закон «О милиции».
Но Сильвио опередил меня. Он весьма стремительно для своего возраста вышел из машины, подошел к капитану, отвел его под локоток в сторону и стал о чем-то доверительно говорить с ним.
Мы с Паттайей сидели как на иголках. Флейтисту все было по барабану. О чем шел разговор, мы не слышали, Сильвио в меру жестикулировал, капитан снисходительно кивал, потом рассмеялся.
– Счастливого пути! – услышали мы.
Сильвио неторопливо сел в машину, коротко бросил:
– Поехали!
Сильвио молчал. Первой не выдержала Паттайя:
– Что вы ему сказали?
– Сказал, что родственника везу из деревни Москву показать. Дурачок, говорю, фильмов насмотрелся американских, адвоката ему подавай… У них, говорю, в деревне кто с паспортом ходит? Да и милиционер один на сто верст – участковый, всех своих знает…
– Все верно, – отозвался я. – Дурачок, самый настоящий, из дурдома… Денег дал ему?
– Нет. Это была бы непоправимая ошибка.
И я согласился, оценив мудрость Сильвио.
– А про меня ничего не спросили? – подала голос Паттайя.
– Я сказал, что ты моя невеста. Специально привез из Таиланда, чтобы любила и массаж моих старых костей делала.
Через некоторое время он произнес:
– В Москву не поедем. Не будем искушать судьбу. У меня есть загородный дом, там пока и поживете.
Мы приехали под утро. Дорога вынырнула из леса, и мы уперлись в ворота, которые Флейтист открыл с помощью пульта.
Жилище Сильвио представляло собой огороженную высоким забором типичную новорусскую «хижину» в три этажа со шпилями, колоннами, балконами, закругленными высокими окнами с цветными витражами, неизменной спутниковой тарелкой и прочей канителью, которую определяют общим понятием «навороты».
Нас встретил молчаливый человек, усредненной национальности, слегка поклонился Сильвио.
– Сделай все на втором этаже для наших гостей, – распорядился Сильвио.
– Все готово, – ответил Усредненный.
Мы прошли в дом, перед нами открылся большой зал. В нем находились два рояля – белый и черный. Причем под белым роялем был расстелен черный ковер, а под черным – белый.
Я вслух подивился этому контрасту, на что Сильвио заметил, что это специальный замысел, на который все обращают внимание. А разгадка проста: изящные музыкальные инструменты и ковры, как бы символизирующие землю и дух, в общем, все это в черно-белой гамме выражает его тонкую душу и прожитую жизнь.
Молчаливый раб в мгновение ока зажег свечи в канделябрах и так же молчаливо испарился.
Сильвио даже не проводил его взглядом. Как будто это была ходячая зажигалка.
При свете я наконец смог внимательно рассмотреть изысканную черную рубашку с вышивкой, которая красовалась на Сильвио. Пока я тосковал в тюрьмах и психушках, мода шагнула далеко вперед. Интересно, какие вкусы были у людей, без почтения относящихся к закону, – боссам криминального мира?
Я пригляделся – и обомлел. В вертикальных полосах на расписной рубахе Сильвио отчетливо были вышиты петушки с пунцовыми гребнями и расфуфыренными вздернутыми хвостами.
Слово «петух» на зоне – как приговор. И я призадумался, как бы деликатней сообщить Сильвио о том, что его стильная рубашка «а-ля рюс коза ностра» похуже гранаты с выдернутой чекой.
– Сергей Ильич, а ты очки вообще носишь?
Спросил я не зря, так как заметил, что старик щурится, стараясь заглянуть за пределы старости без необходимой в его возрасте принадлежности – очков. Сильвио отчаянно молодился. И мечты о молодой жене, вырвавшиеся в блицкриге на посту милицейского контроля, тому вялое подтверждение.
– К чему вопрос?
– Кто тебе пошил эту рубаху?
– Я не шил. Я купил ее в модном салоне, Бенито порекомендовал, он у меня консультант. Сам знаешь: сидишь, от моды отстаешь, когда бушлат день-деньской таскаешь. А тут сказали: «русский стиль».
Тянуть «базар» далее было некуда.
Я более чем тактично попросил Сильвио снять рубаху и внимательно рассмотреть вышивку. Зависла предгрозовая тишина.
– Ёпарасете… Петухи!!! Мне, я вор в законе! Петухов на груди, как ордена ношу! Бенито, сволочь, ты что мне посоветовал?!
Флейтист (оказывается, он был Бенито!) тут же вырос перед Сильвио, изогнулся вопросительным знаком и с тем выражением недоумения пробормотал:
– Вы же сами сказали, надо что-то оригинальное, в русском стиле, мужской характер…
– Я сейчас напялю на тебя эту педерастическую рубашку и отправлю на зону, и ты будешь с мужским характером старшим у «петухов»!
Поняв, что с отправкой на зону погорячился, Сильвио прорычал, уже более тише:
– В камин ее!
Флейтист пожал плечами, мол, как тут угодить, и бросил рубашку в пламя.
Пока мы смотрели, как вышитые петухи корчатся в огне, Сильвио успел переодеться.
На этот раз он надел белую рубаху без выкрутасов и сразу сел за черный рояль, размял длинные пальцы вора-карманника.
Мы с Паттайей затаили дыхание. Что еще затеет старый черт…
Но пальцы извлекли гармонию, это было невероятно, но уши да услышали; музыка лилась из-под клавишей все стремительней и стремительней… Сильвио бросил на нас насмешливый взгляд, мол, не ожидали.
Закончив пассаж, он небрежно бросил: