Куплю чужое лицо
Шрифт:
Тайцы очень религиозны. Они почитают Будду, монашествуют, по мере необходимости входят в нирвану. Считается недопустимым сидеть нога на ногу, носком в направлении божества. Считается оскорблением дотрагиваться до головы тайца – ибо она есть вместилище духов. Но, наверное, никто, кроме них, с такой ожесточенностью не колошматит головы друг друга, в том числе и ногами, в своем любимом тайском боксе.
В королевстве не приветствуется публичное выражение любви, поцелуи, хождение держась за руки. Тайские девушки, по правилам приличия, купаются в закрытом черном трико. На манер туркменских и прочих азиатских женщин.
Но где еще, как не в королевстве Сиама, вы увидите ожившую порнографию во всей своей порнопрелести? Подиумы с веселыми стриптизершами, тысячи проституток брошены на потраву пришельцам с Северного полушария, алчным потребителям, для них созданы зоны разврата, праздности, искушения.
Может быть, маленькое королевство «кривых зеркал» должно претерпеть все, чтобы, пройдя унижение, под покровом всевышнего воспрянуть в духовной чистоте?
…Мария плотоядно уставилась на меня. Лицо у нее заметно обгорело: успела отметиться на пляже.
– Я хочу с тобой танцевать. Вот под это танго.
Мне не хотелось танцевать с Марией, мне хотелось вычеркнуть ее из жизни. Хотя бы из своей.
– Спроси разрешения у моей невесты.
Она расхохоталась:
– Поздравляю! Ты уже сам ничего не решаешь?
– Если хочешь – танцуй, – тут же ответила Паттайя.
Я понимал, что сейчас для Патки главным было – вытерпеть, не сорваться, не спровоцировать врага…
Последний раз я танцевал на «высших курсах кройки и шитья». В пограничном училище нам факультативно преподавали классические танцы. Так что станцевать танго или вальс для меня было таким же пустяком, как, скажем, пройтись парадным строевым шагом по плацу. А что касаемо «курсов модисток» – мы бывали приглашаемы на вечера отдыха, где обучали неловких швей (втайне готовых разделить с нами судьбу на границе) тонкостям ритма, движения, поддержек, и, не требуя, конечно, четкого исполнения миниатюрного болео или «восьмерки» очо. Профессиональное танго – это ведь не столько танец, сколько маленький спектакль, который создают двое: со своей интригой, драматургией, своим интимным языком. Впрочем, с модистками это была комедия и слезы.
Какой «спектакль» мне собиралась преподнести Мария, даже предположить было трудно. Ненависть, любовь, разлука, предательство – каких только коллизий у нас не было. А вот потанцевать не успели! Значит, начнем с чистого листа…
Аргентинское танго! Танец успешных и уверенных в себе людей, которые могут свободно насладиться его внутренней драмой. Стиль жизни и стиль риска. Самовыражение, игра, импровизация. Танго – это жизнь в миниатюре.
– Ты готова, вступая в мир танго, открыть новые грани своей души? – обронил я не праздный вопрос.
– С тобой – да!
Под рыдающие аккорды пружинистым шагом мы вышли в центр зала. Часть публики, успевшая насытиться едой и выпивкой, заинтересовалась: «Что это за выскочки?»
Решительное и страстное объятие дамы – начало успеха. Мария тут же настроилась на мой ритм, но еще не прониклась моей страстью. Но я почувствовал, что в танце, как и в сексе, она не новичок. И это лишь возбудило.
– Сейчас покажу тебе, чертовка, что такое русский Ваня в аргентинском танго!
Она не успела ответить, потому что я «предложил» ей сделать совместный хиро (то есть поворот) и тут же – энроске. Она крутанулась у меня, как штопор, ушедший в бутылку с заветным вином.
Как гарцующую лошадку я повел Марию по кругу, неожиданно увлек в центр зала. Ритм нарастал. Со страстью освободившейся мусульманки Мария полумесяцем изгибалась на моей руке, потом – на моем колене, ее распущенные волосы тяжелой волной летали над полом.
На площадке появилась еще одна пара. В вихре танца я сумел заметить, что кавалер был смугл, явно испанского происхождения, а его дама – блондинка, худосочная и белесая, как моль, вероятно, из прохладной Скандинавии. У Тореадора был особый стиль: он отпускал, как бы вырывающуюся Моль, она возбужденно крутилась, будто чуяла запах шерсти. «Заскучав», Тореадор настигал партнершу с решимостью покончить с ней, как с быком на корриде, но, кроме вялого хиро и семенящего мулинете (то есть кругового танцевального движения вокруг партнера), у них ничего завораживающего не получалось.
Салида круссада. Очо назад и очо вперед. Сэндвич. Очо кортадо. Это вытворяли мы. Успех порождает успех…
Наши соперники выдохлись, и, как только мелодия несравненного Фирпо стала стихать, Тореадор, уловив момент, припал на колено перед партнершей, затем гордым гусем увел ее за столик.
Но наше состязание с Марией отнюдь не завершилось.
– Маэстро! – окликнул я солиста. – Non finite! Secondo, double, bis, bis!
Он изогнулся в почтении, и грянуло танго весельчака Тантури. Больше никто не претендовал сразиться с нами. Публика, кто за столами, а кто уже и стоя, аплодировала в такт нашему танго, испытывая вместе с нами ни с чем не сравнимый эмоциональный всплеск. Подъем без спада. Только вперед! Зажигая и поджигая, разя наповал. Русская бесшабашность и украинский задор.
Нам аплодировали огурцеголовые немцы, толстые американцы, прохладнокровные норвеги, каменнолицые голландцы, пучеглазые французы, спесивые поляки, крепкозубые швейцарцы, законопослушные китайцы и, конечно, наши, ни на кого не похожие соотечественники, которые, как дети, радовались любому неординарному событию.
– Знаешь, что такое танго? – на мгновение прижав Марию, спросил я. – Это – вертикальное выражение горизонтального желания! Танец сублимирует все эротические фантазии и желания.
– Для меня ты уже конченый мужчина, – двусмысленно ответила Мария на мои изыски.
Бурные аплодисменты заглушили финальные аккорды нашего танго.
Я джентльменисто повел даму к нашему столику, но на пути из восторгающейся публики материализовался Стецько. Он, кажется, предъявлял на Марию серьезные права. И, как многие представители Западной Украины, был лишен не только чувства юмора, но и способности к ситуативной импровизации. Попросту говоря, «не въезжал».
– Нащо ты танцювала с цим москалём? – спросил он.
Мне стало смешно.
– Мария, где ты нашла этого рогуля??
Стецько недоуменно уставился на меня. Слово «рогуль» или попросту «рог» во Львове и на «Западенщине» обозначало одно: тупое, примитивное создание в человеческом облике. Попросту говоря, быдло.
Пока он соображал, что ответить и на каком языке, Мария устало произнесла:
– Стецько, не надо с ним драться. Он тебя убьет.
И этот произнесенный Марией на неродном языке совет так потряс парубка, что он не нашелся что ответить.