Куплю любовницу для мужа
Шрифт:
— Да, пожалуйста! — даю ему деньги и выхожу, чтобы размять ноги.
Делаю круг по заправке. Темнеет. Я даже не заметила, как прошел этот суматошный день, под завязку наполненный событиями. Останавливаюсь возле киоска-автомата, машинально рассматривая яркие наклейки с ассортиментом: шоколадками и баночками с напитками. Мимо походкой боцмана враскачку проходит местный ханурик. Он останавливается возле меня и по испитому лицу, расцвеченному сосудистой сеткой, расползается гаденькая ухмылка.
— Ля, какая! — восхищенно присвистывает он. — Добрый вечер, красавица!
— Добрый! —
Но алконавт делает шаг вперед, зажимая меня в угол между автоматом и огромным вертикальным рекламным щитом, за которым темнеют густые кусты.
— Давай на брудершафт, — он глотает из горла дешевую сивуху, пахнущую ацетоном, и протягивает пузырь мне. — За тебя, красивая! И за знакомство!
Вжимаюсь спиной в щит, упираюсь двумя руками в его грудь и взвизгиваю:
— Отойдите! Дайте пройти! Я не буду с вами пить!
— Брезгуешь, значит, лярва? — горько осведомляется он. — С другими-то, небось, поласковее обращаешься? Вон на какую тачку наласкалась, шалава московская! А ну пей, прошмандовка! — он хватает меня за волосы, запрокидывает голову и силой вставляет бутылку мне в рот.
Гадостная жидкость обжигает губы. Его гнилое зловонное дыхание обдает лицо. Зажмуриваясь от отвращения, резко поднимаю ногу и бью его коленом в пах.
— Сууууу… — хрипит ханурик, складываясь напополам.
— Эй, Митрич, ты чего охренел совсем? — заправщик подлетает к нам, отшвыривает алконавта в сторону и хватает меня за плечи. — Девушка, вы как? Нормально?
Молча киваю, сдерживая рвотные спазмы. Меня выворачивает наизнанку от отвращения.
— Он вас трогал? Скажите что-нибудь, не молчите! Не понимаю, какая муха его укусила. Он вообще-то безобидный!
— Я нормально. Только тошнит сильно от запаха и вообще… — с трудом выдавливаю из себя слова.
Ханурик поднимается на ноги, берет бутылку, содержимое которой наполовину выплеснулось на асфальт. С сожалением смотрит на то, что осталось, с ненавистью сверлит меня взглядом и цедит сквозь зубы:
— Весь кайф обломала, шмара! На! — он выплескивает на меня оставшуюся водку.
Вскрикиваю и зажмуриваюсь, чтобы эта гадость не сожгла глаза. Сивуха обдает мою одежду.
— Ах ты ж екарный бабай! Идрит-ангидрит! Чухоблох вонючий! — заправщик прыгает на ханурика, поднимает руку со сжатым кулаком, намереваясь впечатать ему с широкого плеча.
Но тот с неожиданной ловкостью бросается в густые кусты и исчезает в лесу за заправкой.
— Отмокай, шалава! — доносится оттуда его гнусный голос.
— Вот скотобаза! — возмущается заправщик. — Давайте я вам помогу. У нас туалет есть, зайдите помойтесь. Только вот с одеждой что делать? — озадачено спрашивает он. — У вас ничего в машине на смену нет? Если что, у меня есть запасная майка. Чистая. Жена всегда с собой дает. Вообще не понимаю, какого рожна он взбесился. Каждый день здесь бродит. Стекла в тачках протирает. Сшибает у москвичей на пузырь. И никогда никого не трогает. Он вообще тихий!
— Нет у меня запасной одежды. И ничего не нужно. Я как-нибудь до дома доеду, — сажусь в машину и завожу мотор. — Спасибо вам огромное!
Все мысли вылетают из головы. Остается только одна: быстрее доехать домой, выбросить всю одежду, залезть в горячую ванну с ароматической солью и смыть с себя эту мерзость. Жаль только, что с сердца и с души нельзя вот так все смыть.
Внезапно звонит телефон, и я вздрагиваю. На экране высвечивается имя Макса. Как же он вовремя!
— Карапузик, ты куда пропала? С тобой все в порядке? Я тут занят сильно был, и даже нормально с тобой не поговорил. Очень сожалею и молю дать возможность все исправить!
— Макс, я не могу даже говорить от отвращения. На меня напал какой-то алкаш. Облил водкой, пытался лапать. Хорошо, что заправщик вступился. Но меня сейчас стошнит материнским молоком!
— Где ты? Я сейчас немедленно приеду. Оставайся там! Слышишь меня? Я уже еду! — кричит он.
— Я домой, Макс. Мне в ванную нужно. Все в порядке, не волнуйся.
— Ты его знаешь, карапузик? Я же ему все кости переломаю! Только скажи, кто это.
— Оставь, Макс. Это просто больной придурок. И все. Прости, не могу говорить. Мне плохо. Я задыхаюсь от зловония своей жизни. Понимаешь? Все логично. Так и должно было быть. Грязь притягивает грязь. Я в такое болото залезло, что теперь мерзкая жижа липнет ко мне со всех сторон!
— Нет, подожди…
Он пытается что-то сказать, но я уже кладу трубку. Не могу никого слышать. Совсем не могу.
Все познается в сравнении. Еще час назад у меня была чистая одежда, благоухающая моими же дорогими духами. Я думала о своих проблемах, и мне казалось, что хуже уже не бывает. Но сейчас задыхаюсь от зловония сивухи и этого алкаша, и горячая ванна кажется мне самым большим счастьем в жизни. И когда моя машина медленно едет мимо темных домов по пустым улицам нашего поселка, чьи жители сейчас нежатся на Мальдивах и в Куршевелях, то меня охватывает острый приступ счастья от того, что я сейчас смою с себя всю гадость этого дня. Даже хорошо, что во всем поселке в это время года осталось всего несколько семей, да и те живут далеко от меня. Никто не сунет любопытный нос в мои дела. Никто не придет фальшиво соболезновать и корчить кислую мину сочувствия, ликуя в душе, что вся наша с Гордеем жизнь развалилась на кусочки. Живя в этом подмосковном Париже, я часто ловила на себе косые взгляды: мол, что эта замарашка здесь делает? Среди генеральских дочек, любовниц депутатов и поющих трусов шоу-бизнеса? Мне всегда было на них наплевать. А Гордей был даже рад, что я ни с кем из соседок не дружу и не могу нахвататься от них гламурных привычек, которые он на дух не выносит.
Держа в руке ключ, взлетаю по ступенькам крыльца, вставляю его в замок, и… дверь вдруг сама открывается. Неужели я, торопясь в Истру, забыла запереть дверь? Боже, какая идиотка! Захожу в холл и наступаю на осколки огромной напольной китайской вазы, которая всегда стояла возле входной двери. Весь пол холла усыпан мелкими черепками. Господи, что это? Бросаюсь в гостиную и у меня подкашиваются ноги. Все перевернуто вверх дном. Итальянский диван опрокинут. Шелковые декоративные подушки разорваны. В воздухе летает пух. На полу обломки моего ноутбука. Картины продырявлены и валяются на полу. Из кухни доносится грохот. Там кто-то есть! Я едва не вскрикиваю и зажимаю рот обеими руками. Там вор? Но какому вору придет в голову все крушить? Они обычно тихо и незаметно выносят все из дома.