Куплю твою жизнь
Шрифт:
Но ведь теперь всё изменилось. У дома появилась новая хозяйка. Зачем я здесь? Почему нужно было везти меня именно сюда?
Обернулась на Ратмира, стоящего по ту сторону автомобиля и смотрящего на меня.
— Заставишь вновь прислуживать? На этот раз перед своей женой?
Тянет. Не отвечает. Наказывает неведением. Чтобы мучилась подольше.
Вытащил из автомобиля переноску с ребёнком и вручил мне.
— Конечно. Сначала тебя, потом твоего отпрыска. Должна же ты как-то вернуть долг
Вспыхиваю мгновенно. Смотрю на него во все глаза, в которых полыхает огонь. Если бы не Мишка, расцарапала бы Сабурову всё лицо.
— А тебя никто не просил меня спасать, — цежу сквозь зубы, мечтая ими вцепиться в его щёку, чтобы стереть с лица это самодовольное выражение. — И только посмей косо взглянуть на моего, как ты выразился, отпрыска, я тебе все зенки повыцарапаю.
Наклоняется ко мне чуть ниже, так что наши носы оказываются на одном уровне. Смотрит в глаза с непонятным выражением.
— Я всего лишь хотел сохранить то, что принадлежит мне. А ты всё ещё моя собственность.
Я дышу часто и глубоко, осознавая, что ничего, совершенно ничего не изменилось.
— Что касается него, — переводит взгляд на переноску, — то в твоих интересах меня слушаться.
Кажется, мои глазные яблоки сейчас выкатятся из орбит. В его словах неприкрытая угроза. Я замираю, не веря собственным ушам. Неужели он способен причинить вред ребёнку?
Я так мечтала о свободе, но она мне лишь снится. Когда же всё это завершится?
— Серафима! — доносится до меня знакомый голос.
Я тут же оборачиваюсь и вижу Патимат, махающую рукой. Радуюсь тому, что есть возможность ускользнуть от Сабурова.
Он прав. Ни один долг я ему не вернула. А он — ни один не простил. Теперь мы с Мишкой его пленники. У меня по-прежнему меняются лишь надсмотрщики.
Пати словно не сразу сообразила, что я держу в руках детское кресло-переноску. Когда мы поравнялись, она никак не могла привести чувства в порядок. Смотрела то на меня, то на спящего малыша.
— Серафима, как же я рада тебя видеть, — порывисто обнимает меня, а затем шёпотом, словно боясь всего на свете, уточняет: — Чей это ребёнок?
Мне почему-то становится смешно.
— Мой, конечно. Чей же ещё? — смотрю на неё улыбаясь, но она не разделяет моего веселья.
— Ох, Сима, ты совсем не изменилась. Тебе любая гроза нипочём, — качает восхищённо головой, а я никак не могу взять в толк, о чём она.
Мы проходим в дом, и я замечаю, что внутреннее убранство почти не изменилось. Неужели новая хозяйка не пожелала обустроить всё на свой вкус?
— Что ты имеешь в виду, Пати? — задаю вопрос, отодвигая штору и заглядывая в окно, ведущее во двор.
Сабуров разговаривает с кем-то из охраны, а сам смотрит в мою сторону, словно мысли читает и знает о
— Тут такое творилось последний год, — тихо выдыхает. Её слова тут же рождают во мне интерес. Оборачиваюсь, цепко глядя ей в глаза.
— И что же тут творилось?
Вижу по лицу Пати, как ей хочется поделиться со мной новостями.
— Пойдём, провожу тебя в комнату. Мне сказали приготовить её для гостьи, но не упомянули, что ей будешь ты, — улыбается с привычной теплотой, заставляя вспомнить, почему я её так любила.
На этот раз меня ведут в покои на втором этаже. Не для прислуги. Но и не для хозяйки дома. Гостьи, как верно заметила Патимат.
— Причину состояния Ратмира я поняла позднее. Слухи о твоём браке разошлись скоро.
Сердце отчего-то учащает ритм. Аккуратно кладу переноску на двуспальную кровать и сажусь рядом, забывая о том, как устала. Слишком интересен мне этот разговор.
— Какое состояние? — уточняю едва слышно. Во рту сухо.
Пати мнётся. Подбирает слова.
— Нечеловеческое. Мне казалось, он с ума сошёл. Заявился со свадьбы пьяный. Разгромил весь дом. Несчастная Ясмина не знала, где угла сыскать. Боялась его. Но он не обращал на неё внимания. Продолжил попойку в своей комнате, иногда меняя на кабинет. Никому житья не давал, на всех срывался. Держал нас всех в страхе, даже Фатима не высовывалась. Хотела уехать к родственникам, но он не пустил.
Уши горели, пока слушала это откровение, живо представляя картинку. То, что виделось мне, и происходящее на самом деле казались совершенно разными реальностями. В моей — Ратмиру я была не нужна. Он переступил через меня.
В его — он страдал.
Лишь в этот момент я ощутила то чувство, ради которого затеяла свадьбу с Юрасовым. Сладкое чувство возмездия.
— Сабуров не был похож на того, кто столько пьёт, — кусаю губы, припоминая наши встречи. На них он всегда выглядел с иголочки. Видимо, проходил ускоренный курс детокса со своими шлюхами.
Пати пожимает неопределённо плечами.
— А где сейчас Фатима и… — Мне сложно произнести эти слова вслух, но я всё же пересиливаю себя: — Его супруга?
— Фатима скоро вернётся. Уезжала за покупками. А Ясмина находится в больнице уже несколько месяцев.
От последних слов меня скрутило. Согнулась в три погибели, забывая, как дышать. С губ сорвался стон, сил сдержать который не нашлось.
Хуже всего то, что я испытала к ней сочувствие. Понимала её. Она, очевидно, страдает. Вероятно, выполнив свой долг и сделав ей ребёнка, муж потерял к ней интерес.
Но всё же…
— Какие у них отношения?
Патимат морщится от неудобного для себя вопроса. Симпатизировала Ясмине?