Купол раздора
Шрифт:
У старых ржавых ворот Паша встретился с Максом, парой его бывших коллег и с той самой Верой, которая недавно побывала у него в гостях в его старой родительской квартире. Все улыбались, здоровались, а Максим задавал настрой коллективу, постоянно генерируя шутки, рассказывая интересные истории и много смеясь.
Ну что? Какой план? – полюбопытствовал Паша.
План капкан! Гуляем, шутим и ведем беседы о том, о сем. Чего ты серьезный такой? – улыбнулся в ответ другу Максим.
Они гуляли по узеньким тропинкам, разбившись по парам, ведь ширины не хватило бы для всех, да и собеседники
Максим:
– Ну давай, расскажи как там ваш заводик элитарный!
– Да, нормально… Мне все как и прежде – работаю. Ни с кем пока не познакомился. А, с другом твоим, Виктором, встретился мельком после работы, но мы с ним особо не разговаривали. Вообще, работа работой, хоть и трогаю там такие предметы, которые раньше не трогал и вблизи даже не видел. Знаешь, как-то странно это даже… Я слышал от тебя все это, но насколько же другой мир, видимо, у будущих обладателей этого добра. У нас даже отдельный ликеро-водочный цех есть, прикинь? Виски делают – что это вообще за штука такая? Ладно, давай не о работе? – растеряно и с улыбкой ответил Паша.
Максим с ответом не заставил себя долго ждать:
– Хорошо, брат, не будем, пусть мне и интересно, конечно, что там производят у вас для этих тварей. Давай о вещах более глобальных, насущных. Правда, наш глобус, наша планета – это же теперь то, что под куполом только, так же в гимне поют, хах! Помниться, в давние времена наша доблестная пропаганда говорила о том, как плохо там за куполом, как они там загибаются, да и что вообще враги они и не стоит это забывать. Но вот зато теперь все как изменилось! Теперь говорят нам, что… Да ничего они не говорят. Нет теперь их, есть только мы, у нас – страна-планета, а про внешних стараются не упоминать. Сами-то, зато живут почти как эти самые внешние , мда… А вот ты, брат, знаешь, какова этимология слова купол, а? – он посмотрел на собеседника с вопрошающим видом. Паша отрицательно покачал головой, шел подстраиваясь под темп друга и смотрел себе под ноги, на пыль, шишки.
– «Сupa» с латыни – «бочка». Помнишь, кто в такой жил? Философ Диоген. Ладно, он не в бочке на самом деле жил – их тогда не было – а в амфоре. Но суть не в этом, – парень торопливо махнул рукой, – философия его в аскетизме. Он учил, что для счастья человеку необходимы лишь самые простые вещи, а погоня за богатством и материальными ценностями превращает свободного в раба. И каждому желающему стать его учеником предлагалось испытание: встать в центре Афин и начать просить милостыню. И вот! Живем мы под куполом, пока мир и наше досточтимое руководство партии ведет нас в светлое будущее под лозунгами аскетизма. Нет роскоши! А, как? Глубоко… Но сами, конечно, придерживаются других философских течений, все к гедонизму ближе. А о стремлении к удовольствиям как стилю жизни размышляли философы Аристипп, Эпикур, многие другие. Вот, видимо, и их учителя. Неплохо устроено, ни правда ли? – иронично, с улыбкой сказал Макс.
– Откуда ты все это знаешь, книжки родителей?
– Черный рынок знаний, друг мой! Покупаю, друзья дают почитать, как еще в наше время весело? Мы, кстати, пришли! – он указал рукой вперед.
Впереди на бревнах, раскинутых на поляне, сидели несколько ребят – один из них даже приволок с собой гитару. Макс сказал Паше не робеть, похлопал по плечу и устремился энергичным шагом к незнакомцам. Двое парней курили и обсуждали что-то очень интересное, да с таким увлеченным видом, что других и не замечали. Один высокий, худой, бледный парень в поношенной одежде, а другой низенький, сутулый да полненький, в черном худи и с засаленными волосами. Все начали здороваться, обниматься, шумно заводить разговоры. Тощий парень поудобнее устроился на дереве и стал играть на гитаре, в то время как остальные стали доставать термосы и пакеты с едой. Компания загудела, зашумела, и со стороны их беседы сливались в один поток звуков. Почти все нашли себе место на брёвнах, кто-то стоял. Паша оглядывался часто на темноволосую прекрасную девушку Веру, иногда впрочем тупив взгляд в сторону и смущаясь. Все болтали о жизни и смеялись, рассказывая анекдоты. Из общего гула можно было уловить следующие слова:
«Вопрос: Почему сын диктатора получил повышение?
Ответ: Это было в его генах!»
«Вопрос: Почему жадный диктатор перешел дорогу?
Ответ: Чтобы добраться до другой стороны его денег!»
Смеяться над такими шутками было, кажется, неправильным, учитывая ситуацию, в которой оказался народ. Но, с другой стороны, без юмора, особенно в тяжелые времена, нельзя. Как говорил Эрнест Хемингуэй: «Если позволять себе шутить, люди не воспринимают тебя всерьёз. И эти самые люди не понимают, что есть многое, чего нельзя выдержать, если не шутить.»
Паша беседовал со старыми коллегами, слушал чужие истории. Макс, встав и посмотрев в заросли, приглушенно прикрикнул: «Шухер! Идут!». Все дернулись, как от разряда током, нервно стали осматриваться по сторонам и судорожно думать, куда теперь бежать. Вокруг – зелень лесного массива, поваленные деревья. Где-то белка пробежала. Тишина. Максим звонко засмеялся и поспешил всех успокоить:
– Пошутил!
«Ну и шуточки…», подумал Паша и покачал головой. Его друг начал говорить негромко и спокойно:
– Я просто хотел привлечь ваше внимание. Да и знаете, люблю же я поприкалываться? Жестко, согласен! Хотел поговорить. Мы все с вами объединены общими взглядами. Кто-то настроен радикально, а кто-то только влился в наши ряды. Паш, тебе стоит познакомиться с этими двумя молодыми гражданами! Прошу – Жора и Женя. Жорик, как и ты, скромный, поэтому общий язык найдете. О чем я поговорить-то хотел…идеология. – Максим сел на поваленное дерево так, чтобы другие могли его видеть. – Вы задумывались? Нет у нашего государства многострадального национальной идеи. Или, быть может, она заключается в отсутствии оной?
Невозможно и даже противопоказано иметь идеологию доминиону, коим мы и являемся. Представьте, позволила бы Британская империя иметь свои личные взгляды какой-то вшивой колонии? Это же опасно. Вот и живем так: без планов на будущее, без целей духовных и экономических. Мы как страна никто, можно ли вообще назвать нас государством? – Он взглянул на вздохнувших ребят. – А помните, с чего это все началось? Мы же все маленькие были – кто-то еще не родился из вас даже, а родители многие не болтали лишнего. Кто-то попросту не знал чего-то или не хотел знать, забыл, не знаю…
Почему вообще мы оказались все здесь? Не на полянке, укутанной солнцем, а внутри сферы, взаперти? Было время, когда нашу молодую страну втянули в ряд вооруженных конфликтов. Даже внутри наших границ были вспышки восстаний на национальной почве, а власть вместо борьбы и принятия правильных решений погрязла в коррупции, в праздности. Более того, произошел и раскол элит, и часть наших народных слуг радостно потакала иностранным силам – продались тем, кто красиво говорил, но жестоко поступал. Были и те, кто считал себя патриотами, но в угоду тщеславия совершал не самые правильные поступки на международной арене.