Кураж. В родном городе. Рецепт убийства
Шрифт:
В доме Грэнта было все так же темно. Маленький палисадник был совсем запущен и завален опавшими листьями. Заросшие травой клумбы грустно виднелись в свете уличных фонарей. Звонок прозвучал пронзительно, но безрезультатно. Мы снова позвонили. Доктор разделался с тортом и облизал пальцы.
Из темного палисадника донесся какой-то шелест. Доктор отстегнул от нагрудного кармашка тоненький медицинский фонарик, и узкий лучик пробрался сквозь живую изгородь из бирючины. Несколько розовых кустов были задушены невыполотой травой. Но в углу, у ограды, булавочный лучик высветил сгорбившуюся
Мы склонились над Грэнтом. Он сидел на земле, прижавшись к изгороди. Ноги подтянуты к подбородку, голова покоится на сложенных руках.
— Пошли, старина! — ободряюще сказал доктор и, приподняв, помог ему встать на ноги. Пошарив в карманах Грэнта, нашел связку ключей и передал их мне. Я отпер входную дверь и зажег свет. Доктор протащил Грэнта через холл в столовую. Все тут было покрыто густым слоем пыли.
Грэнт рухнул на стул, уронив голову на грязный стол. Доктор проверил пульс, ощупал его плотную шею и основание черепа. Когда пальцы Пэрнела дотронулись до того места, куда я ударил, Грэнт сердито пробурчал:
— Пошли вы отсюда!
Пэрнел отступил на шаг и причмокнул:
— Насколько я могу судить, у него нет никаких физических повреждений, если не считать того, что поболит шея. Давайте-ка уложим его в постель, и я дам ему чего-нибудь успокоительного. А утром я устрою ему встречу с человеком, который сможет разобраться в свалившихся на него бедах. Вы позвоните мне вечерком и сообщите, нет ли перемен в его состоянии.
— Я? Но я не собираюсь торчать тут весь вечер.
— Ну конечно, не собираетесь! — весело передразнил он, глаза на круглом лице заблестели сардонически. — А кто же еще? И всю ночь, пожалуйста, тоже! Все-таки это вы его ударили.
— Да, но то, что с ним происходит, с этим не связано, — запротестовал я.
— Неважно. Вас хватило на то, чтобы привезти его домой и вызвать меня. Уж доведите дело до конца. Я серьезно считаю, что кто-то должен остаться тут на ночь. Кто-то достаточно сильный, чтобы справиться с ним в случае кризиса.
Отказаться было трудно.
Мы затащили Грэнта наверх, с трудом сохраняя равновесие под тяжестью его плотного тела. Спальня была омерзительна. Скомканные простыни и одеяла валялись кучей на неубранной постели. Грязная одежда разбросана по полу и противно свисала со стульев. Вся комната кисло пропахла потом.
Я зажег свет и пооткрывал все двери. Одна из них вела в ванную, грязь и запущенность которой не поддается описанию. Другая — в небольшую комнату для гостей с обоями ярко-розового цвета. Грэнт, моргая, стоял на лестничной площадке, пока я отыскал простыни почище и приготовил ему постель. Доктор Пэрнел раздел Грэнта до кальсон и носков и заставил его лечь.
Затем он спустился вниз и вернулся со стаканом воды. На лице у него было написано такое отвращение, что я без слов понял, в каком состоянии находится кухня.
Открыв свой чемоданчик, доктор вытряхнул на ладонь две капсулы и велел Грэнту их принять, что тот послушно сделал. К этому времени он был как во сне — только оболочка человека.
Пэрнел взглянул на часы.
— Я опаздываю на хирургический прием, — сказал он, когда Грэнт прилег на подушку и закрыл глаза. — Эти
Я провел тоскливый вечер, выхлебав пинту молока, которую нашел на заднем крыльце. Все остальное в вонючей кухне было несъедобно. Не найдя ни книг, ни радио, чтобы убить время, я попытался хоть чуть-чуть навести порядок. Но этот кошмарный дом нуждался в армии уборщиц.
Несколько раз я тихонько заходил поглядеть, как там Грэнт, но он, лежа на спине, мирно проспал до полуночи.
Тут я обнаружил, что глаза у него открыты, но в них не было сознания. Покорно и без слов он проглотил капсулы. Подождав, пока глаза у Грэнта закрылись, я запер его, спустился вниз и, завернувшись в походный плед, наконец заснул тяжелым сном. Всю ночь Грэнта не было слышно. И когда я в шесть часов утра поднялся к нему, он все еще спал.
Доктор Пэрнел любезно освободил меня в половине восьмого, как раз когда рассветало. Он захватил с собой пожилого мужчину-санитара. Привез также корзинку с яйцами, беконом, хлебом, молоком и кофе. Да вдобавок из своего медицинского чемоданчика извлек мощную электробритву.
— Все продумано, — объявил он, весело подмигнув.
Так что на скачки я приехал сытым и выбритым.
Но мысли о Грэнте омрачали настроение.
VII
— Беда в том, что жокеев не хватает, — жаловался Джеймс Эксминстер.
По дороге в Сэндуан мы обсуждали, кого из жокеев пригласить на следующей неделе: в один и тот же день в два разных места.
— Можно подумать, кто-то напустил порчу на всю нашу братию, — заметил он, мастерски выруливая между вихляющей велосипедисткой и встречным мебельным фургоном. — Арт застрелился, Пип сломал ногу, у Грэнта — нервное расстройство. У других повреждения более обычные, вроде сломанных ребер. И еще по меньшей мере четверо вполне деловых парней последовали дурацкому совету Баллертона и теперь собирают автомобили на конвейере. Есть, правда, Питер Клуни… Но я слышал, на него нельзя положиться: может подвести и не приехать вовремя. А Дэнни Хигс, говорят, слишком азартно играет на скачках, а Ингерсол не прилагает всех усилий, чтобы победить… — Он затормозил, пока мамаша с детской колясочкой и тремя детьми впридачу переходила дорогу. Потом продолжал:
— Каждый раз, когда я думаю, что вот, наконец, нашел настоящего жокея с будущим, тут же слышу про него какую-нибудь гадость. А как было с вами? Вспомните кадры из той телепередачи! Позорище, да и только! Я смотрел и думал: «Боже, что я наделал, пригласив этого болвана, что я скажу владельцам лошадей!» — Он ухмыльнулся. — Я уже готов был звонить и уверять, что вы не сядете на их лошадей. На ваше счастье, я вспомнил, как вы проскакали для меня, и досмотрел передачу до конца. А потом я изменил решение и даже начал думать, что, взяв вас на службу, напал на золотую жилу. И с тех пор не произошло ничего, — он, улыбаясь, искоса взглянул на меня, — что заставило бы меня в этом усомниться.