Курьер из Гамбурга
Шрифт:
Никита Иванович торжествовал. Клан Орловых потерял былую власть. Братья Панины ненавидели фаворитов, считая их болезнью русского двора. Кстати, и Васильчиков наскучил, получив отставку. Вертится подле Екатерины генерал-поручик Потемкин. Но его братья Панины не принимали всерьез.
Таким было положение при дворе летом 1772 года накануне совершеннолетия наследника. В сентябре все точки над i будут поставлены. Если императрица не передаст наследнику трон, то, во всяком случае, после формального торжества поручит ему вести важные государственные дела. А там посмотрим. Никита Иванович потирал руки в нетерпении.
Но Екатерина опять всех обманула. Формально обязанности воспитателя великого князя слагались с женитьбой последнего. И императрица предложила отложить торжества по поводу совершеннолетия наследника на год до женитьбы Павла. При этом она словно вспомнила кровинушку свою, стала ласкова с сыном и, как добродетельная мать, приняла активное участие в выборе невесты. А где искать? Как всегда, среди немецких дворов. Княжество Гессен-Дармшадтское имеет целых три принцессы – выбирай любую.
У Павла был трудный характер, в наше время сказали бы подвержен депрессии, а тогда говорили – меланхолии. Он был некрасив, что подтверждают дошедшие до наших дней портреты, а и в то же время многие современники говорят о нем как об обаятельном, мягком человеке. В неправильных чертах лица его в минуты задумчивости появлялось своеобразное очарование, которое пленяло дам.
Но чаще великий князь выглядел насупленным. Окружающие думали, что он обижен на что-то, угодничали. Но Павел не замечал этого. Он пребывал в плену своих бед, забот и терзаний. Его мучил страх. Толковый психоаналитик, наверное, без труда выяснил бы подоплеку этих страхов, но самому Павлу это было не под силу. Он боялся темноты, гулких пустых комнат, снов, воя ветра в каминной трубе.
Но более всего он боялся призраков. Фавориты матери ведут себя с ним, законным наследником, непочтительно, а чаще просто не замечают, как мебель в гостиной. А ведь они убийцы! Убийцы законного государя, его отца, который является по ночам с бледным, искаженным мукой лицом. В этот момент Павел всегда слышал музыку, кто-то невидимый, пребывающий в высших сферах, играл на скрипке или на флейте.
Отец любил музыку, мать ее ненавидит. В опере она только прилежно делает вид, что слушает арии, а потом сама со смехом сознается, что не видит разницы между скрипом двери и пиликающей скрипкой.
Осталась странная легенда, записанная со слов самого Павла баронессой Беркирк. Кто бы не писал о трагической судьбе императора, он обязательно приводит эту легенду, чаще с насмешкой, реже с наивной верой в мистицизм. В любом случае ужасно жалко Павла I.
Случилось это ранней весной, где-то за полгода до его женитьбы. Павел любил белые ночи, они соответствовали его обычному меланхолическому настроению. Вдвоем с князем Куракиным он отправился прогуляться по городу. Шли без всякой охраны, мило беседовали. Петербург, его Петербург был прекрасен, он словно светился изнутри, от Невы несло прохладой. Улицы были безлюдны.
Вдруг Павел заметил на углу дома одинокую, высокую фигуру в испанском плаще и треуголке. Казалось, мужчина поджидает его. И действительно, как только Павел поравнялся с незнакомцем, тот, ни слова ни говоря, пристроился к гуляющим с левой стороны. Некоторые время все трое шли молча. Потом Павел не выдержал и сказал Куракину:
– Какой странный у нас спутник!
– Какой спутник?
– Ты никого не видишь? И не слышишь? – удивился Павел.
Шаги незнакомца гулко раздавались в ночной тишине, звук этот напоминал цокот копыт по мостовой. Страха не было, но Павел почувствовал, что замерз, левый бок вообще словно оледенел. Он попытался рассмотреть лицо незнакомца.
– Павел, – раздался вдруг низкий голос. – Бедный Павел.
– Кто ты и что тебе нужно? – воскликнул великий князь, схватив невольно руку князя Куракина, но тот ответил ему только удивленным взглядом, он по-прежнему ничего не замечал.
– Не увлекайся этим миром, Павел. Тебе не долго жить в нем.
Перед путниками лежала площадь Сената. Незнакомец дошел до середины ее и остановился. Только тут Павел узнал его – прадед, Петр Великий.
– Ты скоро увидишь меня здесь. Прощай, Павел, – сказал незнакомец удаляясь. А молодые люди остались на том же самом месте, где со временем появился памятник, прозванный народом «Медный всадник».
Красиво звучит: «Прощай, Павел»», так и хочется добавить: «Прощай, прощай и помни обо мне». Была ли эта сцена навеяна любовью цесаревича к Шекспиру или Павел и впрямь что-то видел? Я верю последнему. У призраков, русалок, ведьм и леших есть одна особенность: их видят те, кто в них верит. И они никогда не показываются тем, кто считает их выдумкой. А Павел верил всю жизнь, что сам Петр вышел из могилы, чтобы предупредить его об опасности. В одном великий государь ошибся. Может быть, тридцать лет, а именно столько еще прожил Павел, с точки зрения вечности и «не долго», а для земной жизни это все-таки срок.
Призраки – плохая компания для общения. Павел был одинок, воспитатель, учителя и даже духовник не в счет, но судьба послала ему друга. Наверное, граф Андрей Разумовский не рассчитывал на столь высокое звание, но цесаревич относился к молодому офицеру с полным доверием и любовью. Разумовский был всего на два года старше Павла, но уже преуспел в жизни. Он был образован, учился в университете в Страсбурге, получил военное образование на английском флоте. Он был умен и красив! Именно с Разумовским Павел беседовал о предстоящем браке, к которому относился серьезно и с волнением.
Их трех принцесс Гессен-Дармшадтских выбрали среднюю Вельгельмину, но для знакомства с русским двором пригласили всех трех. Принцесс сопровождала матушка ландграфиня.
В славный город Любек из Петербурга была направлена свадебная эскадра. И надо же такому случиться, чтобы фрегатом, на котором везли Гессен-Дармшадтское семейство, командовал граф Андрей Разумовский. Он раньше жениха познакомился с невестой и потом не уставал рассказывать о высоких качествах прекрасной Вельгельмины своему другу цесаревичу.
Встреча царственных новобрачных состоялась в Петербурге. С первого взгляда Павел был очарован своей нареченной, на следующий день уже почувствовал, что влюблен, хотя Вельгельмина не сделала ответного шага навстречу жениху. Она выглядела сдержанной, если не сказать, надменной, в прекрасных голубых глазах вспыхивали вдруг искры, похожие на крошки льда. Она была великолепно воспитана, вымуштрована, словом, ни одной случайной фразы, ничего невпопад – настоящая королева!
Но что-то ведь усмотрел Павел в этой надменной девице. Может быть, она вполне соответствовала придуманному им образу средневековой дамы, ради улыбки которой он будет совершать рыцарские подвиги, но, скорее всего, он почувствовал в этой деве качества, которых самому ему недоставало. Он увидел в ней помошницу и друга, с которым можно будет достичь вожделенной цели – трона.