Курьер
Шрифт:
Любопытно ему стало. Я уж там не знаю, конечно, кого и как он из моей семьи настолько полюбил. Чтобы в их пользу шпионить. Или он шпионит в пользу кого-то, кто знает еще кого-то – такая многоходовка. Но других объяснений нет.
Ну, во-первых, к тебе этот пост и вообще не относился. Ты – и не мой друг и, по правде сказать, не журналист. Как минимум, в моем понимании. Всю жизнь нудно современные картины описывать. И картины никому не нужны, и его эти тексты. Я пыталась читать – не запомнила вообще ни одного предложения.
И
Мои родственники тем временем в комиссии по реновации свидетельствуют, что я тяжело больная старая старушка, с постели не встаю, видите, не пришла даже, так что войдите в положение, мы тут будем за нее. Я потом месяц со всеми документами доказывала, что я это я и хата моя. И фамилия моя тоже. А родственники мои – мошенники.
И вот в тот день, делать нечего, я занялась реанимационными мероприятиями. Себя самой. И единственный, кто мне где-то в полдень позвонил, был этот мой кавалер.
Без какой-либо договоренности, причем, позвонил в фейсбуке, мы там все – друзья. В первый при этом и в последний раз. Я так понимаю, ему поручили выяснить, жива ли я еще. Я ему только на следующий день уже написала, дескать, чего хотел? Оказывается, хотел срочно отдать мне книжку про Эйзенштейна, которую он благополучно читает уже лет пять. (Мы всегда встречались якобы для того, чтобы книжками обменяться. Вот прямо сказать, зачем, было нельзя)) Оставляй, пишу, себе. Считай, что я ее тебе подарила.
Вот же на самом деле: хороший мальчик. И так сильно меня любит. Столько лет. А, главное, про фильм ничего не понял)))
Александр Сергеевич Пушкин
Вот я всегда была какая-то наглая. Вернее, я как раз была скромная. Но регулярно умудрялась…
Вплоть до того, что с Пушкиным на дружеской ноге. В газете "Комсомольская правда. В 80-е славные годы. Честно сказать, это была совсем другая газета. Мы там все были фрондеры.
Ну а с Пушкиным, это случайно даже получилось.
Хотя я и работала в отделе литературы и искусства.
Но программных текстов мне все же по молодости моей не доверяли. (Правильно делали, а то бы я там понаписала))
Потому что я сразу у себя в газете, да и потом много лет была – поэт малых форм. В смысле, автор. Мало кто и вообще до этого опускался))
Зато я – с дорогой душой. Тем более, что я дружила и с нашим главным художником, и с нашими ретушерами, и с нашими фотокорреспондентами (ну, у меня там в отделе иллюстрации была подружка). И понятное дело, когда нужно текстовку к фотографии написать, то вот тут кстати и я. Потому что я вечно у них в отделе чай пила.
А текстовка (такая расширенная подпись к фотографии) – это единственный случай в газетной практике, когда текст, собственно, занимает почетное второе место. Зато можно смысл и достоинство картинки таким образом подчеркнуть. Мне потом все это на телевидении очень пригодилось. Когда надо уложиться в 40 секунд видео.
А началось все с Юры Феклистова. У него публикация в номер горит. Он снял фотографии ко дню лицея, вот просто очень хорошие, даже и не совсем газетные, такие очень изящные и наполненные, а текста к ним нет. А завтра – 19 октября.
Ну и поскольку мы там все, молодые, были друзья, то Юра тут же меня и припахал. И как-то вот очень удачно.
Потому что я ухитрилась буквально что переписать в газетной прозе стихотворение Ахматовой «Смуглый отрок бродил по аллеям…». Хотя это не намеренно получилось. Я просто на картинку смотрела. Такая вышла импровизация. На заданную тему.
Там и текста-то было – на пол странички.
И с тех пор так и пошло. Как только в «Комсомольской правде» – пушкинская тема, все на планёрке даже и не заморачиваются. Пушкин? Ну, это Оля Крутилина напишет…
Честное слово, до сих пор не знаю, за что мне выпала такая честь.
Не Пушкин, а Кибиров
День рождения
Тимура Кибирова
Я с Пушкиным на дружеской ноге
Хотя, без панибратства, конечно
Свой первый диплом на Высших режиссёрских курсах, про передовую полосу в газете «Комсомольская правда» – «Алый парус» – я не защитила. Была послана. С худсовета. С формулировкой: «Эти журналисты развалили страну, а она тут про них будет фильмы снимать». Это 2014 год был, на минуточку, кто вспомнит, тот поймет.
И тогда я позвонила Тимуру.
Только на том основании, что мы с ним шесть проклятых лет сидели за соседними столами, в дирекции промо НТВ. Вот мы оба были – редакторы. Промо-копирайтеры.
Причём, мы по природной вежливости и общей такой замкнутости за все шесть лет, кроме «здрасьте-здрасьте» слова друг другу не сказали. Даже когда на лестнице вместе курили. Ну вот спокойно курим – и спокойно себе молчим.
Да и не до того как-то все было: то кассеты отсматривать, то тексты писать… То, пока куришь, их в уме сочинять.
Только пару раз я к Тимуру все же пристала. От тоски. И уже сразу с дикими вопросами.
– Вот, к примеру, Тимур Юрьевич, – вопрошала внезапно я. Оторвавшись от компьютера. Когда мы от пятичасового ожидания кассет для сегодняшнего просмотра уже все офигевали. А это означало, что до 12 ночи мы отсюда не выйдем. – Как Вы полагаете, кто лучше поэт: Анненский – или Венцлова?
Тимур несколько терялся. От такой моей уже окончательной дикости. Но очень вежливо и осторожно мне отвечал (а то мало ли что, какая-то психованная))