Курьерская служба
Шрифт:
Ничего, придёт ещё мой час. Для начала надо прожить здесь несколько лет или десятилетий и я найду истинную ахиллесову пяту этой реальности.
После я нашёл ещё в переписке парочку интересных цепочек писем: с девушками из женского факультета, который тоже был в Камнерезном Университете, только в другом здании, но решил оставить их на потом, на сладкое.
Время вылета приближалось, и я, перекинувшись ещё парой фраз с Сидом, решил посетить «кабинет задумчивости», как называл его давно мой приятель.
Наверное, можно догадаться, зачем я упомянул этот эпизод. В туалете со мной произошла первая моя встреча с врагом.
Это
— Ну что, вот мы и встретились, бамбино, — тихо сказал Игорь, подойдя вплотную к тонкой деревянной дверке. — Цим-циммер, да? Что, снова спрятался, как и в тот раз? Снова бить тебя, да? Думаешь, убежишь в Москву свою?
Тот раз... Простая фраза оказалась такой хлёсткой и обидной, что отмирающий разум моего предшественника снова выдал череду болезненных кадров. Мраморный пол туалета — только другого, в универе. Зеркала, писсуары. Запахи. Четвёрка парней и стоящий в дверях Игорь. «Не бейте по лицу, иначе скажут, что это я». Чьи-то руки на шивороте, приближающееся очко унитаза...
Игорь не унимался.
— Про Общество что-то новое узнал, а? Расскажешь? Ты хороший рассказчик.
Я прогнал все эти флешбэки. Промолчал, у меня не было привычки говорить через туалетную дверь. В ответ в косяк моей кабинки врезался кулак, едва не сорвавший щеколду.
— Эй? Ты что, охренел молчать, когда с тобой Антуанеску разговаривает? Ты, падаль немецкая. Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе придётся выходить!
Звякнула застёжка моих брюк. Дверь кабинки распахнулась, срывая с петли защёлку и врезав кому-то прямо по переносице. Это оказался сопровождающий Игоря. Он схватился за нос, а я развернулся сзади, дёрнул за ворот сюртука, поставил подножку и уложил на пол. На этом мои силы почти иссякли — умения ещё оставались в памяти, но организм не был готов к таким внезапностям. Но Игорь на миг растерялся: видно было по глазам, что не ожидал такого. Испуг изменил его лицо с физиономии богемного бандюгана-тусовщика на лицо обычного смазливого мальчика-мажора. Мордоворот уже поднимался, но я, не разворачиваясь, врезал ему каблуком ботинком прямо в переносицу и пошёл прямо на Игоря.
— Тебя лишить передних зубов или пальца? — спросил я. — Могу и глаза, но больно уж они у тебя красивые.
— Ах ты!... Да как? — Игорь сделал шаг назад, затем другой, но остановился и истерично полез в карман. — Ладно, если не хочешь, придётся потратить...
В руке у него лежал короткий, меньше ладони шириной каменный кинжал с врезанными в грань лезвия прозрачными кристаллами.
Резкая, отрывистая песня, похожая на скандинавский металл, полилась у него из горла, и я почувствовал, что все мои мышцы деревенеют, слова застревают в горле, становится тяжело дышать, а глазные яблоки тяжелеют, словно под веки залили свинца.
Глава 6
Когда напев закончился, Игорь продолжил:
— Ты сделаешь то, что я прошу. Достанешь из кармана мобильный... В «Своем дворе» Анканатун Анука, я навёл справки — она действительно стоит шесть кусков, и продашь мне её... За тысячу...
С трудом скосив глаза, я с ужасом обнаружил, что мой палец уже шарится по экрану мобильника, нажимая кнопки и запуская процедуру продажи. Вторую руку твёрдо держал на поясе поднявшийся мордоворот Игоря. Дверь одной из кабинок открылась, мимо нас просочился пожилой джентльмен, распахнувший дверь в коридор и тут же закричавший: «Охрана, позовите охрану, там...». На Игоря это не подействовало — в его второй руке уже лежал его белоснежный полупрозрачный телефон, на котором горела большая зелёная кнопка с надписью «Ожидание покупки...»
Дверь в туалет открылась, вместо модры охранника в проёме показалось лицо Сида.
— Барь, ну что вы так дол... — он не договорил, всё понял сразу и тут же начал действовать.
Рука моего крепостного просто схватила Игоря за воротник и дёрнула назад — прямо к стене. Кристальный кинжал потерял равновесие и едва не выпал из ладони. Мои мышцы всё ещё были закостеневшие, но мне хватило, чтобы с неимоверным усилием надавить на кнопку «Отмена» на экране своего «Циммер 306а». Причём нажать так сильно, что на нём возникла сетка трещин, а картинка исчезла. Мордоворот ослабил хватку, развернул меня, направляясь к Сиду, но он не учёл, что мои силы уже возвращались. Разворот локтя, и я освободился от захвата. Ладонь ударила в шею, заставив охранника сложиться вдвое. Игорь спешно прятал в карман кинжал, а другой, всё ещё удерживая телефон, пытался достать из кобуры пистолет.
— Бежим! — скомандовал Сид. — Посадка закроется через пять минут!
И я побежал — из последних сил, оставшихся после стычки. В зале нас ждал носильщик с высокой этажеркой — тележкой, в которую были уложены наши сумки.
— Спасибо, мы сами! — рявкнул Сид охраннику и добавил мне. — Прыгай!
Я запрыгнул на край тележки, как на странные собачьи сани, а Сид, схватившись за поручни, резво побежал по стрелкам в зале. Свистели охранники, слышались окрики Игоря «Стой!», но уже через минуту мы домчались до выхода на посадку, где предъявили билеты, а тележку перехватил носильщик, который работал на летном поле.
— А куда багаж сдавать? — спохватился я.
— В смысле сдавать? В багажное отделение под местами.
Значит, не изобрели багажные отсеки, подумалось мне. Мы вырулили на лётное поле, слились с толпой и сбавили темп. И тут я увидел самолеты — огромные, двухпалубные, вооруженные четырьмя огромными турбовинтовыми двигателями. Турбореактивных я здесь не заметил, из чего сделал грустный вывод, что здесь их также не изобрели — либо просто не используют в Российской Империи. Что ж, придётся летать чуть медленнее. Самолетов стояло немного, всего около десятка, зато вот вертолетов... их я насчитал не меньше сотни. От небольших трёхместных до огромных четырёхвинтовых, по размеру достигающих среднего самолета. И все это жило, гудело и шумело. Транспорты непрерывно поднимались и опускались, между рядов курсировали заправщики и пассажирские шаттлы.
Нам же далеко идти не пришлось: гигант возвышался припаркованный прямо у выхода. Вокруг разлилась разношёрстная толпа, воронками всасывающаяся в три входа самолёта. Тележка ловко подцепилась к поручню самого высокого трапа и поехала наверх, к верхней палубе, где ее подхватил крепкий бортпроводник, совмещавший в себе должность грузчика.
— Оторвались? — спросил запыхавшийся Сид, когда мы встали в небольшую очередь до трапа. — Ох, как плечо болит. Еще после той драки. Я ж ничего не нарушил, а? Я его даже не ударил.