Курган. Дилогия
Шрифт:
Но входя в бескрайние вендские леса их взор светлел. Призрачная, казалось, надежда осуществилась: в таких лесах им не страшны никакие бруктеры! Сколько бы их ни было! Ведь вековечный вендский лес станет труднопроходимой – да что там труднопроходимой – непреодолимой преградой! А дальше, за лесами, распростерлась бескрайняя страна – Альтида. Уж наверно там им не откажут и примут хоть бы ненадолго! Лишь бы подальше от бруктеров!
Беженцы рассказывали о нашествии удивительные вещи. Оказалось, что дикари никого, в общем-то, и не старались уничтожить. Они просто шли на восход. Шли широким потоком, даже нет – не потоком, а бурной,
Города, стоящие на пути бруктеров, как правило, сопротивлялись. Жители знали, что пощады не будет никому. И так и так – гибель. Но защита города всегда длилась недолго. Бруктеры одолевали числом. И города, и небольшие села, и деревни уничтожались дотла. И люди и домашний скот убивались без видимой причины.
Причем вот что было странно: не раз случалось так, что, разграбив и спалив небольшое сельцо из нескольких домов – с которого и взять-то нечего! – бруктеры двигались дальше, совсем не обращая внимания на ближний, порой скверно укрепленный город. А до города этого – всего нечего! Полдня ходу – только сверни! И добыча там легкая и весомая. Все это вызывало удивление…
Как правило, перепуганные жители этого городка бежали куда-нибудь подальше – в поля, или прятались в ближнем лесочке, если он рос рядом. А когда возвращались, то обнаруживали, что в их жилище уже похозяйничали, – но не дикари, а свои местные грабители. Бруктеры брали только съестное, а жилища зачем-то сжигали.
Но самое важное в рассказах беженцев было другое. Некоторые своими глазами видели – и клялись в этом всеми богами! – что каждым клином бруктеров заправлял викинг. И не один, а несколько… Бруктеры повиновались сигналам, подаваемым вестфолдингами: гудящему рогу и бою барабана.
Беженцев беспрепятственно пропустили в Альтиду. Худа от них не будет, это уж точно, ну а со временем будет видно, как с ними поступить: оставить в Альтиде, или, если в закатных странах вновь наладится мирная жизнь, или того лучше – альтидские войска совладают с дикарями, то отправить восвояси с миром.
От пограничья, из вендских лесов сразу же снарядили гонцов. Венды слали в Альтиду весть, что земли и Янтарного Берега, и сопредельных сторон объяты войной. Идет беда, и – вне всякого сомнения – Альтиде надо созывать войска и готовиться к неминуемому и неслыханному до этой поры сражению.
На защиту своих лесов встали многочисленные вендские роды, а из самой Альтиды спешила подмога и из княжеств, и от вольных городов.
Первым удар бруктеров приходился на род Велислава – род Снежной Рыси. Небольшие деревеньки этого рода как раз были раскиданы по лесу на пределе пограничья. И венды смогли сломить нашествие дикарей и повернуть его вспять!
Цена победы оказалась необычайно высока: вендские охотники спасая Альтиду и свои леса, заодно избавили от уничтожения и закатные страны. Путь к поражению дикарей оказался неожиданно простым. Главное это выяснить – что движет бруктерами? Зачем они идут? Кто ведет эту несметную орду? А потом догадаться, додуматься – КАК одолеть дикарей. И сделал это, тогда совсем молодой – всего два десятка зим – вендский охотник Велислав. Он воплотил закон Снежной Рыси – победил душу дикарей.
Издревле славные воины и искусные охотники, свято чтящие законы Праматери-Рыси, один из которых учит, что победа над врагом – это в первую очередь победа над его душой, венды из рода Рыси остановили нашествие бруктеров. Все так – победи душу, и победа над телом придет сама, станет проще.
Всем известно – рысь охотник не простой. Она умна и терпелива; хитра и стремительна. Ночною тропой рысь идет в засаду и лежа на суку, слившись с ним, вытянувшись и застыв, ждет своего часа. И потом одним молниеносным прыжком получает то, что принадлежит ей по праву – победу. Как правило, добыча не успевает понять, откуда же пришла смерть. Но если рыси доводится биться с сильным противником, который увидел ее, подготовился – тут надо действовать по-иному.
Редко кто из зверей может выдержать пристальный взгляд желтых рысиных глаз. Рысь может шипеть, завывать диким мявом, дыбить холку, запугивая противника. Но холодные, безразличные глаза будут цепко, не отрываясь глядеть в мятущиеся глаза врага.
Один раз Велислав видел, как на узкой звериной тропе нос к носу столкнулись рысь и здоровенный кабан. Уступать дорогу не хотел никто. И победила рысь. Она казалось, проникла в маленькие глазки вепря, нашла слабину в его сердце, и кабан, хрюкнув, попятился. Рысь смогла овладеть его душой, сломить и подчинить ее себе.
Велислав запомнил эту встречу. И прежде всего решил выяснить, в чем слабость дикарей.
Все дело в том, что беженцы – все как один – рассказывали диковинные вещи. Бруктерам, казалось, неведомы ни боль, ни страх.
Темноликого дикаря можно было изрубить на куски, а он – продолжая сражаться – не издал бы ни стона, ни звука.
Слышался лишь хруст ломаемых костей, и жутковатый скрежет вспарываемой плоти. Бруктеры бились молча и, идя на приступ, не подбадривали себя, не испускали положенного боевого рева или воя. С их стороны несся лишь мерный рокот барабана, и порой тоскливое завывание рога.
Опять же – той жути, тех ужасов, что порой насылали на орду колдуны закатных стран, не смог бы выдержать ни один человек. Но дикари не обращали никакого внимания ни на бьющие в них молнии, ни на огненные вихри, ни на падающие сверху острые ледяные сосульки. Да и прочие колдовские чары на них не действовали. Все колдовские ухищрения пропадали впустую. Бруктеры мерным шагом шли дальше, вминая в землю побитые трупы соплеменников. А проткнутый стрелами, изрубленный, спаленный огнем дикарь все равно продолжал сражаться, глядя на противника пустыми, безжизненными глазами.
И причину этой безжизненности выяснил Велислав. Выяснил и понял, отчего живые дикари – мертвы. И поняв, сумел вернуть им и жизнь, и душу….
Ко времени, когда на закатные страны обрушилась эта небывалая напасть, Велислав вырос. Из познающего жизнь мальчика, он превратился во взрослого парня, а затем – как-то незаметно – в молодого мужчину. Велислав многому научился, многое познал. К двадцати годам он уже стал и хорошим охотником, и следопытом.
Еще с раннего возраста, с младых ногтей, Велислав выделялся средь сверстников и решительностью, и сообразительностью.