Курганские
Шрифт:
– Сейчас я позвоню пацанам, чтобы машины забрали!
Через несколько минут приехали пацаны, забрали машины.
– Пойдем прогуляемся пешочком, – сказал мне Севка.
Мы пошли по улице.
– Ну что, видел? – спросил он.
– Видел.
– Да, круто! Лихо! Но никому об этом ни слова. Сам понимаешь – головы полетят!
Придя домой, я был немного потерянный. Сразу же включил телевизор. Но до девяти часов вечера ни одна телепрограмма не сообщала ничего. И только в десять вечера диктор взволнованным голосом объявила сенсационную новость об убийстве крупнейшего предпринимателя и мецената, лидера спортивного движения, человека, к личности которого многие относились противоречиво.
Через полчаса позвонил Севка.
– Пойдем погуляем! – предложил он.
Я вышел на улицу. Он ждал меня у подъезда.
– Ну как тебе новости? – спросил он.
Я промолчал.
– Знаешь, Олежек, – неожиданно продолжил Севка, – что-то у меня на душе неспокойно.
– А что, по-твоему, может быть?
– Мне кажется, что слишком уж громкое дело... Боюсь, и нас могут убрать в ближайшее время.
– Почему ты так думаешь?
– Мы ведь очень важные свидетели. Представляешь, что может произойти, если узнают, кто исполнил? И что сделают с нами?
– А что же ты предлагаешь?
– Может, нам уехать в Грецию? Схорониться пока?
– А ты, дурак, еще Борису Петровичу про Грецию трепанулся! – не выдержал я. – Зачем? Кто тебя за язык тянул?
– Не знаю. Я почему-то доверяю ему...
– Вот и доверился! Так что теперь, если что – нас с тобой и в Греции найдут! Там и похоронят обоих или, точнее, закопают под мандариновыми деревьями! Тебя – на твоей вилле, а меня – на моей.
– Да ничего, Олег, не дрейфь, – улыбнулся Севка, – все образуется!
После прогулки я вернулся домой. Снова не мог заснуть почти до утра. Заниматься любовью с Олесей тоже не было никакого желания – настолько я был расстроен и издерган...
Прошло несколько дней. Громкое убийство оставило большой след. Еще долго о нем писали газеты, показывали телевизионные программы, переливая из пустого в порожнее подробности столь загадочного происшествия.
Но время шло, и мы постепенно успокоились. Снова решили расслабиться и съездить в Грецию, тем более что там уже были готовы наши греческие паспорта.
ГЛАВА 18
НА ПРИЦЕЛЕ – ДНЕМ И НОЧЬЮ
1995 год
После возвращения из Греции время шло как обычно. Изменений никаких не было. Однако сразу после Нового года нас ждал сюрприз.
Как-то вечером позвонил взволнованный Севка и попросил зайти к нему домой.
– Что случилось?
– Все объясню при встрече.
Я быстро оделся и через несколько минут был у Севки. Очередную подругу он прогнал четыре дня назад и жил, отдыхая от девчонок. В квартире царил беспорядок. Севка не следил за хозяйством. Везде – разбросанная одежда, обувь.
Севка сразу сказал мне:
– Проходи на кухню.
Я вошел в кухню. Там, спиной ко мне, сидел какой-то парень. Неожиданно он обернулся. Боже мой, да это же Димка!
– Димон, что с тобой случилось? – спросил я. – Деньги отняли?
Димка был нашим кассиром, вернее, перевозчиком денег, кем-то вроде экспедитора. Раз в две недели он ездил в родной город и забирал деньги у нашей бригады, контролировавшей коммерческие точки.
Его лицо было в ужасном состоянии – под глазами синяки, разбитые губы, кровоподтеки. Все говорило о том, что на него кто-то совершил нападение.
Распухшими губами Димка с трудом втягивал в себя какой-то раствор типа настоя ромашки.
– Давай, давай, полощи! – говорил ему Севка. – И расскажи Олегу всю историю.
Димка с трудом сглотнул – вероятно, ему было очень больно.
– Как и полагается, – начал он, – я приехал в наш город собрать деньги. Поехал к нашим ребятам...
– К каким?
– Ну, к Малышевым, которые на хозяйстве остались. Пришел к ним, говорю, так и так, давайте долю. А они мне – все, доли больше не будет, мы выходим из-под вашего подчинения, и больше кормить, – как они сказали, – дармоедов и жирных котов, которые жируют в Москве, – Димка осторожно взглянул на нас, – не намерены. Я начал их убеждать, что зря они так поступают и что все это может им выйти боком. А они меня избили и вытолкнули на улицу, сказав, что, если приеду следующий раз, вообще убьют. Вот так. Я еле добрался обратно.
– Погоди, а с пацанами ты говорил?
– Нет. Они не дали мне ни с кем поговорить, жестоко избили и сказали, чтобы немедленно убирался. Кому я буду звонить?
– Слушай, – обратился я к Севке, – у тебя есть телефоны каких-нибудь пацанов, кроме этих братьев?
– Да, конечно.
– Давай срочно звони им!
– Ты что, Олег, с ума сошел? Что мы им скажем по телефону? Тут не звонить, людей туда посылать надо. Ну, крысы, ну, падлы! – в раздражении Севка расхаживал из угла в угол. – Я им покажу бунт на корабле! Значит, так, ты, Димка, поедешь и возьмешь с собой троих пацанов. Поедете поездом, возьмете стволы. Рассчитаетесь с этими братьями по полной программе. А потом – я проинструктирую твоих спутников, – проведете разъяснительную работу с нашими пацанами. Кто за нас – тот вперед, а кто против – тому кранты! В лес и в могилу. Я думаю, Олежек, послать туда Эдика, Кольку и еще нескольких ребят. Как ты думаешь?
– Я не против.
Когда Димка ушел, Севка спросил:
– Что ты обо всем этом думаешь?
– Это должно было случиться рано или поздно.
– Понимаешь, с одной стороны, мы действительно оторвались от бригады, практически перестали там бывать. А перестав контактировать, в какой-то мере утратили над ними контроль. Ничего, мы под корень вырубим эту чуму!
Через несколько дней бригада, вооружившись пистолетами и несколькими гранатами, уехала разбираться с братьями.
Через неделю мы получили ужасную весть – вся бригада была ликвидирована сразу по приезде в город. Каким-то образом информация просочилась туда. При выходе из здания вокзала все четверо были просто расстреляны в упор.
Севка был в бешенстве. Таким я его давно не видел. Когда нам сообщили о гибели ребят, он схватился за пистолет, спрятанный в тайнике, и сказал:
– Все, теперь я лично еду! Я сам этих крысятников перестреляю!
– Погоди! – остановил я его. – Неужели ты не понимаешь, что все наши, которые находятся в Москве, засвечены? Любой их приезд в Курган равносилен для каждого смертному приговору. Ты должен понимать это!
– А что прикажешь теперь делать? Руки опустить? Дать этим крысятникам возможность жировать? Ты понимаешь, к чему это ведет? К тому, что в нашей бригаде, московской, тоже могут начаться разборки. Может, ты думаешь, что братки, которые сидят в Москве и смотрят, как их сотоварищи в нашем городе беспредел творят, – лопухи? Думаешь, они ничего не понимают? Если мы не можем с ними справиться – значит, власть потеряна, авторитет упал! Нет, мы должны все радикально изменить и жестоко наказать не только братьев, но и тех, кто им помогает!