Курильская обойма
Шрифт:
– Да, – кивнул Александр. – Сразу же после учений – или во время них – они путем взрыва вызовут цунами, которое снесет Хоккайдо. И обвинят во всем Россию. Дескать, это они, известные милитаристы, проводят возле Японии свои учения, взрывают бесконтрольно, а может, и нарочно, свои бомбы, в результате чего случаются столь чудовищные катастрофы.
– Катастрофа будет действительно чудовищной? – спросил Роман.
– Можешь не сомневаться.
– Но это же ужасно! – вырвалось у Наташи. – Ведь они погубят тысячи своих сограждан.
– Зато и мировое возмущение будет соответствующим, – сказал Александр. – От подобного инцидента просто так не отмахнешься. Россия, «виновница» катастрофы, вынуждена
– И лучшей компенсацией будет возвращение Курил, – заключил Роман.
– Южных как минимум, – помолчав, добавил ученый.
Вот и ответ. Ради такого куша Одзаки пойдет на что угодно. Если он и те, кто за ним стоит, готовы погубить тысячи своих соплеменников, то горстка свидетелей для них – ничто. И нечего надеяться, что японцы так просто отстанут. Они лишь временно потеряли след, и только.
А как добраться до своих или хотя бы до источника надежной связи? Вот вопрос вопросов. И добраться надо как можно скорее. Иначе японцы просто закопают их в этих камнях и продолжат заниматься подготовкой к взрыву. И вряд ли их кто-то остановит.
Похоже, спутники Романа это отлично понимали, потому что помрачнели и задумались.
– Однако дались им эти Курилы, – в сердцах пробурчал Роман. – Чего они вообще разевают рот на чужой каравай?
– В том-то и дело, что для них он не чужой, – сказал Александр. – Когда-то и Курильские острова, и Сахалин принадлежали Японии. До сих пор для них это Северные территории. Ведь даже названия островов сохранились японские. Шикотан – это их Сикотан, Кунашир – Кунасири, Итуруп – Эторофу. Наши острова Плоские для японцев Хабомаи. Они упорно пользуются этими названиями, не признавая право на них России. И никогда не потеряют надежды вернуть их обратно.
– Насколько я слышал, – напряг память Роман, – японцы требуют вернуть им лишь Южные Курилы. Может, отдали бы им за хорошие откупные эти четыре острова – и закрыли тему? И нам хорошо, и японцы наконец отстанут.
– Это ошибочные рассуждения, – запальчиво возразила Наташа. – Типичный взгляд из далекой столицы. На самом деле все гораздо сложнее. Дело не кончится одними лишь Южными Курилами. Японцы все равно не решат всех своих территориальных проблем и потребуют вернуть Сахалин. Заодно создастся прецедент пересмотра итогов Второй мировой войны, и другие страны также заявят свои территориальные притязания. А как пострадает население России! Ведь, получив острова, японцы сразу же выгонят русских. Мы-то это хорошо знаем, – горько усмехнулась Наташа. – Они церемониться не будут. Переселение армии и жителей вызовет тяжелые социальные последствия. Кроме того, возникнут проблемы, связанные с потерей Россией пищевых ресурсов… А как упадет престиж России на международной арене! Страна, раздающая свои территории, не может заслуживать уважения. И если ты действительно офицер разведки, то должен понимать это как никто другой.
– Похоже, эти четыре острова имеют слишком большое значение, – пробормотал несколько смущенный горячностью Наташи Роман.
– Можешь не сомневаться, – вставил Александр.
Воцарилось долгое молчание. Роман напряженно раздумывал, как быть дальше. Ночь, понятно, пройдет здесь. Дальше носа ничего не видать, нечего и думать о том, чтобы продолжить передвижение. Но утром, как только немного посветлеет, надо идти дальше. И идти в очень хорошем темпе. С Наташей проблем нет. А что делать с Александром? Уставший, с поврежденной ногой, он далеко не уйдет. Не говоря уже о том, чтобы убегать от преследователей. Какое убегать? Его и так придется тащить на себе. И как быть? Подчиниться велению долга и бросить ученого, как ненужный балласт? Или все же попытаться довести его до своих?
– Бросьте меня, – сказал Александр, будто слышавший внутренние
– Спи, – сердито буркнул Роман. – Утром решим.
– Я уже решил. Вам обуза не нужна. Дальше идите без меня.
– Подождем до утра, там посмотрим…
– Нельзя его оставлять здесь, – вмешалась Наташа. – Он погибнет в горах. Или его убьют японцы.
– Ты думаешь, я этого не понимаю? – Роман в сердцах чуть не выругался. И эта еще лезет!
– Я останусь, – твердо сказал Александр. – А вы уходите. Эти сведения надо как можно быстрее передать пограничникам. И это сейчас самое главное. Спасение тысяч ни в чем не повинных людей дороже одной моей жизни.
– Я останусь с тобой! – заявила Наташа.
– Нет, – отрезал Александр. – Ты можешь погибнуть. У вас двоих больше шансов дойти. Даже если уцелеет кто-то один, он сможет доставить информацию.
– Но в этом случае ты обречен!
– Это еще не факт, – возразил упрямый вулканолог. – Если вы дойдете до наших, то за мной будет выслана поисковая группа. До ее появления я как-нибудь продержусь.
– А если ты попадешь в руки этих бандитов?
– Значит, мне не повезет… Но утром вы должны идти дальше без меня.
– Ладно, – прервал Роман спор супругов. – Давайте спать.
Устроившись кто как, все три беглеца затихли. Было холодно и сыро. Поблизости, невидимая в темноте, шумела на перекатах равнодушная река. Донесся долгий, заунывный вой шакала, подбавил тревоги в дрогнувшие сердца. Вспыхнул под ветром последний уголек и погас, как выключенная лампочка.
14 октября, полдень, Москва
Сергей Ильич Демидов заказал легкий обед из пяти блюд и в ожидании заказа занялся разглядыванием соседей. Думская столовая – основательное заведение, чужие здесь не шастают. Несколько журналистов не в счет. Они тут вроде шавок, на них и внимания обращать не след. Хотя и дразнить нельзя, могут покусать. Остальные же все народ солидный, толковый, знающий, где взять и куда положить. Кое с кем Сергей Ильич раскланивался, кому-то отвечал только движением бровей, от некоторых вовсе отворачивался. В Думе, несмотря на то что она – оплот демократии, иерархия была жесточайшей, не дай бог нарушить неверным жестом или, спаси и помилуй, словом.
Завидев вошедшего депутата-однопартийца, Сергей Ильич пригласительно махнул рукой. Прокопов Юрий Павлович. Молодой еще, сорок недавно стукнуло, а прыткий. Так бойко лезет наверх, что оторопь берет. Только-только вычухался из зауральской глухомани, а уже и там, и тут, и чуть ли не Сам ему руку подает. Ловок жук, ничего не скажешь. И сам ладный, рослый, обходительный. Сразу видно, за кем будущее.
Прокопов к Демидову не пошел. Движением головы указал, мол, я сюда, и присел за стол к двум старым бобрам из той еще элиты. Вот, понимает человек, с кем дружбу водить. Сергей Ильич вздохнул, переживая мелкую неудачу, но тут показалась официантка с подносом, и он сразу повеселел. Всегда подымалось настроение, когда видел съестное. Значит, крепок телом, вынослив духом. Ничего, с Прокоповым он еще успеет сойтись короче. Это дело тихое, спешить нельзя. Спехом только все испортишь. А люди подход любят, деликатность. Предложение, опять же, интересное.
Кушая салат из крабов, Сергей Ильич краем глаза следил за Прокоповым. Тот, подняв брови, слушал старого депутата и согласно тряс головой, скаля белые зубы. Ловок, ах ловок парень. Сумел же подобраться. Политес, прежде всего – политес. Первый ключик к любому делу…
Зазвонил мобильный. Сергей Ильич нахмурился – не любил, когда отвлекали во время обеда.
Достал трубу, глянул на табло. Ибука! Черт, что ему понадобилось?
Стараясь не бегать глазами, поднес трубку к уху:
– Да?