Курорт на краю Галактики
Шрифт:
– Я готова вернуть вам половину выигрыша! – прикинув, что, все равно, остаюсь в выигрыше, заявила я несколько уязвленная снисходительным тоном «истинного пуссикэтского дворянина».
– Увы, карточный долг – долг чести! – твердым тоном отказался Ррмиус и отвернулся, хотя даже по его «велюровому» затылку было видно, насколько ему жалко проигранного. – Как у вас говаривали в старину: «Гусары денег не берут-с!..»
Я не стала информировать мур Маава, что гусары не брали денег несколько по иному поводу и спрятала выигрыш в сумочку. Не заставлять же беднягу напрягаться дважды!
– Пойду пройдусь немного, – бросил мне вполне светски кот и, соскочив на пол, прошествовал к двери. – Душновато сегодня что-то…
Проигрыш настолько выбил галантного кавалера из колеи, что он даже пренебрег этикетом и не пригласил меня, как обычно. Что ж, обойдемся без провожатого, тем более, что станцию я за последние дни изучила основательно. Вернее, ту ее часть, где обитали туристы с двумя руками, двумя ногами, одной головой… Ну и со всем прочим, как у людей!
Уже в процессе прогулки я решила, что не мешает навестить больного, тем более, что если не сегодня, так завтра его должны выпустить, наконец, из больничных застенков на свободу.
К сожалению, мне пришлось горько разочароваться: давешняя жаба-медсестра встала на пороге палаты насмерть и не помог даже толерантный врач. Толстяк с прискорбием сообщил мне, что ночью пострадавшему стало хуже, он переведен на строжайший режим и всяческие посещения крайне нежелательны.
– Ничего не понимаю, милочка, – заявил доктор, вожделенно поглядывая на скромный букетик из двух с половиной десятков хризантем у меня в руках. – Внезапная аллергическая реакция, повышение температуры, немотивированный бред… Вашего соотечественника едва удалось вывести из комы и теперь он крайне слаб. Ранее, чем через пять-семь дней, я думаю, посещать его будет нельзя, а передачи ваши ему, увы, будут не нужны…
– Почему? – всполошилась я. – Он так плох?
– Нет-нет! – поспешил успокоить меня ученый жабин стоически отводя глаза в сторону от лакомства. – Просто питание его происходит… э-э… несколько нетрадиционным для представителей вашей расы способом…
– С помощью клизмы кормим, – брякнула жаба, яростно сжигая меня взглядом.
От подобного натурализма мне сделалось несколько не по себе и я, вручив букет врачу, чему он был несказанно рад, ретировалась восвояси.
По дороге мне стало так жалко бедного мальчика, что на глаза снова навернулись слезы и, спрятавшись в какой-то закуток, я немного всплакнула. Что делать? Слезы-то обратно не загонишь!
Умиротворенная и просветленная, какой всегда бываю после «слезопада», я подправила слегка пострадавшую тушь на ресницах и направилась, было, домой. Не домой, конечно же, а в номер… Вдруг нечто интересное заставило меня снова нырнуть в темную нишу: мимо меня целеустремленно прошагала, далеко выбрасывая свои журавлиные ноги эта мерзкая белокурая бестия, которая заманила меня тогда в тошнотворный негуманоидный ресторан!
Ишь, как чешет! Никакой тебе женственности, будто спортсмен на дистанции! Покрывало красное так и развевается, будто флаг. И прет от нее…
Я потянула носом воздух, готовясь точнее идентифицировать смесь «ароматов» пота и какого-нибудь парфюма, которую заранее сочла отвратительной, но так и замерла, забыв выдохнуть.
Пахло отнюдь не дамскими и даже вообще не человеческими запахами. В воздухе стояло какое-то едкое химическое амбре, наподобие испарений все той же хлорки или чего похуже…
– Ну и духи у нашей «эффектной блондинки»!.. – только и смогла подумать я вслух, глядя в ту сторону, куда удалилась «противница».
– Но этот же… – я поперхнулась, не зная как назвать неведомую зверушку, мастерски вырезанную из куска полупрозрачного голубого камня, – поврежден! Смотрите! – я ткнула пальцем в глубокую борозду от резца, уродующую полированную щеку монстрика. – Почему цена такая же, как у целой… статуэтки?
Цена, конечно, была более чем приемлемая, особенно за подобную прелесть. Представляете себе приземистого монстрика, несколько похожего на аборигена, но с несколько утрированными чертами и гипертрофированными, если можно так выразиться, атрибутами. Один – безупречный – замечательно смотрелся бы за стеклом моего секретера, давно преобразованного в витрину для разных прикольных сувениров, а второй, с царапиной… Там разберемся. Я собиралась купить обоих «страхолюдиков», как я их окрестила (жаль, что больше у хозяина сувенирного киоска, темно-синего пожилого жабина, на витрине не было), но не поторговаться… Нонсенс, господа!
Сам еще более страховидный, чем его статуэтки, адагрухец (или ялатнец?) очень натурально взвыл и принялся щебетать что-то многословное на смеси ломаной космолингвы и местного диалекта, помогая себе красноречивыми жестами. Я так увлеклась пантомимой, что уже готова была заплатить продавцу его цену, но старый идиот сам все испортил. Он вдруг вытащил откуда-то из-под низкого помоста, заменяющего ему и стол, и стул (а, возможно, и кровать) целый ящик, наполненный монстриками всех цветов и оттенков…
Не знаю, как бы поступили на моем месте вы, но я устоять не могла, поэтому до жилища едва добрела, отягощенная целой сумкой неведомых адагрухских зверушек, сторгованных чуть ли не за половину первоначальной цены. Голову мою заполняли раздумья: что бросить сначала – не понадобившиеся Иннокентию гостинцы или, все-таки, покупки. Жадность сыграла со мной плохую шутку – каждый идол весил не менее килограмма. Тяжела же доля русской женщины… Не все ведь могут коня на скаку остановить (Хотя, чего тут сложного? Я пыталась одно время заниматься конным спортом и конь всегда послушно останавливался при первой моей команде. Может быть потому что был кибернетическим, не в пример сговорчивее живого?).
Я уже готовилась завернуть в знакомый «переулок», ведущий к «родному» номеру, не веря, что удалось все дотащить (и дотащиться самой) без потерь до «дома», когда в овальном проеме мелькнула знакомая перламутрово-золотая накидка под копной белоснежных волос.
«Она что – реактивная… – устало думала я, поминутно оглядываясь на тот конец коридора, где скрылась „бестия“, и пытаясь нащупать онемевшими пальцами допотопную бирку с ключом, заменявшую здесь привычную карточку с микрочипом. Все это я проделывала, прижимая коленом к стене неудобные сумки, все время норовившие свалиться набок. – Н о сится по станции взад-вперед, да еще и наряды меняет ежесекундно…»