Курс новой истории

Соловьев Сергей Михайлович

Поведение Густава-Адольфа в Германии после Лейпцигской победы возбудило подозрение, что он хочет утвердиться в этой стране и получить императорское достоинство: так, он в некоторых местностях приказывал жителям присягать ему на верность, не возвратил Пфальца прежнему его курфюрсту Фридриху, уговаривал немецких князей вступить в шведскую службу; говорил, что он не наемник, одними деньгами удовольствоваться не может, что протестантская Германия должна отделиться от католической под особым главою, что устройство Германской империи устарело, что империя — это ветхое здание, годное для крыс и мышей, а не для человека.

Усиление шведов в Германии особенно встревожило кардинала Ришелье, который в интересах Франции не хотел, чтоб в Германии был сильный император, католический или протестантский. Франция хотела воспользоваться настоящею смутою в Германии для увеличения своих владений и дала знать Густаву-Адольфу, что хочет возвратить себе наследие королей франкских; на это шведский король отвечал, что он пришел в Германию не как враг или изменник, но как

покровитель, и потому не может согласиться, чтобы хоть одна деревня была у нее отнята; он не хотел также позволить, чтоб французская армия вступила на германскую почву. Вот почему Ришелье сильно обрадовался смерти Густава-Адольфа и записал в своих мемуарах, что эта смерть избавила христианство от многих зол. Но под христианством должно разуметь здесь Францию, которая действительно много выиграла от смерти шведского короля, получивши возможность непосредственнее вмешиваться в дела Германии и получить от нее побольше одной деревни.

По смерти Густава-Адольфа правление Швеции за малолетством единственной дочери его и наследницы Христины перешло к государственному совету, который решился продолжать войну в Германии и поручил ее ведение знаменитому государственным умом канцлеру Акселю Оксенштирне. Сильнейшие протестантские государи Германии, курфюрсты Саксонский и Бранденбургский, уклонялись от шведского союза; Оксенштирне удалось заключить союз в Гейльбронне (в апреле 1633 года) только с протестантскими чинами Франконии, Швабии, Верхнего и Нижнего Рейна. Немцы внушили Оксенштирне не очень выгодное о себе мнение. «Вместо того, чтобы заниматься своими делами, они только пьянствуют», — говорил он одному французскому дипломату. Ришелье в своих записках говорит о немцах, что они за деньги готовы изменить самым священным своим обязательствам. Оксенштирна был назначен директором Гейльброннского союза; начальство над войском было поручено принцу Бернгарду Саксен-Веймарскому и шведскому генералу Горну; Франция помогала деньгами.

Между тем Валленштейн после Лютценской битвы стал оказывать гораздо меньше энергии и предприимчивости, чем прежде. Долго оставался он в бездействии в Богемии, потом пошел в Силезию и Лузацию и после незначительных битв заключил перемирие с врагами и вошел в переговоры с курфюрстами Саксонским, Бранденбургским и Оксенштирною; переговоры эти велись без ведома венского двора и возбуждали здесь сильное подозрение. Он освободил из плена графа Турна, непримиримого врага Габсбургского дома, и вместо того, чтобы выгонять шведов из Баварии, опять засел в Богемии, которая страшно терпела от его войска. По всему было видно, что он искал гибели непримиримого врага своего, Максимилиана Баварского, и, зная происки врагов своих, хотел этим обеспечить себя от вторичного падения. Многочисленные противники его и завистники распустили слухи, что он хочет с помощью шведов стать независимым королем богемским. Император поверил этим внушениям и решился освободиться от Валленштейна.

Трое значительнейших генералов в войске герцога Фридландского составили заговор против своего главнокомандующего, и Валленштейн был убит в начале 1634 года в Егере. Так погиб знаменитейший атаман сбродной шайки, каких, к счастью Европы, уже не являлось в ней после Тридцатилетней войны. Война, особенно вначале, носила религиозный характер; но солдаты Тилли и Валленштейна свирепствовали вовсе не из религиозного фанатизма: они истребляли одинаково и католиков, и протестантов, и своих, и чужих. Валленштейн был полным представителем своих солдат, был равнодушен к вере, но зато верил в звезды, усердно занимался астрологиею..

После смерти Валленштейна главное начальство над императорским войском принял сын императора Фердинанд. Осенью 1634 года императорские войска соединились с баварскими и разбили наголову шведов у Нердлингена, Горн попался в плен. Курфюрст Саксонский заключил с императором отдельный мир в, Праге, его примеру последовал Бранденбург и другие немецкие князья; в шведском союзе остались только Гессен-Кассель, Баден и Виртемберг. Ослаблением шведов после Нердлингенской битвы воспользовалась Франция, чтобы явно вмешаться в дела Германии, восстановить равновесие между борющимися сторонами и получить за это богатое вознаграждение. Бернгард Саксен-Веймарский после Нердлингенского поражения обратился к Франции с просьбою о помощи; Ришелье заключил с ним договор, по которому войско Бернгарда должно было содержаться на счет Франции; Оксенштирна отправился в Париж и получил обещание, что сильный французский корпус будет действовать заодно с шведами против императора; наконец, Ришелье заключил союз с Голландиею против испанцев, союзников императора.

В 1636 году военное счастье опять перешло на сторону шведов, которыми начальствовал генерал Банер. Бернгард Саксен-Веймарский также счастливо воевал на Верхнем Рейне. Он умер в 1639 году, и его смертью воспользовались французы: они овладели Эльзасом, который прежде обещали Бернгарду, и войско его взяли себе как наемное. Французское войско явилось в Южной Германии, чтоб действовать здесь против австрийцев и баварцев. С другой стороны, французы действовали в испанских Нидерландах: молодой принц Конде начал свое блистательное поприще победою над испанцами при Рокруа. Между тем в феврале 1637 года умер император Фердинанд II, и при сыне его, Фердинанде III, в 1643 году начались мирные переговоры в Вестфалии: в Оснабрюке между императором и католиками — с одной стороны, и между шведами и протестантами — с другой; в Мюнстере — между Германиею и Франциею. Последняя

тогда была могущественнее всех государств Европы, и ее притязания возбуждали справедливые опасения. Французское правительство не скрывало своих замыслов: по мысли Ришелье написаны были два сочинения (Дюпюи и Кассаном), где доказывались права королей французских на различные королевства, герцогства, графства, города и страны; выходило, что Кастилия, Аррагония, Каталония, Наварра, Португалия, Неаполь, Милан, Генуя, Нидерланды, Англия должны принадлежать Франции; достоинство императорское принадлежит французским королям как наследникам Карла Великого. Сочинители дошли до смешного, но сам Ришелье, не требуя Португалии и Англии, толковал Людовику XIII об «естественных границах» Франции. «Не надобно, — говорил он, — подражать испанцам, которые всегда стараются распространять свои владения; Франция должна думать только о том, как бы укрепляться в самой себе, надобно утвердиться в Мене и дойти до Стразбурга, но при этом надобно действовать медленно и осторожно; можно думать также о Наварре и Франш-Конте». Перед смертию кардинал говорил: «Целью моего министерства было возвратить Галлии ее древние границы, назначенные ей природою, сравнять новую Галлию во всем с древнею». Неудивительно поэтому, что во время вестфальских переговоров испанские дипломаты начали заискивать у голландских, решились даже сказать последним, что голландцы вели против Испании войну справедливую, ибо защищали свою свободу; но крайне неблагоразумно было бы с их стороны помочь Франции усилиться в их соседстве. Испанские дипломаты обещали двоим голландским уполномоченным 200 000 талеров; король французский писал своим уполномоченным, нельзя ли склонить голландцев на свою сторону каким-нибудь подарком.

В октябре 1648 года переговоры кончились. Франция получила австрийскую часть Эльзаса, Зундгау, Брейзах с сохранением для имперских городов и владельцев их прежних отношений к империи. Швеция получила большую часть Померании, остров Рюген, город Висмар, епископства Бремен и Верден также с сохранением их прежних отношений к Германии. Бранденбург получил часть Померании и несколько епископств; Саксония — земли лужичей (Лаузиц); Бавария — Верхний Пфальц и удержала курфюршеское достоинство для своего герцога; Нижний Пфальц с вновь учрежденным осьмым курфюршеским достоинством отдан сыну несчастного Фридриха. Швейцария и Нидерланды были признаны самостоятельными государствами. Относительно Германии было постановлено, что власть законодательная в империи, право взимать подати, объявлять войну и заключать мир принадлежит сейму, состоящему из императора и членов империи; князья получили верховную власть в своих владениях с правом заключать союзы между собою и с другими государствами, только не против императора и империи. Имперский суд, решавший споры чинов друг с другом и с подданными их, должен был состоять из судей обоих исповеданий; на сеймах имперские города получили равное право голоса с князьями. Католикам, лютеранам и кальвинистам предоставлена полная свобода религиозная, богослужебная и равенство политических прав.

Следствия Тридцатилетней войны были важны для Германии и для целой Европы. В Германии власть императорская поникла окончательно, и единство страны осталось только по имени. Империя представляла пеструю смесь разнородных владений, имевших между собою самую слабую связь. Каждый князь управлял самостоятельно в своем владении; но так как империя все еще существовала по имени, так как существовала по имени общая власть, которая обязана была заботиться о благе империи, и между тем не было никакой силы, которая бы могла заставить содействовать этой общей власти, то князья считали себя вправе отложить всякое попечение о делах общего отечества и отучились принимать к сердцу его интересы; их взгляды, их чувства обмельчали; отдельно действовать они не могли по бессилию, ничтожности средств своих и отвыкли окончательно от всякого общего действия, не будучи к нему очень привычны и прежде, как мы видели; вследствие этого они должны были преклоняться пред всякою силою. Так как они потеряли сознание высших правительственных интересов, то единственная цель их стремлений состояла в том, чтоб кормиться на счет своих владений и кормиться как можно сытнее; для этого после Тридцатилетней войны они имели полную возможность: во время войны они привыкли собирать подати без спросу с чинами; эту привычку они не оставили и после войны, тем более что страшно опустошенная страна, требовавшая продолжительного отдыха, не могла выставить сил, с которыми бы надобно было считаться; во время войны князья устроили себе войско, оно осталось у них и после войны, усиливая их власть. Так исчезало ограничение княжеской власти чинами, существовавшее прежде, и утверждалась неограниченная власть князей с бюрократиею, что не могло приносить пользы в маленьких владениях, особенно по означенному выше характеру, принятому князьями.

Вообще же в Германии развитие материальное и духовное было остановлено на известное время страшным опустошением, произведенным шайками Тилли, Валленштейна и шведскими войсками, которые по смерти Густава-Адольфа стали также отличаться грабежами и жестокостями, каких наши казаки не придумывали в Смутное время: вливание несчастным в горло самых отвратительных нечистот слыло под именем шведского напитка. Германия, особенно на юге и западе, представляла пустыню. В Аугсбурге из 80 000 жителей осталось 18 000, во Франкентале из 18 000 — только 324, в Пфальце осталась только пятидесятая часть всего народонаселения. В Гессене сожжено было 17 городов, 47 замков и 400 деревень.